Ну накипело, товарищ начальник! Душа рвется – это что, мы за такого вот Лохмача беляков били?
– С Лохмачом твоим разговор особый будет. Если ты прав, то по всей строгости с него спросим.
– Ежели его к ногтю, так я и посидеть готов. Не жалко!
– Суд решит… Слушай, Елизар Нифонтович, а у тебя родня в селе Лионозовском есть? Гляжу, там много Акуловых.
– Ну, дык, конечно, есть. Мы вообще оттудова. Там вся моя родня – дядька, свояки и прочие всякие. Одно время я там даже жил.
– А выселенных кулаков Плетневых и Ивановых не знал?
– Так как же не знать? Знал. Вредный народец. Подлый. В голодный год у ребенка горбушку из рук вырвут.
– А Аким Плетнев?
– Здоровый черт такой. Наглый и злой. Я ему пару раз морду бил, было дело, – с ностальгической грустью протянул кузнец.
– Лучше бы ты его топором, чем за председателем гоняться.
– А что так? Чего наворотил? Его же в Сибирь выслали.
– Сбежал. Убил несколько человек. В вашем районе инкассатора. У себя в деревне руководителя сельсовета и председателя колхоза. Мстит за раскулачивание.
Кузнец схватился за голову:
– Что, обоих? Горе-то какое. Нормальные мужики были! Не то что наш Лохмач… Вот же нелюдь! Всегда я в нем беса чуял!
– А где они могут хорониться? – наобум брякнул я, не рассчитывая на ответ.
– Так ясно же где. На Озерной заимке.
– Это что такое?
– Заимка у них. Дальняя. На Озерах. О ней никто не знает. И туда не доберешься просто так.
– А ты откуда знаешь?
– Так с братом моим двоюродным, он сейчас в армии служит, мы все леса там обшарили. В такие дебри забирались. Случайно и набрели. Как разведчики – мы их видели, а они нас нет. Ушли мы и забыли. Мне их дела без надобности. А оно вон теперь как.
– Место найдешь?
– А чего не найти?
– Доведешь?
– А чего мне отказываться?.. Только как? Я же арестованный.
– Если Акима возьмем, я твои проблемы решу. На поруки возьмут тебя.
– Хорошо, конечно. Хотя я же не торгуюсь. Я и так готов. Злыдней таких найти – сам бог велел…
Я быстренько составил бумагу, что гражданин Акулов Е. Н. привлекается для оказания содействия органам государственной безопасности в борьбе с антисоветскими проявлениями. Поставил гриф «Секретно». И зарегистрировал в канцелярии райотдела. Бумагу запечатают и отошлют спецпочтой в Управление.
Потом я дозвонился до Фадея и велел:
– Собирай «эскадрон» – и сюда.
– Что там стряслось? – с интересом осведомился Фадей.
– Кулаков брать будем. Наводка есть. Похоже, не пустая…
Теперь оставалось самое тягостное – доклад руководству.
Дозвонился до Гаевского. Объяснил ему в нескольких словах ситуацию. Что ничего антисоветского не нашел. Имеет место конфликт с заворовавшимся колхозным барином, на которого ОБХСС готовит дело. Так что имеем хулиганство. Да и то – никого не зашибли. Пусть нарсуд разбирается.
Слушал начальник меня с явным неудовольствием, а потом ехидно полюбопытствовал:
– А вы ему премию от управления НКВД не выписали, добренький вы наш?
– Пока не выписал. Но, видимо, придется.
– Ермолай Платонович, вы что, издеваетесь?
– Акулов наметил нам место, где может скрываться кулацкая банда. Утром поедем брать. Если возьмем – вопрос о премии не праздный будет.
– Вот сколько вас знаю, вроде несгибаемый коммунист. Большие заслуги. Да и работаете хорошо. Но эта игра в гнилой либерализм… Мне кажется, иногда отказывает вам чекистское чутье.
Я сдержался, конечно. Хотя и очень хотелось высказаться по поводу чекистского чутья. Не ему меня таким вещам учить. Я почти двадцать лет врагов на чистую воду вывожу. А Гаевский… Конечно, человек он заслуженный. Еще будучи агрономом помогал революции, потом устанавливал советскую власть на селе. Заведовал сельским хозяйством в ряде областей на Урале. Работал в партийных органах. В обкоме курировал судебные и правоохранительные органы. И два года назад его назначили к нам. Хотя должны были назначить меня, но так даже лучше. Начальник УНКВД – должность представительская. Нужно вращаться, блистать, утрясать вопросы наверху, выбивать штаты и довольствие, отчитываться, доказывать что-то, заглаживать мнимую или реальную вину перед вышестоящими и создавать чувство вины у нижестоящих. Бюрократическая морока, необходимая, но к оперативной работе отношения не имеющая. И Гаевский с ней справлялся. Но это заявление! Да, заносит его. У него, получается, есть чекистское чутье, а у меня нет! Да и ладно, пусть тешит тщеславие, чекист! А мне работать надо.
– Доброта моя по ситуации. И только на пользу дела, – сказал я.
– Вы же не просто по доброте душевной человека отпускаете. Вы ответственность на себя большую берете. А если что…
– Ну, если что – так и ответим.
– Ладно. Продолжайте работу по кулакам. Об исполнении доложите.
– Есть, – я аккуратно повесил трубку.
Ничего, бывает начальство и хуже…
– Вы меня вперед пошлите, – азартно восклицал кузнец. – Уж я им… Они у меня оба и лягут там. Быка ударом сшибал, а этих и подавно. Вы-то люди теллегентные, больше все с бумагами. Вам, может, и непросто будет. А мне они – два раза рукой махнуть!
– Нет, Елизар, – хмыкнул радостно Фадей. – Сами управимся. В крайнем случае заточенным карандашом врага проткнем. Мы же люди бумажные.
– Только попомните мои слова. Аким и правда здоров, лягается как мерин. Супротив меня, конечно, не боец. Ну а так человек пять разогнать могет.
Кузнец ерзал на сиденье в нашем потрепанном нелегкой жизнью автобусе марки «Мерседес». Сперва селянин ошалел от такой роскоши и все ощупывал дерматиновые сиденья, осторожно гладил ручки из нержавейки:
– Вещь! Эка сделано!
Но езда по кочкам, когда все тело подпрыгивает и трясет, а зубы звякают, сбила его благостный настрой. Он принялся ворчать, что на лошади спокойнее и мягче ход. А вся эта техника…
В автобусе еще едут Фадей и наш «эскадрон» в полном составе. Так я называю пятерых молодых, ответственных, физически развитых и надежных ребят для опасных дел. Сам подбирал каждого по простому и действенному принципу – кому можешь в бою доверить спину. В деле парни проверены, готовы крепко и надежно спеленать хоть врага народа, хоть бандита, хоть черта болотного.
Мы пылим по каким-то жалким пародиям на дороги, подбираясь как можно ближе к Синим Озерам.
– По лесу часа четыре топать, – говорит кузнец, потирая поясницу, пострадавшую на очередном ухабе. – Да еще ночью.
Уже начинает темнеть. Но так и задумано.
Что такое поход по ночному лесу, да еще когда осветительными приборами особо не попользуешься, во всяком случае при приближении к району проведения чекистской операции, – мне объяснять не надо. Но брать кулаков решили на рассвете. Лучшее время. Надеюсь, что они
