– Здоро́во! – крикнул, подходя, Максим, и человек обернулся.
– Здоро́во. Тебе чего? – выражение усатого, взмокшего от пота лица водилы говорило, что к беседе он сейчас не расположен.
– До «Октябрьского» далеко? – спросил Максим.
– Часа полтора тебе топать, – водитель подтянул сползшие джинсы и махнул рукой в ту сторону, где к дороге почти вплотную подходили заборы дачных домиков.
– Спасибо! – Максим миновал «Газель», прошел немного по обочине и снова нырнул в лес. Проселок и тропа остались позади, идти теперь приходилось между деревьями. Максим шел по толстому слою хвои, потом выбрался в березняк, бегом пересек его и вырвался на опушку. Впереди простирался огромный, бывший когда-то ухоженным полем, пустырь, а за ним виднелись крыши домов поселка.
– Привал, – скомандовал себе Максим. Он уселся на ободранный ствол старой березы, стащил с плеч рюкзак и посмотрел на часы. Путь занял четыре с половиной часа. Надо передохнуть и собраться с мыслями. Он жевал сухофрукты и печенье, и смотрел в сторону населенного пункта. В какой стороне находится детдом, как охраняется, сколько человек персонала, где дорога? И, главное – ждут ли его там посланцы господина губернатора, или тех, в «жигуле», еще не опознали? А раз не опознали, значит, не доложили, и есть шанс проскользнуть незамеченным.
– Погнали, – Максим сунул полупустую бутылку с водой и обертку в рюкзак, забросил его себе за спину и зашагал через бурьян к поселку. «Октябрьский» вытянулся «в одну шеренгу»: все дома, два магазина и медпункт выстроились вдоль дороги. Дальше шли сады, огороды и пустые заброшенные поля с развалинами старых построек. За ними снова начинался лес. Максим обошел поселок и остановился в исходной точке своего маршрута – на краю поля.
– Еще раз, – он вернулся немного назад, поднялся на возвышенность и посмотрел на крыши домов и трубу котельной. Сразу за ней начинался лесок, но несерьезный – реденький, почти прозрачный. Дальше был то ли овраг, то ли низина. И что-то поблескивало среди ветвей деревьев, то появлялось, то исчезало вновь. Максим посмотрел еще раз на часы и зашагал вперед. Обошел «Октябрьский» стороной, останавливаясь при каждом звуке или крике, выжидал или брал чуть в сторону, шел дальше. В леске за котельной он почувствовал себя спокойнее, почти пробежал по широкой утоптанной тропе и скоро оказался у засыпанной щебенкой грунтовки. Дорога наезженная, значит, впереди цивилизация. Грунтовка резко пошла вниз – здесь, действительно, был овраг. Максим свернул в лес и двинулся параллельно дороге, проводил взглядом проехавшую мимо пустую пассажирскую «Газель», «бочку» с надписью «Молоко» и две иномарки. Однако жизнь тут кипит, и впереди вполне может ждать сюрприз, надо к нему подготовиться. Максим взял еще левее, отошел подальше от дороги и теперь поднимался по склону оврага вверх. Он хватался за ветки кустарника, подтягивался и наконец выбрался на высокое место. Вокруг лес, справа отчетливо слышится шум работающих автомобильных двигателей, слева – тишина и покой, только птички поют. И солнышко светит, и над головой шевелятся ветки, дрожат листья и прыгают по земле солнечные пятна.
Максим прислушивался к каждому шороху, косился на каждую тень. Но делал все это рефлекторно, лес жил своей жизнью и не таил в себе угрозы. Или скрывал ее до поры до времени. Среди деревьев показался просвет, Максим двинулся туда, пересек поляну и остановился – в сплетении травы и веток под ногами лежали, покрытые прошлогодней листвой, остатки деревянного забора. Справа остатки «частокола» еще сохранились, их удерживал толстый ствол старой березы, дальше эстафету принимала рябина. И вокруг по-прежнему тихо, ни зверей, ни людей, слышны только птичьи голоса и шум ветра в ветвях деревьев. Максим обошел поваленный забор, сделал еще несколько шагов и остановился перед препятствием – низкой, проржавевшей насквозь оградкой. За ней, на заросшем травой низком холмике, еще сохранился старый, покрытый когда-то зеленой краской памятник. Фотография на нем выцвела, надпись стерлась, а пятиконечная звездочка на вершине металлической пирамидки покосилась вместе с основанием. Максим огляделся – повсюду он видел только заросшие травой заброшенные могилы, трухлявые прутья оград и старые памятники. Над головой захлопала крыльями, усаживаясь на старую березу, ворона, вытянула шею и надрывно закаркала.
– Заткнись, зараза, – Максим поискал, чем бы швырнуть в летающую крысу, нашел отличную ветку, но передумал. Перешагнул через гнилой пенек и пошел дальше, лавируя между старых могил. Скоро впереди показались остатки кирпичного строения, уцелел лишь фундамент и одна стена. Максим обошел развалины, за которыми снова началось кладбище. Здесь захоронения были поновее, надписи – фамилии и даты – читались отчетливо, с фотографий смотрели лица людей. Максим шел по заброшенному кладбищу уже минут двадцать, и никак не мог добраться до границы царства мертвых. Тишина заставила насторожиться и сбавить шаг. Еще десять минут быстрой ходьбы, и Максим заметил, что справа деревья поредели. Он добежал до просеки и остановился перед рядком свежих холмиков. «Не такое уж оно и заброшенное». Подошел к могилам поближе, всмотрелся в табличку, вкопанную на шесте в землю: «Мартынова Ю». Разница двух дат давала цифру одиннадцать. Максим посмотрел на следующий холм, прочитал, что написано на табличке, и в результате вычитания получилась цифра девять. Максим шел дальше: «Чернов Н» – тоже девять, «Матвеева Т» – тринадцать, «Логинова В» – десять.
«При чем здесь Логинова?» – Максим, не отрываясь, смотрел на табличку. Смотрел до тех пор, пока буквы и цифры не заплясали перед глазами и не слиплись в колючий комок. Максим присел на корточки, взял осторожно щепотку земли и растер ее между пальцев. Она уже успела высохнуть под лучами весеннего солнца, могиле было недели две, не больше. Максим поднялся на ноги, отвернулся, но взгляд снова и снова возвращался к табличке из светлого дерева на кое-как оструганном шесте. «Логинова В., десять лет» – голова отказывалась соображать, Максим мысленно повторял про себя одну и ту же фразу. Секунды бежали, превращаясь в минуты, время летело, как брошенный в мишень нож. Надо было что-то делать, говорить, куда-то идти – словом, действовать, но воздух стал вязким и липким, он застревал в глотке, душил и завесил туманом все в пределах видимости. Ничего не видно, не слышно, исчезли чувства и мысли, все планы развалились на глазах, да и к чему они, когда жизнь готова вот-вот оборваться… Максим оступился, и вернувшаяся боль в лодыжке напомнила о себе, вцепилась зубами в кость и сухожилия так, что он даже вскрикнул.
– Соберись, думай, – Максим осмотрелся по сторонам. Так, те, кто похоронил здесь детей пришли явно не со стороны оврага. И не слева – там начинается густой ельник. Значит, остаются только два пути… Максим скорректировал направление движения и взял немного вправо. Промчался мимо низеньких, покрытых еще различимой краской оградок и выбежал на «центральную» кладбищенскую дорогу. Поблизости никого, все тихо, слышится только тихий ритмичный звук – то ли шуршит что-то, то ли скребется и едва различимая музыка. Минут семь бега с препятствиями и – показался забор. Основательный, бетонный, без щелей и зазоров на стыках. Максим промчался вдоль него вправо, затем вернулся, отошел немного назад. Над верхушками плит видны стволы берез и лип, на их фоне поднимается струйка дыма. И за забором кто-то есть – шарахается там, как слон, хрустит сухими ветками и бормочет себе под нос слова идиотской песенки.
– Не уходи, – попросил его Максим и бросился к кочке, единственной возвышенности у забора. За его край удалось зацепиться лишь после третьего прыжка. Подтянувшись на руках, Максим взобрался на вершину плиты, перевесился через нее и посмотрел вниз. Там, за забором, была совсем другая жизнь – чисто убранный двор с дорожками, кусты, клумбы между двумя соединенными переходом серыми одноэтажными корпусами. На крыше поблескивает антенна, на зарешеченных окнах висят занавески. С левой стороны – закрытые ворота и калитка, белый аккуратный автомобильчик на стоянке рядом. И на территории тоже пусто, зато в сарае рядом с забором явно кто-то есть. Максим спрыгнул на газон, пробежал вдоль бетонной плиты мимо костра и остановился у распахнутой двери сарая. Строение древнее, доски успели порасти мхом и лишайником, одна стена завалилась под крышу. Эту халупу давно пора разобрать по дощечке, пока она сама не рухнула и не пришибла кого-нибудь.
В сараюшке что-то зашуршало и развалилось с треском. Снова все стихло. Максим влетел в хилое сооружение, бросился в сторону, в тень, замер. Спиной к двери кто-то копался в рассыпавшемся хламе. Послышалась негромкая ругань. Человек, кряхтя, опустился на колени и принялся подбирать что-то с пола и швырять обратно в ящик. Максим неслышно подошел сзади, рывком одной руки за волосы задрал ему голову. Человек попытался заорать, но не успел – Максим согнутой в локте левой рукой пережал ему горло.
