стиль и немаленький достаток. Вот и заработали себе «друзей», которые первым же делом сдали их злорадно на растерзание фрицам. Старик тоже поднялся и проковылял к комоду. Выдвинул ящик, принялся выбрасывать из него белье. Извлек пухлый конверт.
— Надо было послушать Степана, — ворчливо проговорил он. — Еще неделю назад ведь предупреждал, что надо уходить немедленно. Говорил, что так и будет, а ты что сказала?
— Папа, ну как же мы могли уйти? — с надрывом воскликнула женщина. — Ведь Семочка еще не вернулся!
— Семочка на Урале в гораздо большей безопасности, чем мы с тобой здесь! — дед уже гораздо шустрее ломанулся к книжному шкафу и проделал с ними те же манипуляции — выкинул несколько книг с полки и достал еще один пухлый конверт.
— Что еще за Степан? — спросил я.
— Батюшка из церкви в квартале отсюда, — ответила женщина. Она тоже занималась делом. Методично перекладывала золотые украшения из шкатулки в сумочку. — Он с самого начала войны ходил по домам и убеждал, что надо уезжать.
«Хм, надо же… — подумал я. — Тот самый Степан пытался спасти евреев? Значит я в нем ошибся, мне он не показался хорошим человеком».
— Но никто ему не верил, — губы деда горько скривились. — Молодой щегол еще, бороденка едва проклюнулась…
— Молодой? — переспросил я.
— Мы же ничего не знали! — простонала женщина. Села на пуфик принялась надевать лаковые туфли на высоких каблуках. — Ни-че-го! Ровно до того момента, как мы проснулись, а по улицам маршируют фашисты! Да вы даже представить себе не можете, каково это! Живешь спокойно, ходишь на работу, а тут — бомбы! А теперь и вовсе… — она всхлипнула. А мне снова захотелось отвесить ей оплеуху. Конечно, где уж мне представить такое! И всем остальным жителям СССР и других прочих стран, которые жили-жили спокойно…
— А что с тем священником-то? — требовательно спросил я. Уже просто затем, чтобы прекратить обвинительный поток ее нытья.
— Степан ходил и говорил, что надо срочно эвакуироваться, — сказал дед. — Михельсоны, Шпиро и Иосиф Маркович уехали, а остальные не поверили. И мы вот… Тоже. Сарочка, давайте уже быстрее, видите, молодой человек нас ждет! Юноша, вы же нас проводите в безопасное укрытие?
— Прости, отец, — я медленно покачал головой. — Все, что мог, я сделал. А дальше наши дороги разойдутся.
— Да как же это?… — женщина вскочила и топнула каблуком.
— На вашем месте я выбрал бы обувь поудобнее, — сказал я. — По центральным улицам не ходите. Идите подворотнями, пробирайтесь в лес. Куда-нибудь в глухую деревню, там больше шансов, что фрицы вас не найдут.
Тут что-то меня напрягло. Будто должен быть какой-то звук, а его нет! Бл*ха, Яшка! Просто устал свистеть, или?…
Я подошел к окну, отогнул штору и выглянул наружу. Яшка стоял, подпирая стену. Смотрел куда-то в сторону, на лице — широкая фальшивая лыба.
— Так, все! — сказал я. — Мне пора. И вам пора тоже. Уходите через окно, в дверь не суйтесь. Патруль я отвлеку, но совсем ненадолго.
Я сиганул в выбитое окно с другой стороны дома. Протиснулся через узкий проем между домами, выбрался в узкий палисадник и шумно вывалился на улицу. Одергивая штаны.
— Уф, какое облегчение… — громко сказал я и только потом повернулся в ту сторону, куда смотрел Яшка.
— Хальт, — обершарфюрер как бы невзначай перекинул на грудь винтовку. — Кто вы еще такие?
— Ой, простите великодушно, — униженно залепетал я и полез в карман за документами. Намеренно выронил их, наклонился вниз, по-быстрому оценил обстановку. Да уж, очень вовремя. С шарфюрером еще четверо эсэсовцев, из-за угла вырулила машина, в которой, радостно горланя похабную песню, ехали еще пятеро. И с другой стороны тоже какое-то движение. Я поднялся, отряхнул от пыли документы и протянул эсэсовцу. — Герр шарфюрер, я переводчик графа Отто фон Сольмс-Лаубаха. Мы с приятелем просто прогуливались, а тут меня прихватило… Ну, вы понимаете? Съел что-то не то, видимо. Попросил его покараулить, пока я… Ну… Это…
Я изобразил крайнюю степень смущения и стыда. Зыркнул на Яшку. Мол, давай, подключайся тоже.
Яшка встрепенулся.
— А я тебе говорил, что надо до сортира дойти, а не лезть в кусты какие-то! — заявил он. — Мы же цивилизованные люди, а не быдло какое-то. Кстати, вот мой аусвайс, герр шарфюрер. Слава Великому Рейху!
Яшка суетливо полез в карман, вместе с документами прихватил горсть медяков, и они со звоном рассыпались по брусчатке. — Ой-ой, надо собрать!
Он сунул слегка обалдевшему шарфюреру свой аусвайс, плюхнулся на четвереньки и взялся подбирать монетки.
— Проваливайте по своему месту дислокации, — презрительно процедил шарфюрер. — Вы разве не слышали объявление про комендантский час?
— Да-да, герр шарфюрер, уже идем! — энергично закивал Яшка, что в его положении смотрелось так комично, что фрицы бодро заржали. Я незаметно бросил взгляд в сторону дома. Кажется, спасенные евреи выбрались уже с той стороны. Мелькнуло между кустов бордовое пальто. Я еще раз чертыхнулся про себя. Бл*ха, она бы еще вечернее платье нацепила, чтобы в лесу прятаться… Впрочем, тут я и правда сделал, все, что мог. Надеюсь, сумеют выбраться и остаться в живых. Очень хочется в это верить.
Яшка вскочил, подобрав последнюю монетку прямо из-под ног шарфюрера, зацепил меня под локоть и поволок в сторону Александровского дворца. Шарфюрер задумчиво проводил нас взглядом, потом махнул своим фрицам рукой, и вся четверка направилась куда-то мимо дома.
Ф-ух.
Не хватало еще, чтобы они прямо сейчас обнаружили трупы своих. Наверняка тогда бы вцепились в нас клещами, пришлось бы на ходу сочинять, как я видел, как из окна сиганул здоровенный бородатый партизан с берданкой под мышкой, а следом за ним, размахивая красными флагами, мчали трое коммунистов с красными звездами на ушанках.
На перекрестке мы свернули, чуть ускорились и остановились только рядом с небольшой церквушкой.
— Как… Там? — спросил Яшка.
— Порядок, — кивнул я. — Вроде успели уйти. Хм… Подожди-ка…
Почему-то мне не давала покоя мысль про молодого священника Степана, который душой болел за царскосельских евреев, но его почти никто не слушал. Чуйка на всякую мерзопакостность сделала стойку, как охотничья собака.
Степан. Церквушка… Другой Степан.
— Постой, Яшка, — я придержал его за рукав. — Давай-ка туда заглянем.
Мы прошли немного по прямой, и когда фрицы за нашей спиной растворились, спешно свернули в проулок, который вел к церквушке. Ее купол торчал золотистым самоваром, возвышаясь над одноэтажными домиками, как пастух среди стада.
— На кой ляд нам в церкву? Товарищ командир, — Яшка недоуменно вертел головой.
— Цыц, — одернул я. — Ты меня еще комиссаром назови.
— Так нет ж никого?
— Запомни, Яков, первое правило разведчика: будь всегда начеку, враг всегда рядом, даже если его
