Одинцов затушил окурок, потер пальцами виски:
– Шершень. Я после плена, когда вновь вернулся в строй, столько гонялся за бандой Шерхана, и все без толку, каждый раз Караханов, Шерстаков, Ступак и еще пара человек чудом уходили в горы. Уходили даже тогда, когда база их была полностью окружена. И все они в Москве, делают деньги на детях. А ведь однажды, Леня, Шерхан был у меня на прицеле.
– Почему не убил?
– Не поверишь, патроны кончились. Всегда следил за остатком боеприпасов, а тут не просчитал. Когда перезарядил «АКС», Шерхан словно испарился. Сутки зачищали местность. Впустую. Ни Шерхана, ни его подельников.
– Чего уж теперь об этом?
– Слушай, если телохранитель сына Гронского видел парня на спортплощадке и бандита, что вышел к компании, значит, этого спортсмена должны были сфотографировать камеры наружного наблюдения. Их на элитных домах чуть ли не на каждом углу навешано.
– Верно, – кивнул Каштанов. – Камера зафиксировали и Шершня, и молодого человека-спортсмена, и даже то, как Эдуарда запихивали во внедорожник «Тойота». Номера при проверке оказались липовыми, а вот спортсмена пробили. Это некий Аркадий Репнин, ранее в банде Шерхана не состоявший.
– Значит, его привлекли только к этому делу.
– Скорее всего. Каково его участие в предыдущих преступлениях, неизвестно, но в деле с Эдуардом Шерхан использовал Репнина мастерски. Нашел слабое место. Спортсмен, умеющий выполнять упражнения, которые недоступны подросткам. Это всегда вызовает восторг и уважение. Поэтому-то Эдуард и пошел с ним, к тому же видя собственного охранника. И это, Паша, последнее похищение, организованное Шерханом.
– Почему ты так думаешь?
– Он «засветил» своих подельников. Всех, участвовавших в акции по Эдуарду Гронскому, кроме водителя «Тойоты». Следовательно, Шершень и спортсмен ему больше не нужны. Уверен, что их уже нет в живых. Караханову осталось получить выкуп. Вот только для чего ему деньги?
– Ну, ты тоже сказал, для чего деньги. Шерхан и воевал ради них.
– Нет, Паша, Карасев по своим каналам в ФСБ пробил счета Шерхана. Он очень богатый человек.
– Но выкуп-то за похищение брал?
– Брал. А значит, деньги, полученные от бизнесменов, ему нужны здесь, в Москве, для какой-то иной цели, нежели банальный заработок. Думаю, Шерхан имеет задачу провернуть в столице нечто серьезное и кровавое. Для этого и нужны деньги. Со своих счетов он снимать не стал бы. Рискованно, да и не привык он тратить на акции собственные сбережения. Перевод же средств от заказчика тоже, в конце концов, мог вывести на него. И тогда Караханов находит вариант, как заиметь финансы безо всяких переводов. Наличные деньги, Паша. Родители жертв платили наличными.
– А на Гронского он уже выходил?
– Да. Вчера вечером. Был краток, запросил всего двадцать миллионов рублей разными, бывшими в употреблении купюрами, дал сутки на обналичку, понимая, что никто такие «бабки» в домашнем или офисном сейфе держать не станет, и традиционно предупредил, чтобы Гронский не обращался в полицию, если не хочет получить сына частями.
– Сутки? Значит, срок на сбор денег истекает сегодня вечером?
– Да!
– Но тогда мы не успеем ничего предпринять.
– Не спеши. Сутки даны Гронскому собрать нужную сумму. Сегодня Максим Львович сообщил Шерхану, что «бабки» собраны. Караханов выразил удовлетворение и сказал, что передача денег в обмен на сына состоится послезавтра.
– Почему послезавтра, если деньги уже на месте?
– Тебе лучше знать.
– Ну да, Шерхан никогда не действовал опрометчиво, готовил каждую акцию тщательно, потому-то и жив до сих пор. Он будет сейчас отслеживать ситуацию, проверять, не ведет ли с ним Гронский двойную игру и, вопреки предупреждению, все же отправится в полицию или ФСБ.
– Верно. Видимо, в правоохранительных органах у него не такой уж влиятельный осведомитель, и тому требуется время прояснить обстановку.
Одинцов прикурил очередную сигарету.
– Много куришь, Паша! – заметил Каштанов.
– Привык, – отмахнулся Павел.
– Плохая привычка.
– Что об этом? Значит, Гронский приготовил деньги. А сколько из него можно было бы выжать?
– Ну, «лимона» два-три баксов или евро вполне. Но эта сумма уже ударила бы по бизнесу, а Шерхан не хочет этого. Ему не нужен шум.
– Интересно, Гронскому неизвестно о похищениях, когда бандиты забирали деньги, а жертв убивали?
– Известно.
– Так почему он наступает на те же грабли?
– Я говорил со следователем, который ведет объединенное дело по разным похищениям. Так вот, не знал о том, что сына убьют, только первый бизнесмен, подвергшийся обработке Шерхана. Остальные знали, но каждый считал, что предшественник где-то допустил ошибку, потому заложник и погиб. А вот он не допустит ошибки. Никто в полицию не обращался.
– Понятно. Каждый думал, что для него террористы сделают исключение, так как он выполнит все условия.
– Да. Никто же из них не знал, что Шерхан свидетелей не оставляет. Удивительно, как это ты у них выжил.
– В моем случае оперативно сработал ротный. Получив информацию, что меня держат на базе Шерхана, он не стал никому об этом докладывать, не стал спрашивать разрешения на проведение операции по моему освобождению. Олег Воробьев ночью тихо вывел с базы два взвода, подвел их в район сосредоточения банды террористов и на рассвете провел штурм. Шерхану пришлось бежать, забыв обо всем, в том числе и обо мне. Если бы не капитан Воробьев, я так и остался бы в горах. Жить мне оставалось недолго. Шерхан хотел обменять меня на своего родственника, попавшего в плен к нашим у Аргуна, но получил отказ. Запросил выкуп, тогда-то и совершил, возможно, единственную ошибку в своей жизни, «засветив» место дислокации базы. Кто-то в службе безопасности оказался хитрее Караханова. Тот повелся на сделку. Но я-то знал, что за меня никто платить не станет. Это узнал и Шерхан. Меня должны были казнить утром. Олег Воробьев успел вовремя. Жаль, что даже отблагодарить его не смог. Он погиб через два дня после моего освобождения. Мы так и не встретились. Он ушел на преследование Шерхана, меня доставили в медсанбат. А через сутки рота ушла на очередной боевой выход, где снайпер и снял Олега. Вечная ему память! Вот почему, Леня, я выжил. Сыну же Гронского это не светит. Конечно, если мы не вытащим парня.
– Говорил же, что согласишься поработать со мной, – улыбнулся Каштанов.
– После того, что ты рассказал? Да я этого Шерхана голыми руками готов рвать.
– На это и был расчет! Ну, значит, договорились. Завтра с утра едем в усадьбу Гронских, где разрабатываем план освобождения сына бизнесмена.
– Похоже, у этого Гронского солидный бизнес.
– Он – председатель совета директоров компании «Протех» – прогрессивные технологии, до кучи, владеет рестораном «Левель» и отелем «Восточный», что находятся непосредственно у МКАД. Так что в клиентах дефицита не испытывает, да и цены на дороге еще те. Из недвижимости – усадьба в элитном районе Подмосковья, две дорогие квартиры в Москве, одна на сына, другая на дочь.
– У Гронских есть дочь?
– Да, Виктория, восемь лет.
– Почему Шерхан не похитил и ее?
– С девочкой сложнее. Да и зачем ему два заложника из одной семьи?
– Понятно. Вопрос, как быть с работой, два дня у меня есть, но кто знает, не придется ли задержаться?
– Плюнь ты на эту работу. Во-первых, Гронский, если вытащишь сына, заплатит «лимон» долларов, которые мы честно поделим, во‑вторых, я с удовольствием возьму тебя в компаньоны.
– Ладно. Пока об этом говорить нечего. Надо дело сделать.
– Ну а теперь можно и выпить. Но так, чтобы утром быть огурчиками. Впрочем, поедем на моей машине, поэтому ты можешь выпить больше.
Одинцов взглянул на часы, поднялся:
– Ты подрежь еще колбасы и хлеба, Леня, мне надо выйти.
– К соседке-красавице пойдешь?
– Предупредить, что отъеду. Обещал ведь за Колькой смотреть, а сам уеду. Некрасиво получится.
– Вижу, у тебя с соседкой не совсем соседские отношения.
– Не туда смотришь, Леня. Я скоро.
– Давай! Дело нужное, не жить же и дальше одиноким волком.
Одинцов спустился на этаж ниже, нажал кнопку звонка двери номер шесть.
– Минуту, – послышалось в прихожей, затем: – Кто?
– Это я, Павел, – ответил Одинцов.
Женщина открыла дверь:
– Здравствуй, проходи, только Кольки нет дома, пошел в спортзал. Только надолго ли этот спорт?
Павел вошел в прихожую. Надежда пригласила в зал, но он отказался:
– Да я на минутку.
– От тебя пахнет спиртным.
– Друг объявился. Вместе учились, вместе на одной войне были. Выпили немного за встречу.
– Ну если друг… А почему на минуту? Проходи, поужинаем, хотя… ведь тебя ждут.
– Да. Тут такое дело, Надь, мне надо уехать в Москву. Сколько я там пробуду, не знаю.
