— Хочу. Очень.
— Ладно. — Сев с безучастным видом, молча налила кофе себе и ему. Пока он ел яичницу, она лишь делала вид, что пьет кофе. Наконец, не выдержав, он спросил:
— Что случилось?
Она старательно избегала его взгляда. Он же, сделав несколько глотков, продолжил:
— Наташа, я же вижу, что-то произошло. Почему вы не говорите?
Отошла к окну. Подошла и остановилась рядом, но тут он заметил, у нее дрожит подбородок.
— Хорошо. — Повернулась. — Сегодня утром у меня был крупный разговор с братом.
— С братом? О чем?
— О вас. Брат сказал, что он недоволен, что я слишком долго лечу вас. Вообще он сказал, чтобы я с вами больше не встречалась.
— Что… ему что-то не понравилось? Я что-то сделал не так?
— Миша, ну при чем здесь вы? Дело же совсем не в вас. А в брате.
— В брате?
— Да. Он… как бы вам объяснить… Он считает, что несет за меня ответственность.
Она молчала, и он сказал:
— Наверное, кроме вашего брата, есть еще один человек, который может решить: стоит ли вам меня видеть… Вы сами.
— Я? — Посмотрела в упор. — Я ничего не могу решить. Ничего.
— Почему?
— Потому что со своим братом я живу вместе с детства. Куда я его дену? И куда денусь от него? Вы понимаете это?
— Наташа… Хорошо. Хорошо. Но вы сами хотите, чтобы мы виделись?
Повернулась:
— Неужели вы слепой?
— Что вы имеете в виду?
Ее глаза потемнели, она выкрикнула зло:
— Конечно, хочу! Хочу! А вы… Вы… Вы вообще ничего не видите!
После того, как он обнял ее, добавила сквозь слезы:
— Я… Я захотела увидеть вас снова еще тогда.
— Тогда?
— Да. Когда увидела вас в первый раз.
— В первый раз?
— Да. Когда мы с вами садились в вертолет.
Он долго не знал, что сказать. Наконец выдавил:
— Я искал вас всюду. Чуть ли не всю полицию поднял на ноги.
Подняв на него глаза, она улыбнулась:
— В самом деле?
— Конечно. Куда вы делись?
— Ушла на катере. С братом. Он меня ждал. Допьем кофе?
— Допьем.
Некоторое время они молча пили кофе, глядя друг на друга так, будто увиделись впервые. Наконец он сказал:
— Наташа, может, перейдем на «ты»?
— Ну… если на «ты», все же тебе лучше уехать сейчас.
— Да?
— Да. Потому что брат может вернуться раньше. Я позвоню Дэйву Коулмену. И попрошу, чтобы он провел тебя вниз по Инне хотя бы через протоки. Иначе ты можешь застрять.
Когда они спустились на причал, Коулмен, подходивший к Грин-кемпу на своем катере, был от берега уже ярдах в ста. Увидев их, махнул рукой; махнув в ответ, Наташа сказала тихо:
— Только, Миша, со мной при Коулмене говори по-английски. Ладно?
— Ладно.
После того, как катер Коулмена ткнулся в доски и бакенщик набросил цепь на крюк, он легко, одним прыжком выбрался на причал. Остановившись перед Шутовым, сказал:
— Мистер Шутов, какое счастье, что вижу вас живым. Когда мы с Ларри увидели вас у меня на веранде, я был уверен, вы не выживете. Если бы это случилось, я бы никогда себе этого не простил.
— Ладно вам, мистер Коулмен. Вы же здесь ни при чем.
— Очень даже при чем. Это случилось у моего дома.
Бакенщик был среднего роста, крепким, с волосами и усами цвета лежалой соломы. От его продубленной ветрами загорелой кожи, казалось, пахло свежим яблочным сидром и только что смолотой мукой. Тем не менее по глазам, напоминавшим крохотные осколки бутылки бирюзового цвета, можно было понять: бакенщик совсем не так прост.
— Как у вас с горючим? — спросил Коулмен. — Я на всякий случай прихватил лишнюю канистру.
— У меня тоже есть лишняя канистра. — Сейчас Шутова интересовала не канистра, а Наташа, поэтому он повернулся к ней. — Наташа, всего доброго. Не знаю, как благодарить вас за все, что вы сделали.
— Майк, ничего такого особенного я не сделала. Здесь, на реке, у нас принято помогать друг другу. Правда, Дэйв?
— Это точно, — сказал Коулмен.
— Выздоравливайте, Майк. Думаю, через пару дней вы о своей ране уже забудете.
— Надеюсь.
Наташа протянула руку. Шутов пожал ее и перебрался в свой катер.
Протоки, которыми они успешно прошли на обратном пути, показались Шутову совсем не такими запутанными.
Выйдя на чистую воду, Коулмен, отвернув в сторону, выключил мотор. Шутов последовал его примеру. Сказал, после того как их катера сблизились:
— Спасибо, Дэйв. Лоусон сказал, что вы человек, всегда готовый помочь полиции.
— Конечно. Можете рассчитывать на мою помощь. По-настоящему можете.
— Тогда… — Шутов протянул фотографию Гуся. — Видели когда-нибудь этого человека?
— Точно такая же фотография есть у меня. Мне ее дал Келли, ваш предшественник. Нол Стевенсон, он же Гусь. Отпетый уголовник. Когда-то, в юности, жил в наших краях. Потом надолго исчез. Потом, около года назад, появился снова. Говорят, не поделил что-то со своими дружками бандитами. Месяц назад я видел его, идущим на катере в районе нашего Найт-гейта. Позвонил в Кемп-крик, мы с Келли попытались взять его в клещи. Келли даже выслал вертолет, посадив на него двух полицейских, Танука и Биркина. Сам же Келли, взяв с собой Лоусона, рванул вверх по Инне на катере, рассчитывая, что я подожму Гуся сзади. Я так и сделал, но… — Коулмен хлестко щелкнул пальцами. — Черт… Если человек знает здесь каждую пядь земли и каждый камень, взять его очень непросто. Очень. Кроме того, здесь, в Минтоукуке, у него полно приятелей.
— Ушел? — Шутов взял протянутую Коулменом фотографию.
— Да. Мы предупредили по радио и телефону всех людей, обшарили с ними весь берег, прибрежную тайгу. Бесполезно. Не нашли даже его катера. Но, Майк… — Коулмен помолчал. — Обещаю: в следущий раз, когда я увижу Гуся, он от меня уже не уйдет.
— Дэйв, надеюсь, мы еще увидимся. Поскольку я собираюсь часто бывать в верховье.
— Буду рад, Майк. Звоните, заходите, и вообще… Я всегда к вашим услугам. Помните это.
— Буду помнить. Счастливо.
— Счастливо. — Коулмен дал газ, и его катер, лихо развернувшись, ушел вверх по реке. Шутов же, включив мотор, уже через десять минут подходил к берегу у Кемп-крика.
В отделении его встретили Биркин и Танук. Выслушав обычные в таких случаях слова соболезнования, он поинтересовался, кто дежурит. Дежурным оказался Биркин. Оставив его в отделении, вместе с Тануком прошел на причал. Сказал:
— Танук, в личном деле указано, что вас зовут Вильям Танук. Но все почему-то называют вас просто Танук. А?
— Сэр, у нас, инуитов, нет фамилий. Есть только имена. Вильям — американское имя. Танук — инуитское.
— Об имени я спросил, потому что хочу попросить об одолжении. Личном.
— Слушаю, сэр.
— Майкл.
— Простите. Слушаю, Майкл.
— В Дэмпарте ведь можно достать цветы?
— Конечно.
— Например, розы?
— Без сомнения. Там неплохой магазин, он торгует круглый год.
— Просьба такая: сходить в Дэмпарт, купить там корзину роз. Большую корзину отборных роз. Самых отборных.
— Ясно.
— С этими розами, Танук, сразу же, не заходя сюда, идите в Найт-гейт. Передайте корзину Наташе Улановой. Скажете, от меня, в знак благодарности. Я пошел бы сам, но не могу… в силу целого ряда причин.
— Не нужно объяснять. Я все сделаю.
— Вот. — Шутов протянул стодолларовую купюру. — Купите на все.
— Ясно. — Взяв деньги, Танук перебрался в катер. Уже оттолкнувшись от берега, сказал бесстрастно:
— Может получиться очень большая корзина.
— Отлично. Чем больше, тем лучше. Думаю, вы понимаете: сообщать, по чьей просьбе и для кого вы покупаете корзину, в Дэмпарте не обязательно.
— Понимаю. Не беспокойтесь, все будет сделано в лучшем виде.
Вернулся Танук часа через три. По его словам, Наташа в момент, когда он передавал ей корзину, была одна и попросила его поблагодарить Шутова. Больше Танук не сообщил ничего, впрочем, Шутов и не спрашивал. Ему было достаточно того, что он услышал.
Утром, как только он закончил завтрак, раздался звонок. Сняв трубку и сказав: «Алло?», услышал голос Наташи:
— Доброе утро.
— Доброе утро. — Даже пауза, возникшая перед тем, как она сказала следующую фразу, показалась ему волшебной музыкой.
— Спасибо за цветы. Розы потрясающие. Я расставила их по всему дому. Но…
Не дождавшись продолжения фразы, спросил:
— Но?
— Но я не могу больше говорить. Наверное, ты догадался почему. — Ясно, она имела в виду брата.
— Догадался. Думаю, что догадался.
— Если вдруг решишь позвонить, говори, только если трубку сниму я. Все.
— Наташа… — Этот возглас был уже встречен частыми гудками. Покрутив трубку, отключил связь. Почти тут же звонок раздался снова. Звонил Келли. Естественно, он тут же пригласил его к себе. В гостиной Келли была рассказана история с ударом по голове — так же, как до этого она рассказывалась всем. Без упоминания о беседе с Гусем до момента удара. Выслушав, Келли заметил:
