– Эй, парни, – прервал его терзания окрик О’Найла. Ирландец приблизился почти вплотную к ним и негромко проговорил: – Я смотрю, вы тут что-то замышляете. Если дело касается хорошего барыша – берите в долю, не пожалеете.
Легионеры обменялись взглядами, и после секундной заминки Владимир так же негромко произнес:
– Думаю, есть смысл обдумать это предложение. – И незаметно подмигнул стоящему в стороне Качмале.
День выдался жарким, хотя с утра в ложбине между гор лежал густой, как молочный кисель, туман. Но утреннее солнце безжалостно разогнало его.
Воздух здесь был влажный, густо насыщенный ароматом зелени. Лучше места для отдыха или дружеского пикника на природе не придумаешь. Поляна в тени гор, а рядом на порогах журчит быстрая, но мелкая горная речка.
Люди, собравшиеся в этом месте, были далеки от праздного проведения времени. Бородатые мужчины в камуфляже, с суровыми и угрюмыми взглядами. Как волки-одиночки, они не верили никому и надеялись только на себя и своих людей. Но перспектива неминуемой гибели заставляла их сбиваться в стаю и пытаться хоть ненадолго оттянуть свою кончину.
Девять мужчин, шестеро из которых были полевыми командирами, высокопарно окрестили себя «бригадными генералами». Седьмой некогда являлся вторым президентом независимой Ичкерии, теперь носил прозвище Ушастый. Восьмой – турецкий чеченец Зияд Максуров. Он был переводчиком при Мустафе Алмади, имевшем позывной «Рамзес». Египтянин стал представителем исламских фундаменталистских террористических организаций, спонсирующих войну в Чечне, после ликвидации федеральным спецназом «Черного араба» и теперь входил в курс дела.
Шестерым чеченским полевым командирам удалось сохранить более-менее значительные по численности отряды. Конечно же, главным из них был Шамиль, потерявший во время прорыва осады Грозного ногу и сразу же окрещенный злыми языками Хромым.
Кроме Шамиля довольно значительной фигурой являлся Магамед Карипов, бывший вор в законе, отсидевший последний срок в начале девяностых и вернувшийся в Чечню, где немедля собрал большой отряд, в основной массе из бывших уголовных элементов. Люди абсолютно отмороженные, они отчаянно сражались, отступая только при численном и техническом превосходстве противника.
Магамед Карипов участвовал в обеих военных кампаниях, а в перерывах между ними занимался привычным для себя делом – грабежами, убийствами и похищением людей. Как раз за издевательства над заложниками его прозвали Садистом.
Другим полевым командиром был Руслан Мирзоханов. В прошлом инженер-нефтяник, он воевал вместе с Шамилем в Абхазии, потом в Карабахе и Югославии (естественно, на стороне мусульман). Война стала для него образом жизни, и другой перспективы Воин для себя не видел.
Оставшиеся трое – Бабрак Халаев (Ункас), Умар Салманов (Шайтан) и Алихан Мусаров (Кобра) – прошли длинный и кровавый путь от рядовых боевиков до «бригадных генералов» и только благодаря личным качествам стали полевыми командирами, достойными присутствовать на военном совете.
Собравшиеся первым делом установили на металлический штатив небольшую любительскую видеокамеру. Кобра тщательно проверил ракурс, который захватывал в объектив «мыльницы» всех собравшихся. После случая, когда один из приглашенных журналистов оказался шпионом федералов и по его наводке аул, где собрались полевые командиры, подвергся атаке фронтовых бомбардировщиков, а Ушастому с Хромым едва удалось унести ноги, съемку производили своими силами.
Главное в съемке для богатых арабских спонсоров – насыщенная видеозапись, конкретные доказательства эффективной «борьбы с неверными», поэтому следовало разыграть настоящее представление по всем канонам приключенческого жанра.
Сперва президент в нахлобученной на голову неизменной каракулевой папахе вел долгое повествование об удачных операциях повстанцев, затем торжественно награждал именным оружием (пистолетом Макарова с серебряной инкрустацией) Шайтана как наиболее отличившегося в боях с федеральными войсками. Наконец запись подошла к концу, камеру быстро убрали, а кассету упаковали в специальный контейнер, который в самое ближайшее время должен будет отправиться за рубеж к заказчикам.
– Теперь перейдем к главному, – все еще находясь под впечатлением съемки, важно объявил Ушастый.
Он занял «председательское» место во главе стола, перебирая четки из черного дерева. Шамиль лишь усмехнулся в бороду, но возражать не стал. В конце концов, ни одно совещание не обходится без «свадебного генерала», почему бы сейчас эту миссию не возложить на президента? А если задуманное выгорит, вот тогда можно будет по-настоящему разобраться, кто же станет «Верховным».
– Все готово к операции «Штурм», – после паузы вновь заговорил президент. Неожиданно он задрал вверх голову и посмотрел на просвет между горами, где виднелся бледно-голубой кусок неба, будто ожидая очередного появления российских штурмовиков.
Хоть «бригадным генералам» и казалось, что они в безопасности, но последнее заявление президента России и министра обороны о «превентивных ударах по террористам в любой точке земного шара» нельзя было оставлять без внимания.
Небо по-прежнему оставалось чистым и тихим. Тяжело вздохнув, Ушастый продолжил:
– Я получил сведения, что судно с ракетными установками уже в порту. Через два дня они будут у границы, поэтому необходимо обеспечить переход.
– Мои люди ударят по заставам, изображая прорыв за границу, – вставил Ункас. План предстоящих действий был уже разработан и обсужден, теперь только следовало подтвердить готовность к его воплощению в жизнь. – Потом все силы пограничников оттянем на себя и уйдем в горы. Караван пройдет через границу, как по правительственной трассе.
– Караван будет сопровождать мой отряд, – продолжил Руслан Мирзоханов. – Думаю, за неделю мы доберемся до Волчьей лощины, там нас будут встречать. Чтобы не затягивать с процессом передачи ракетных установок, прибудут представители от Кобры, Садиста и Шайтана. Они будут доставлять пусковые установки адресатам в аулы и города. На все про все уйдет минимум три дня.
– Что с «подарком» от московских друзей? – поинтересовался президент.
– Получили «подарок», – кивнул Шамиль, – и даже рассортировали его. Осталось лишь отправить адресатам. Но это легче, чем транспортировать ракетные установки.
– А как твой батальон «Черных вдов»? – пристально глядя прямо в глаза Шамиля, спросил Ушастый. Полевой командир спокойно ответил:
– Они готовы, могут быть использованы как управляемые мины, а если надо, то и как обычные, но хорошо подготовленные бойцы.
На самом деле объявленный Шамилем батальон женщин-смертниц «Черные вдовы» имел численность в полторы сотни человек и по составу больше походил на мотострелковую роту. Но слово «батальон» звучало куда более внушительно, подобное было под стать «бригадным генералам», командующим бандами в несколько десятков стволов.
– Это хорошо, – снова кивнул президент. Он поднялся со своего места и, опершись костяшками пальцев о шаткую поверхность переносного стола, заговорил: – Мы должны собрать все силы в один кулак и нанести такой мощный удар, чтобы в считаные часы вышвырнуть федералов за пределы нашей республики. Потом за них возьмутся наши друзья в Москве, Евросоюзе и Вашингтоне. Они принудят русских признать нашу Ичкерию независимым государством.
– Может, для большей убедительности устроить пару-тройку крупных диверсий на территории России? – неожиданно предложил Шамиль. В его распоряжении находилось несколько террористических групп, размещенных в больших городах (Москве, Петербурге, Воронеже и Челябинске). Они были внедрены на различные предприятия, где совершение даже незначительных диверсий могло привести к крупным техногенным катастрофам.
– Нет, – протестующее мотнул головой Ушастый, – это может дать обратный эффект. Как это было после взрывов в Москве. Русские рассвирепеют и потребуют от своего правительства возмездия, вот тогда нам не помогут никакие друзья.
– Значит, нужно пролить как можно больше крови в самой Ичкерии, – вставил свое слово Садист. – Особенно крови этих псов из батальона «Восток» и президентского батальона. Я лично буду им резать головы и насаживать на колья в центре Грозного, чтобы все видели, как мы поступаем с предателями.
– Все эти батальоны «Восток», «Запад» и прочие – это забота наших арабских друзей, – президент указал на сидящего рядом с Шамилем Алмади. Египтянин самодовольно улыбнулся и едва заметно кивнул.
Все вопросы были обсуждены, и военный совет можно было завершать, но по традиции еще со времен службы в Советской армии президент задал последний вопрос:
