Слава заметил, каким странным блеском стали отдавать в свете лампочки глаза вора.
— Мы купим валюту. Мы купим доллары. И паныч прав, считая, что у меня есть связи. Конечно, они у меня есть. Это связи Тадеуша Домбровского, Святого. Грузовик, в котором будут находиться деньги судостроительного завода в Мурманске, повезет их из аэропорта на территорию Монетного двора через три дня. Мы перебьем охрану из пяти человек и уведем грузовик в лес. Нужно будет изъять деньги в течение десяти минут, поскольку грузовики, следуя из аэропорта, отмечаются на каждом из контрольно-пропускных пунктов, известных только руководству органов госбезопасности области. На органы возложена обязанность организации безопасности перевозки денег…
«Боже мой… — пронеслось в голове Корсака, — Шелестов…»
— Эти КПП замаскированы, и никому не известно, кто является учетчиком. Это может быть киоск с мороженым, может быть художник, рисующий восход над Исаакием, им может оказаться любой из гуляющих по маршруту движения грузовика. Но я знаю участок местности, на котором не может быть контрольных пунктов. Это участок длиною в три километра от Пулково до города. Власти рассудили, что на открытом участке не может быть никаких нападений. Здесь мы и атакуем грузовик. Перебив охрану, мы перегрузим деньги в свой грузовик и уйдем окружной дорогой к северным подступам Ленинграда. Теперь что касается моих последующих действий, в чистоте которых пан Домбровский осмелился усомниться…
— Червонец, под окнами какая-то странная телега! — приглушенно бросил Сверло, решивший размять ноги после долгого сидения.
Вскочивших бандитов осадил Крюк, сам же вместе с Червонцем приблизился к окну, где стоял Сверло.
— Этот бежевый «Мерседес» странен только тем, что стоит рядом с домом, где находимся мы, — сказал Червонец, поглядев в окно. — Тем не менее убираться отсюда нам надо, и побыстрее… Береженого бог бережет… Но я договорю, прежде чем мы выйдем.
Вернувшись к столу, он вынул из кармана часы, посмотрел на них и защелкнул крышку.
— Вырученные и «отмытые», как верно описал процесс наш друг, деньги мы переведем в Нью-Йоркский банк. И с этого момента начнется наша работа по поиску контактов с американскими группами. Я слышал, что в Чикаго есть некто Аль Капоне. Это тот человек, который нам нужен! У него под контролем, дорогая моя шпана ленинградская, находятся не только частные увеселительные заведения, но и государственные учреждения! В Америке сухой закон, в Мурманске есть «морской» канал Святого. Вы плохо представляете, сколько можно заработать на переправке в Канаду спирта!
— Плохо, — сознался Сверло.
— Много, очень много! Переправка спиртного из Канады в США — не наши проблемы. Но, взявшись за доставку водным путем спирта отсюда и действуя совместно с людьми Капоне, мы можем заработать миллиарды. Вот это и есть мой план, Корсак. Так что никуда, как видишь, бежать от своих идей я никогда не собирался и не собираюсь сейчас. Просто для тебя и для остальных идея сотрудничества с иностранными партнерами кажется дикой. Все новое всегда казалось дичью, Корсак… Бруно сожгли на костре, потому что одна только мысль о том, что совершенно плоская Земля может оказаться шаром, казалась дикой. Сикорский построил машину с пропеллерами, которая может взлетать вертикально. Это в свое время казалось диким и нелепым. Еще десять лет назад казалась сумасшедшей мысль создания бомбы, которая может уничтожить целый город! И что мы имеем? Хиросиму и Нагасаки, превратившиеся в руины!.. А там кто-нибудь был? — Червонец поднял палец вверх. — Не в небе, а над ним?! Будут! Не пройдет и десяти-пятнадцати лет, как оттуда свистнет человек, сообщив на землю, что нечаянно выбил из крыла архангела Гавриила несколько перьев!.. И мысль о том, что мы можем работать с парнями из того же Чикаго, кажется невозможной только потому, что просто еще никто не пробовал этого делать!
Нельзя сказать, что эти слова произвели на присутствующих то впечатление, на которое надеялся Червонец. Побледнел от чудовищной перспективы только Корсак. Если бы он в этот момент смотрел на Крюка, то обнаружил бы, что серый оттенок имеет и его лицо. Но Ярослав был слишком впечатлен планами Червонца, чтобы обращать внимание еще на чью-то реакцию.
— Эту мысль тебе подарил человек, который и поссать-то не может без посторонней помощи? — грубо, словно выстрелил, прогрохотал Нетопырь.
— Этот недееспособный действительно неловок руками, однако мозг его яснее мозга любого из вас! Вам кажется, что у меня приступ безумия, — усмехнулся Червонец. — Вы живете лишь идеей разделить «рыжье» Святого и свалить от неприятностей. Но я обещаю вам еще большие неприятности, если вы попробуете реализовать свой план. Отныне все вы будете безропотно работать, не отступая ни на шаг от моего плана. Я сообщаю вам, что клада Святого на старом месте уже нет…
Нажав на спуск «маузера», Червонец свалил на пол вскинувшегося со стула Нетопыря.
— …потому что я перенес его на другое место!
Снова подняв «маузер», Червонец трижды выстрелил и даже не моргнул, когда в лицо ему брызнули бисеринки чужой и своей крови.
Вагон с дымящимся «парабеллумом» в руке, с размозженным черепом и с раной на шее, откуда с шипением вырывалась кровь, завалился сначала на бок, а потом, оставив на обоях широкую блестящую кровавую полосу, скользнул по стене.
Сверло попытался сбоку прыгнуть на плечи Червонца, но Ярослав успел перехватить его. Взяв руку Сверла на излом, он не рассчитал рывка, и сустав хрустнул под дикий вой бандита.
— Уберите его отсюда… — брезгливо процедил Червонец, указывая стволом «маузера» на корчащегося от боли Сверла.
Бура и Гоша-Флейта послушно подхватили бандита и выволокли в соседнюю комнату.
— Ты мне всем людям руки не переломай… — криво усмехнулся Червонец, тяжело взглянув на Ярослава. — Ладно, — хлопнул он ладонью, — вернемся к нашему делу.
Бандиты притихли.
— Клад далеко от кладбища, — повторил Червонец, осматривая «маузер», словно подсчитывал, сколько в нем осталось патронов. Он не обращал внимания на свою простреленную руку, из которой сочилась алая влага. — Сегодня вы получите на руки по пятьдесят тысяч рублей и спустите их за одну ночь и следующий день. Тот, кто сочтет нужным, может забрать эти пятьдесят тысяч и уйти. В этом случае он не будет иметь права ни на часть сокровищ Святого, ни на доход от нашего налета на грузовик. С этого момента он может считать себя человеком, вольным как от всех обязательств, так и от всех прав. Тот же, кто к вечеру завтрашнего дня прибудет в трезвом виде на то место, которое я сейчас укажу, и будет готов получить инструкции, будет отныне считаться человеком в деле. Такие в полной мере будут иметь право на пай от будущих доходов. Думайте и выбирайте. И Червонец, наклонившись, поднял с пола мешок Корсака. На стол полетели пачки новеньких, пахнущих краской банкнот. — Я делю его долю, потому что я точно знаю, что он пойдет за мной и примет мои условия. А раз так, то он должен отказаться от своей части общака… Итак, — продолжил Червонец, когда все оставшиеся в живых в этой пахнущей кровью квартире получили на руки по пять заветных пачек, — вы свободные люди. Выбор за вами. Тот, кто завтра к восьми часам вечера придет к Лебяжьей канавке, тот со мной. Место вам хорошо знакомо, неподалеку от него в прошлом году мы со Святым брали сберкассу.
Наверное, много кому было что возразить Червонцу, но замершие на полу два тела с гримасами ужаса на лицах заставляли их держать свои мысли при себе, а язык за зубами. Червонец применил метод, которым еще недавно вовсю пользовался Святой, — карать ослушание немедленно. Кто знает… не будет ли с Червонцем лучше, чем со Святым… — думали все, выходя друг за другом из квартиры.
Но перед тем как выйти, Хохол, высокий бандит с мощными руками, дезертировавший из воинской части в начале сорок второго года и прибившийся к отребью Святого, провел пальцем по длинному усу и, облизав сухие губы, спросил:
— Сколько жа в хрузовике том, коли мы усе как те Капоны жити зачнем?
— Девятьсот восемьдесят пять миллионов рублей, — спокойно ответил Червонец, раскладывая деньги по стопкам. — Что-то около пяти с половиной миллионов американских долларов. Для примера, Хохол: порция горилки, то бишь виски, в подпольном баре Чикаго стоит двадцать центов. То есть бутылка уйдет за два доллара. На наши деньги это что-то около четырехсот рублей. У нас же флакон «ваксы» идет за сто рублей. Пусть еще сто рублей с каждой бутылки съест дорога и другие расходы, включая мзду «красноперым» и капитанам. Но через шесть месяцев мы будем иметь уже в три раза больше, чем имели, и даже не нашими деньгами, хотя и новыми, а валютой!
Эти простейшие арифметические подсчеты стали предметом для раздумий бандитов. И хотя в план смешения русской и заокеанской красивой жизни верилось плохо, каждый из людей Червонца, выходя за дверь, думал о том, что, быть может, вор и прав. Многое кажется невозможным только потому, что никто раньше этим еще не занимался. Но все же недоверие и подозрения не оставляли их. Уж очень не верилось в предприятие, где можно, не убивая, не грабя и не стреляя, выручить почти три миллиарда рублей за смешные полгода. Людям, привыкшим добывать водку, хлеб и одежду с ножом в руке, перешагивая через трупы, не верилось, что за океаном их поймут и примут.
