– Чего тебе, Ти? – негромко спросил Роман по-русски, отнимая от лица руку.
Она вздрогнула, уставилась на него мерцающими глазами.
– Parlez-vu franсe? – вдруг спросила она.
Говорила по-французски она ужасно, но грассировала, как истинная парижанка.
– Oui, – кивнул Роман, заинтригованный.
Будет занятно, если внучка сейчас начнет разоблачать деда. Иначе к чему эта таинственность?
Ти шагнула ближе, глаза ее разгорались.
На всякий случай Роман подтянул колени, оперся на локоть.
Что это у нее рука за спиной?
– Permets-moi aimer vous?[1] – жарко прошептала Ти.
Роман опешил. Нет, он, конечно, знал, что бывает неотразим. Но для этого нужен, как минимум, костюм от Версаче, столик на двоих, шампанское, свечи, атмосфера роскоши и неги… Ну, или скажем, размеченное квадратами сукно, легкая небритость, расстегнутый ворот сорочки, возбуждение, азарт, когда он в выигрыше и единолично царит за рулеткой. Но здесь, в этой лагерной обстановке, в мятой джинсе, перемазанной окопным черноземом, нелепо длинный на чужой куцей кровати – кому он такой нужен?
«Разве что девушка хочет заработать немного донгов на шпильки? – подумал Роман. – Но это как-то непедагогично. Или я что-то не так разобрал? Может, она имеет в виду любовь интернациональную?»
Пока он думал, Ти стянула с себя брючки, под которыми оказались белые трусики с трогательными рюшками вдоль резинок. Крепкие бедра цвета топленого молока круто выдавались вперед, под тонкой тканью трусиков ясно обозначился темный бугорок.
Роман понял, что разобрал он все правильно. Томная вибрация прокатилась внизу его живота. Слова, которыми он хотел остановить Ти, застряли в глотке. Взгляд неотступно притягивался белой полоской ткани с темным бугорком посередине. Сколько он видел таких бугорков? Сотни. Кажется, давно пора привыкнуть. А вот поди ж ты, каждый раз, как первый.
– Permets-moi? – повторила Ти, подойдя вплотную к постели.
– Pas question[2]… – пролепетал Роман, машинально давая ей место.
Она встала круглыми коленками на кровать, медленно оглядела лежащего Романа. Зрачки ее были расширены, язык дважды прошелся по верхней губе.
Пока Роман раздумывал, что бы такого ей сказать, и одновременно ловил звуки, идущие извне – где-то поблизости бродил дедушка Чой, – Ти перешагнула одной коленкой через него, уселась ему на ноги и принялась сосредоточенно расстегивать его брюки. Действовала она до того уверенно, что Роман, уставший за этот день, как-то сомлел и, к своему стыду, не смог оказать должного сопротивления.
Более того, его рука сама собой вдруг потянулась вперед и взяла девушку за теплое, налитое бедро. И вторая, чуть помедлив, двинулась за ней, и полезла глубже, в горячее и влажное…
Ти простонала в ответ и рывком стащила с него брюки вместе с трусами. Поскольку он уже был готов, то она, коротким извивом освободившись от трусиков, с маху насадилась на него. Немного подвигалась взад-вперед, обвыкаясь с размером, и затем плавно заходила вверх-вниз, слегка раскачиваясь и поводя искаженным сладкой мукой лицом. Глаза ее были полузакрыты, нижняя губа закушена, дыхание стало отрывистым и хриплым.
Роман смирно лежал под ней, наблюдая, как черный чубчик то опускается, то поднимается над его животом. Это зрелище всегда его забавляло и никогда не надоедало. Так бы смотреть и смотреть, ощущая, как молодое и сильное тело бьется на тебе в пароксизме любви, близясь к пику наслаждения.
У Ти сквозь сжатые губы начали прорываться громкие мычания. Она раскачивалась все сильнее, сдавливая Романа крепкими бедрами, и при каждом оседании вниз издавала протяжный стон. Учитывая особенности местной архитектуры, их могли услышать с улицы. И сделать нелицеприятные выводы относительно чистоты намерений гостя, чего Роману очень не хотелось.
Поэтому он привлек девушку к себе и губами зажал ей рот. Это помогло, но лишь отчасти. Стоны сделались тише, зато Ти начала двигаться активнее. Кроватка заходила ходуном, пол под ней гнулся, казалось весь домишко сейчас развалится.
Роман плюнул на предосторожности и «завелся» сам, помогая своей темпераментной партнерше руками и всем телом…
Оргазм накрыл их обоих одновременно. Ти вдруг забилась, как в припадке, и с бешеной силой впилась тонкими пальчиками в грудь Романа. Ее лицо исказила судорога, она содрогалась всем телом, принимая его извержения. Затем ноги ее свело судорогой, она глубоко вздохнула и со стоном выгнулась назад.
Роман, придерживая ее за талию, вынырнул из наваждения и навострил слух.
Черт знает что! А если дед услышал? Эти стоны, одинаковые по всему миру, и сотрясения стен расшифровать нетрудно. И как потом смотреть в глаза старому партизану?
Да и с внучкой не совсем того… Не очень здорово то есть получилось.
Во-первых, с моральной точки зрения. Он старше, мог бы проявить больше ответственности. Она, правда, тоже не дитя, и сексуальный опыт у нее вполне приличный. Но все же – нехорошо. Только вошел в дом, и уже давай примерять на себя все, что в нем имеется. Нехорошо.
Во-вторых, думать он здесь должен только о задании и сообразно с этим поступать. Ладно, Ти со скуки угорела и решила развлечься. Так ей простительно, она не находится при исполнении служебных обязанностей. А он… Родина в опасности, да еще в какой, а он тут затеял эротические игрища. А ну как оскорбленный дед ворвется сейчас и засадит ему в лоб из чего-нибудь крупнокалиберного? Добра этого у него навалом, сам видел. Как тогда задание выполнять, с развороченной-то черепушкой?
«А может, прав иногда Слепцов?» – закралась в голову сакраментальная мысль.
Прошла минута, вторая – Чой не появлялся. И вообще было тихо, не считая шуршащего по крыше дождика.
«Пронесло», – решил Роман, расслабляясь и соображая, как бы половчее снять с себя точно окаменевшую девушку.
Но Ти уже и так обрела способность мыслить. Она виновато покосилась на Романа Евгеньевича, перевела дыхание и тихонько слезла с него. Повернувшись к нему спиной, села на край кровати и принялась одеваться, путаясь в деталях туалета.
Роман, галантный любовник, погладил ее по спине привычным, ласкающим движением. Она вся так и подалась под его рукой, и даже про одевание забыла.
– Merci, – прошептала.
Это прозвучало до того трогательно, что ее многоопытный партнер в первую минуту не нашелся, что ответить. Только рука его машинально двигалась по ее податливой спине с выступающими по-девичьи позвонками.
– Кто тебя научил французскому? – спросил он чуть погодя, когда Ти уже оделась и собралась уходить.
– Бабушка.
– Мне было хорошо с тобой, Ти.
– Мне тоже, – вырвалось у нее. – Pardon…
Она потупилась и быстро вышла из комнаты. Нежный перестук ракушечной занавески, скрип дверей – и Роман остался в тишине и одиночестве.
«Это я должен просить у тебя пардона…» – запоздало подумалось ему.
Больше размышлять ни о чем не хотелось. Усталость одолела так внезапно, что Роман Евгеньевич успел только повернуться к стенке – и тут же уснул каменным по силе и бесчувственности сном.
Захлопали крылья, прямо в ухо заголосил петух – и Роман проснулся.
Увидел перед носом бамбуковую дранку, потянулся, несколько разочарованный. Потому как в первую секунду показалось, что спит на сеновале, в деревне у бабы Тани, в благодатном рязанском краю. По крайней мере, петух кричал точно так же, как там.
Под полом сердито бранились куры, похрюкивала свинья. Роман посмотрел на часы. Семь. Спал всего два часа, а такое чувство, что все двадцать. Вот что значит правильный отход ко сну.
Легко поднявшись, он бесшумно проделал комплекс упражнений из ушу, на что потребовалось десять минут, и готовый ко всему на свете, вышел из дома.
Было хмуро, но дождь перестал. В гавани стояло уже пять лодок. Должно быть, рыбаки вернулись с лова. В деревне прибавилось народа.
Ти внизу чистила рыбу на доске, ловко орудуя широким коротким ножом. Чоя не было видно.
Игнорируя лестницу, Роман молодецки спрыгнул на землю. Из-под ног с визгом метнулся поросенок, до того мирно дремавший под сваей.
Роман чертыхнулся, краем глаза заметив, что Ти улыбается.
Чтобы уж совсем не потерять лицо, он тоже улыбнулся ей и мужественно закурил.
– Ou Чой?[3] – спросил он.
– La-bas.[4]
Она махнула ножом в сторону леса. Но не туда, где был тайник с оружием, а несколько левее.
За грибами пошел старик, что ли? А время, между тем, подошло к назначенному для вылазки сроку.
Торчать столбом посреди двора было глупо, и Роман двинулся в указанном направлении. Вроде как захотел прогуляться. На самом же деле решил проверить, где шляется проводник.
В деревне наблюдалось многолюдство и оживление. Несколько мужчин и женщин, окруженные ребятней, разбирали сегодняшний улов. Пяток древних старцев обоего пола следили за процессом. Над толпой стоял радостный галдеж – видно, рыбы привезли вдоволь. И хотя Роман заметил всего пару корзин, этого, как видно, было достаточно для обеспечения продовольственной безопасности местных жителей.
