Она полетела в ванную, а Китаец, достав с полки роман Дюрас «Любовник», стал медленно его перелистывать.
– Там, между прочим, об одном китайце идет речь… – донесся из ванной звонкий Лизин голосок.
– Я в курсе, – меланхолично отозвался Танин.
Он поставил книгу на место и взял в руки сборник новелл Дюрас. Открыл на первой попавшейся странице и прочитал:
«Я думаю, что однажды, сказал он, на заре, она поймет, что хотела от него. Все станет для нее настолько очевидным, что она скажет ему о своем желании. Такие открытия невозможно объяснить».
Он закрыл книгу, поставил ее на полку и сел на диван. Что же Маргарита хочет от него? Простой слог Дюрас зажег в нем пламя какой-то мистической чувственности. Ведь мистика по своим корням – насквозь эротическое состояние, растворение себя в чем-то более высоком и сильном, слияние с чем-то необоримым и прекрасным, с тем, что трепетно ждешь и предчувствуешь, когда само предвосхищение становится жгучим наслаждением, – разве это не проявление чувственности?
– Ну, кажется, все, – запыхавшаяся Лиза появилась в дверях.
Китаец с отрешенным видом поднял ее багаж и направился к выходу. В машине Лиза опять начала болтать. Китаец не слушал ее. Поселив Лизу в квартире Игната, он поехал домой.
Приняв ванну и наскоро перекусив, он улегся на диван. Поймал себя на мысли, что ждет Маргариту, что хочет ее видеть. Провалявшись час, он стал нервничать. А что, если она не приедет? Внезапно вся ценность мира сосредоточилась в ней. Или это он внушил себе? Что его связывало с ней? Сегодняшнее приключение в машине? Еще пару часов назад он думал о ней, как об обузе, ему не терпелось закончить телефонный разговор с ней, он даже соврал, сказав, что не знает, когда освободится. Танин поднялся с дивана, прошел на кухню, достал из холодильника бутылку «Смирновки», налил полстакана и залпом выпил. В конце концов, у него был хлопотный день, он может позволить себе выпить и переспать с женщиной, к которой испытывает физическое влечение.
Через некоторое время он налил себе новую порцию и со стаканом в руке устроился на диване. Посмотрел на телефон. Нет, звонить он не станет. Выпив еще граммов сто пятьдесят, он снова растянулся на диване и задремал. Его разбудил дверной звонок. Он вскочил, отгоняя от себя сон, и пошел открывать.
Маргарита, стоя на пороге, улыбалась расслабленной, полной кокетливой небрежности улыбкой женщины, которая прочитала в глазах мужчины, что она желанна. Маргарита была в тонком бежевом плаще. Он обнял ее уже в прихожей. Она шутливо отпихнула его, проскользнула в гостиную, не сняв туфель на высоком каблуке.
– Сколько места!
– Ты – первая, кто восторгается отсутствием мебели, – усмехнулся Китаец.
– А теперь сюрприз! – Маргарита задорно сверкнула глазами и распахнула плащ.
Кроме черного белья и чулок с поясом, на ней ничего не было. Китаец обалдело присвистнул и кинулся к искусительнице. Они упали на ковер. Он накрыл Маргариту своим горячим телом. Сначала она игриво отбивалась, потом дала волю томившей ее страсти. Она нетерпеливо развязала пояс на махровом халате, в который был облачен Китаец и, обнаружив под ним нагое мускулистое тело, издала сладострастный стон.
Он порывисто овладел ею и только после того, как немного притушил пыл влечения, перешел к изощренным ласкам.
Когда, потные и изнемогшие, они расцепили руки, Китаец невозмутимо спросил Маргариту:
– Зачем ты соврала мне?
– О чем ты? – еще не отдышавшись, с недоумением посмотрела она на него.
Он поднялся с пола и взял со столика сигареты. Маргарита тоже встала и, скрестив ноги по-турецки, уселась на диван.
– Ты сказала, что твоя мать уволила Приходько за воровство.
– Так оно и было, – возмутилась Маргарита.
– Ты любила его?
– Какое это имеет значение? – зябко передернула она обнаженными плечами.
– Неужели ты настолько наивна, что не догадывалась, что правда рано или поздно выяснится? – Китаец внимательно посмотрел на Маргариту.
– Ну и что? – с вызовом произнесла она. – Да, ты выяснил это, тебе стало легче? Почему мы не можем просто дарить друг другу наслаждение?
– Потому что я не терплю лжи, – упрямо сказал Китаец.
– А сам наврал мне, что не знаешь, когда освободишься! – с горькой насмешкой проговорила Маргарита.
– А ты откуда знаешь, когда я вернулся домой?
– Следила за твоими окнами.
– Заразилась от меня? Захотела поиграть в сыщицу? – усмехнулся Китаец.
Маргарита демонстративно отвернулась.
– А почему же ты раньше…
– Хотела, чтоб ты понял, каково это – томиться ожиданием, – капризным тоном заявила она.
– Что ж, ты преуспела. – Китаец лениво потянулся, загасил окурок в пепельнице и пересел на диван.
– И вообще, ты должен ознакомить меня с положением дел, – Маргарита пододвинулась и положила голову ему на грудь.
Он стал медленно перебирать пряди ее блестящих волос.
– Это ты застала Викторию Ларионовну в постели с Приходько?
– Это тебе Сергей сказал? – резко спросила Маргарита, отстраняясь от Китайца.
– Какая разница. Главное, это было так. И ты в порыве мстительной ненависти сообщила об этом отцу, я прав? Маленькая подлость в духе избалованных смазливых девиц…
– Замолчи! – вскипела Маргарита. – Это не твое дело! Ты не можешь знать… -…Так тебе было тяжело? – Танин притянул к себе Маргариту и, обеими руками приподняв ее голову, посмотрел ей в глаза.
– Ты… ты… – Маргарита не смогла выговорить больше ни единого слова. – Китаец закрыл ей рот страстным поцелуем.
– Честно говоря, мне нет до этого никакого дела, – прервав поцелуй, сказал Танин, – я хочу иметь отношения с женщиной, которая более-менее свободна от груза прошлого. Я и сам, не скрою, порой подвержен ностальгическим воспоминаниям, но стараюсь не давать им уж такой воли. Ведь память, как сказал один мудрый китаец, это то, благодаря чему в нашем сознании не может быть чего-то другого. Кто знает, может, пока я предаюсь томительным воспоминаниям, я упускаю возможность испытать огромную радость? Хочешь выпить? – неожиданно спросил он.
Китаец принялся одеваться. В прихожей он сунул руку в карман и, нащупав что-то твердое, вынул пустое портмоне, обнаруженное им в доме племянника Бурлакова. Танин вернулся в гостиную и бросил портмоне на стол.
– Что это?! – вздрогнула Маргарита.
Китаец с любопытством посмотрел на нее.
– Этот бумажник я нашел у убитого племянника того самого психоаналитика, к которому незадолго до смерти обращался твой отец.
– Но это же… – Маргарита поднялась с дивана и как зачарованная застыла перед столом, -…портмоне моего отца! – Она открыла его.
– В нем ничего не было. – Китаец взял со стола пачку «Винстона».
Увидев на глазах Маргариты слезы, он прикурил сигарету и протянул ей. Она механически сунула ее в угол рта. Китаец заметил, что у нее дрожат руки. Он усадил Маргариту на диван и, устроившись рядом, приобнял за плечи.
– Господи, – Марго уже беззвучно плакала, – я словно забыла обо всем… Я и так-то не могла поверить, что его больше нет, а тут еще…
Она высвободилась из объятий Китайца и, встав с дивана, как сомнамбула опустилась на пол. Ее руки стали блуждать по ковру, тогда как взгляд был прикован к портмоне. Наконец она неуклюже подняла свой шикарный бежевый плащ и, надев его, застыла посреди комнаты. Ее ажурное белье, чулки и пояс были разбросаны на ковре.
– Сядь, – Китаец подошел к ней и потянул ее к дивану.
– Я хочу домой, – хныкающим голосом проговорила она.
– Каким образом это портмоне могло оказаться у племянника Бурлакова? – Китаец словно размышлял вслух. – Означает ли это, что Николай имеет непосредственное отношение к смерти твоего отца?
– Ничего не хочу знать! – психанула Маргарита.
Она вскочила и побежала в прихожую. Китаец без труда догнал ее и силой поволок в гостиную.
– Я отвезу тебя, но вначале тебе нужно немного успокоиться. И потом, как быть с этим?
Он кивнул на разбросанное по полу белье.
– Можешь выбросить! – с внезапным ожесточением выкрикнула Маргарита.
Она сделала было попытку снова кинуться в прихожую, но Китаец был начеку. Он схватил Маргариту за плечи и резко прижал к себе.
– Успокойся…
– Больше ты ничего не можешь сказать? – завопила Маргарита, неистово вырываясь.
С ней началась самая настоящая истерика. Она зарыдала так, что, казалось, какой-то очумелый или пьяный кукловод беспощадно задергал ее худенькое тело за невидимые нити. Китаец оставил ее на диване, прошел на кухню, налил последние тридцать граммов «Смирновки» в небольшой граненый стакан и вернулся с ним в гостиную. Маргарита рыдала, уткнувшись лицом в сиденье дивана. Китаец сел рядом, запрокинул ее голову, разжал губы, плеснул в рот содержимое стакана. Половина пролилась Маргарите на плащ и на гобеленовую обивку дивана.
