Игра закончилась, это казалось очевидным, ибо поезд шел по длинной узкой выемке с почти перпендикулярными сторонами. Однако Герике был далек от того, чтобы выбросить белое полотенце на ринг. Ему нечего было терять. Пока поезд еще тормозил, он пробежал по платформе до заржавленной лестницы на хвосте вагона проводников.
По крыше шла узкая дорожка и он побежал по ней, перепрыгнув на первый вагон, почти потеряв равновесие, потому что вагон мотало из стороны в сторону. Он прыгнул на другую крышу и упал лицом вниз, ибо поезд остановился.
Наступила тишина, только шел сильный дождь, шипел пар, открывались окна и двери, слышались возбужденные голоса. Кто-то бежал вдоль колеи. Он услышал, как говорит Фишер:
— На этот раз ему некуда уйти.
— Именно — ответил Джего, — поэтому хладнокровнее. Нет необходимости в стрельбе. Гораздо лучше вернуть его одним куском.
Они пробежали. Герике, готовый ко всему, перегнулся через край и соскользнул по лесенке на мостик между вагонами. Он открыл дверь и вошел внутрь.
Коридор был забит людьми, в основном матросами, возвращающимися на военно-морскую базу в Маллейге, все высунулись в окна, глядя вдоль колеи. Все сильно обсуждали, что происходит. Герике прошел по коридору, затолкав левую руку со звякающими наручниками в карман.
Никто не обратил на него ни малейшего внимания, пока он не дошел до конца, где молодой матрос, отпрянув от окна, столкнулся с ним. Повернувшись, он увидел плащ и форменную фуражку и быстро сказал:
— Извините, сэр.
— Все в порядке.
— Что там происходит сзади, сэр?
— Бог знает — ответил Герике. — Я видел пару офицеров с оружием. Наверное, сбежал пленный, или еще что-нибудь.
Он немного постоял у окна, просто один из толпы зевак, и увидел, как Джего и другие возвратились в поезд. Засвистел свисток проводника, раздалось шипение пара, колеса завертелись и поезд снова пошел вперед.
Все стали заходить в свои купе, а он последовал дальше. Он перешел в спальный вагон и немедленно оказался в более спокойном, более упорядоченном мире. Коридор был пуст и когда он пошел по нему, дверь в дальнем конце отворилась и из своей крошечной кухни вышел стюард.
Он остановился:
— Могу я чем-нибудь помочь вам, сэр?
Герике, моментально импровизируя, вспомнил разговор, подслушанный ранее, о Джего и девушке, с которой он делит спальное купе. Как ее имя? Доктор Манро, племянница американского адмирала. В этом присутствовал некий черный юмор.
— Лейтенант ван Лотт из Королевского Нидерландского Флота — вежливо сказал он. — Ищу доктора Манро.
— Четырнадцатое купе. Сюда, сэр.
Он повернулся, сделал несколько шагов по коридору и постучал в дверь. Герике следовал за ним.
Дверь открылась и выглянула Джанет.
— Здесь джентльмен ищет вас, доктор. Лейтенант ван Лотт из датских ВМС.
Джанет спокойно оглядела Герике:
— Благодарю вас — сказала она проводнику и обратилась к Герике — Не хотите ли войти?
Стюард удалился и Герике мимо нее прошел в купе. Когда он повернулся, она стояла у двери, сложив руки и серьезно смотря на него:
— Вы неважно выглядите, лейтенант. Какие-нибудь неприятности?
— Не совсем. Слегка приболел в Глазго. Почти опоздал там на поезд, а мне важно быть в Маллейге сегодня. Кто-то сказал, что в поезде есть доктор, поэтому я спросил стюарда.
— Вам лучше присесть.
Он сел на краешек полки. Она положила руку ему на лоб:
— У вас начинается лихорадка.
— Вы так думаете?
— Определенно.
Она была очень близко, он ощущал запах духов. Она села рядом и пощупала пульс, положив ногу на ногу.
— У вас прекрасные ноги, доктор.
— Мне уже говорили — спокойно сказала она и встала. — Большая порция скотча, вот для вас мое предписание.
— Вы так думаете?
— Я уверена, вы в нем нуждаетесь.
В вещмешке Джего она нашла бутылку, взяла стакан с небольшой раковины в углу и налила добрую порцию.
— Доброго здоровья — сказал Герике.
— Прозит — ответила она и улыбнулась — Как глупо с моей стороны. Это по-немецки, не правда ли?
Герике вздохнул и выпил виски одним глотком:
— Действительно, очень любезно с вашей стороны — сказал он, поднял руку и задвинул задвижку на двери.
***
Джего прокладывал путь по качающемуся вагону, Фишер и Карвер за ним.
— Что же, черт побери, мне делать, сэр? — уныло спросил Фишер.
— Убегите в горы. Вышибите себе мозги. Почему вы меня спрашиваете? — разозлился Джего. — Это ваша проблема, Фишер. Меня там даже не было. Я вернулся в поезд.
Он вовсе не хотел быть утопленным некомпетентностью этого молодого дурака. Когда он открыл дверь и вошел в спальный вагон, стюард как раз появился на конце коридора с подносом.
— Мы хотим немного чая или кофе — сказал ему Джего. — Что-нибудь, что можно нашуршать.
— В купе доктора Манро?
Стюард поколебался:
— У нее сейчас кто-то есть. Лейтенант ван Лотт. Датский морской офицер.
Джего взглянул на него:
— Невысокий парень с бледным лицом — спросил он осторожно, — белая фуражка, голубой морской плащ?
— Правильно, сэр. У меня нет кофе, но думаю, смогу устроить вам чай, джентльмены. Я займусь немедленно.
Он двинулся в свою кухню. Джего достал из кармана автоматический кольт и повернулся к Фишеру:
— Ну? — сказал он.
— Не могу поверить. — Фишер казался ошеломленным. — В этом нет смысла.
— Просто дайте мне минутку, сэр — с воодушевлением сказал Карвер, — и я вытащу мерзавца оттуда.
— Ни черта подобного. Не забывайте о докторе Манро. Играем осторожно, пока не поймем, что происходит. Понятно?
Он тихо пошел по коридору к купе Джанет. Он осторожно и безуспешно попытался открыть дверь, глубоко вздохнул и постучал:
— Джанет, ты там? — Его голос был глухим.
Она сделала шаг к двери, но Герике оттолкнул ее, наручники теперь в открытую звенели на его запястье:
— Не думаю, что так надо. Не сейчас.
Джего снова затарабанил в дверь, несколько настойчивее:
— Джанет, выходи. Открывай.
Герике присел на краешек постели:
— Как вы догадались?
— Когда я впервые увидела вас в лондонской тюрьме Кейдж, на кокарде этой весьма чистой белой фуражки были свастика и орел.
Он доброжелательно улыбнулся:
— Как я мог не заметить вас?
— Наверное, один из ваших неудачных дней. Шарм, как и большинство других вещей, имеет свои границы. Вы ничего не имеете против, если мы окончим этот небольшой фарс?
Она положила руку на задвижку, Герике достал из кармана маузер и взвел его:
— Думаю, вы снова хотите пощупать мой пульс.
— Не сегодня. Запись на прием окончена.
— Ладно, я всегда буду вас помнить.
Он щелкнул каблуками, сделал легкий поклон и вручил ей маузер рукояткой вперед:
— Разве не так делает Конрад Вейдт во всех голливудских фильмах?
Она перестала улыбаться:
— Вы глупец — прошептала она, — Откуда вы все это взяли?
Он пожал плечами:
— Правила игры, доктор. Вам пора открывать.
Она отодвинула задвижку, открыла дверь и отступила в сторону. Джего и остальные вошли толпой, Карвер грубо схватил Герике и повернув кругом, заломил руки за спину.
— Ты в порядке? — спросил Джего.
Она отдала ему маузер:
— Он вел себя, как настоящий джентльмен.
— Прошу прощения за беспокойство — весело сказал Герике через плечо.
Она резко рассмеялась:
— Уведите его отсюда, ради бога.
Карвер толкнул Герике, руки которого теперь были скованы за спиной, в коридор. Джего вернул ему маузер:
— Попытайтесь не потерять его снова. Или его.
— Никогда, сэр. Можете рассчитывать на это — мрачно сказал Карвер и коленом наподдал Герике в зад.
***
Поезд стоял в Форт Уильяме двадцать минут, пока Фишер звонил по телефону из кабинета начальника станции. Наконец, он вошел, взобрался в вагон проводников и постучал в дверь багажного отсека. Когда Карвер открыл, поезд уже снова пошел.
— Каков приказ, сэр?
— Мы повезем его до Маллейга. Вернемся в Глазго дневным поездом. Как он?
— Связан, как рождественская индейка.
Фишер подошел к клетке и заглянул внутрь. Герике распростерся на мешках с почтой, руки скованы за спиной, лодыжки связаны бечевой. Лейтенант сел, внезапно почувствовав сильную усталость, и закурил сигарету. Благодарение богу — кошмар наконец закончился. Не будет трибунала, не будет расследования. Ну, расследование-то может и будет, но из него он выйдет не так уж плохо. Кроме всего, причиной ужасного случая была оплошность Карвера.
***
Когда Рихтер спустился на полубак пообедать, громыхание недовольства на «Дойчланд» дошло до мятежа.
— Что-то рылось здесь и сдохло — услышал он замечание старшего матроса Рота.
Вахта сгрудилась внизу вокруг узкого центрального стола, на котором стояла причина их недовольства — две большие кастрюли, только что принесенные из камбуза. Когда кто-то приподнял крышку, запашок, признал Рихтер, был действительно специфический. Достаточный, чтобы отбить самый сильный аппетит.
