…Наемный гармонист лихо и умело раздувал меха и перебирал кнопки. С голосом у него тоже было все в порядке.
А я только с мороза!
Я ведь майская роза.
Кто согреет, не знаю.
Без любви замерзаю!..
Неожиданно, возле популярного рыночного кафе «Три пескаря», что соседствовало с камерой хранения, Рудаков увидел Риту. Она тоже его заметила.
— Алексей?!
— Рита? Как поживаешь? Видела Катю? Звоню ей на мобильник — никто не отвечает.
— Она не ходит в университет, она дома сидит. Давай, отойдем подальше… С ней такое произошло. Только она просила тебе ничего не говорить.
Рудаков, взволнованный, схватил девушку за локоть.
— Ну-ка, ну-ка, подруга, базарь, что случилось?..
Рита, без утайки, рассказала Рудакову о том, что произошло с Катей в тот злополучный вечер… Алексей на минуту выпал в осадок. Он был шокирован. Сволочи, подонки! Как они могли с ней так поступить! Ну и суки эти мусора! Твари! Они еще горько об этом пожалеют! Они проклянут день, когда они родились!
…Рудаков отыскал Хакаса в «Кендо». Он и Амбразура тренировались в полупустом спортзале. Оба в белых кимоно, талии перехвачены черными поясами — лица сосредоточены и серьезны. Пыхтят, потом обливаются, за форму цепляются и старательно борются…
Но вот Хакас перешел в наступление… Захват! Бросок! Босые ноги Амбразуры высоко взлетают вверх, и партнер «бугра» звонко шлепнулся на маты. Хакас доволен, что перехитрил соперника.
Только теперь Донов переключил внимание на озабоченного Алексея.
— Художник, что-то случилось?
Тот кивнул. Заинтригованный бригадир подошел к бойцу. Алексей все ему выложил.
…Хакас, выслушав сбивчивый рассказ друга, пришел в сильное негодование и обещал помочь ему отомстить зарвавшимся насильникам. Художник отпросился у бригадира, купил роскошный букет из роз и помчался на его джипе к Кате.
Расстояние от одного города до другого Алексей преодолел быстро. Вот и пожарное депо. А вот и белый кирпичный дом, где живет Екатерина. Алексей поднялся на пятый этаж, позвонил. Дверь открыла Катя. Бледная, темные круги под глазами. Увидев любимого с букетом, она расцвела. Румянец слегка окрасил ее белые, словно мел, щеки. Она прижалась всем телом к Алексею. Он ее расцеловал.
Художник рассказал о том, что ему поведала Рита.
— Котенок, ты почему не маякнула мне по трубе, чтобы я тебя встретил?
Катя заплакала.
— Я не знала, что так будет.
— Почему не рассказала мне об этом происшествии?
— Не знаю. Просто не хотела тебе говорить и все. А у Риты вода в одном месте не держится.
— Документы нашла?
— Нет, написала участковому заявление о потери паспорта. Дубликаты студенческого и читательского билетов я уже сделала.
— Молодец. Теперь я постараюсь тебя забирать с университета. Если слишком поздно и меня нет, бери такси. Деньги я тебе дам. А эти твари дорого за этого заплатят!…
* * *
Анатолий Баклушин развалил свою тушу на цветастом диване и смотрел любимых «Ментов» по телевизору. Бутылка пива и фисташки помогали милиционеру комфортней воспринимать перипетии сериала. С кухни доносились ароматные запахи: жена его готовила печень с луком и чесноком. В самый интересный момент с кухни донесся противный голос жены:
— Сходи за хлебом, дорогой!
«Черт! — выругался сержант. — И найдет же время послать его в магазин. В самый интересный момент!».
— Щас! Фильм досмотрю и пойду!
— Не щас, а немедленно, ужин уже готов!
Проклиная все на свете и жену-мегеру, Баклушин побежал в магазин, что находился за углом его же дома.
— Накинь куртку, дорогой!
«Пошла ты…» — мысленно послал свою женушку сержант, притворяя за собой дверь.
На улице он сунул руку в карман тренировочных штанов, проверяя наличие мелочи. Баклушин ровным счетом не обратил внимания на стоявшие около булочной тонированные белые «Жигули» восьмой модели.
Внезапно дверцы машины распахнулись, и оттуда вылетели двое мужиков с бейсбольными битами и с чулками на голове. Они кинулись к стражу порядка. Он испугано и инстинктивно закрылся руками.
Бамс! — бита с размаха врезалась в правую руку Баклушина!
Мент ощутил сильную боль — и рука враз онемела! Потом удар по голове! В глазах мелькнула темнота и осветилась яркими искрами!
Бумс! — резкая боль пронзила его нос…
Хрустнул носовой хрящ, и нос поехал набок. Сержанта сбили на землю и стали добивать. В мстителях, яростно размахивающими битами, не трудно было угадать оскорбленного Рудакова и его друга Хакаса.
Удары сыпались отовсюду. Хакаса эта акция забавляла: напоминала чем-то избиение грузин в Саяногорске несколько лет тому назад. Художнику тоже нравилась махать битой — его чувство мести с каждым удачным ударом удовлетворялось все больше и больше.
Какая-то женщина заорала:
— Да что это такое творится?! Средь бела дня человека убива-а-ают!!! Помогите!..
Хакас и Художник, пару раз ударив напоследок сержанта, шустро заскочили в машину. «Восьмерка» с пол-оборота завелся и помчался в сторону железнодорожного вокзала.
На асфальте лежал, истекая кровью, Баклушин. Челюсть у него была сломана, ребра, ключица. Сквозь забытье и кровавый туман, он успел подумать: «Вот и сходил за хлебушком». И отключился.
* * *
Хакас и Художник остановились около железных дверей рядового Санкина. Постучали.
— Кто там?! — раздался грубый голос Санкина.
— Телеграмма!
Глазок двери внимательно изучил Хакаса и изрек еще грубей:
— Пошли на хер! Никого нет дома!
— Негостеприимно, — обиделся бригадир. Осмотрел дверь и констатировал. — А ее хрен выломаешь. Но есть идея. Пойдем наверх.
Они поднялись на этаж выше. Сосед над головой мента видимо пил не просыхая. Дверь была полуоткрыта. Из квартиры несло брагой и кислой капустой. Хакас ногой открыл дверь. На кухне сидела с безумной улыбкой бичевка с бланшами. Вернее, шлюха, в изначальном значении этого слова: «женщина-неряха, одетая небрежно, грязно». В зале валялись неопознанные «трупы» двух алконавтов и пустые бутылки. Пахло рвотными массами, грязным бельем и мочой. «Трупам» уже можно было не наливать.
— Это мы удачно зашли, Художник, — заулыбался хищно Донов.
— Вы к нам, молодые люди? — силилась свести глаза в одну точку женщина. Ха-ха, а почему вас так много?
— Закрой пасть, дура! Художник, дуй в ванну и заткни ее пробкой. Открой краны на всю мощь. Скоро наш друг появиться.
Спустя десять минут, когда на полу в ванной «раскинулось море широко», на лестничной площадке этажом ниже громыхнула дверь. Раздался трехэтажный мат, послышался топот несущегося на расправу милиционера. Санкин, будто разъяренный лев, с ругательствами влетел в квартиру семьи пьяниц Крохиных. Хакас размахнулся…
Тресь!
Удар битой в лоб охладил пыл Санкина. А удар в пах лишил мента активности. Его били ожесточенно и умело. Правосудие вершилось. Оно вколачивалось в провинившегося стража порядка с кровью и болью.
Бичевка на кухне безумно хохотала.
— Так его! Так!
Вскоре тело несостоявшегося насильника превратилось в кровавую отбивную. Санкин лежал недвижим и лишь тихо стонал. Уходя, мучители коротко бросили:
— Это тебе предупреждение, коз-з-зел! В следующий раз мы тебя кончим. И даже твои родные братья-мусора не помогут.
В травматологии милиционеры Баклушин и Санкин путем нехитрых размышлений догадались, за что их обработали, и примерно представители каких структур. Только они так умело работают битами и отморожены на всю голову. И благоразумно решили ничего не заявлять и ничего не говорить по этому поводу.
Извиняйте, зашли не по тому адресу. Это им еще повезло, что их просто избили, а не убили. Хотя могли. Запросто.
…Алексей сообщил Кате, что ее насильники наказаны. И самым «справедливым» и «гуманным» судом в мире — бандитским. «Крыша» помогла. Но, как и при каких обстоятельствах были проучены подонки, он не сказал. Но Катя была довольна.
* * *
Казбек сидел в своем красноярском офисе и лучился от счастья. Он хотел донести до Ильина радостную весть.
— Все заседаешь в Думе, Толстяк, а я за тебя вкалываю.
— Да не тени резину, Вахтанг, что с КрАЗом?
— Все путем, Толстый! КрАЗ наш! Взял ментов, приставов и вперед на штурм завода. Прорвались сквозь баррикады и — в кабинет гендиректора Шпарова! В морду ему сунули бумагу с решением акционеров об увольнении его с этой должности. Дали ему немного по репе. Посадили в кресло директора, по твоему совету, краевого депутата и бизнесмена Женю Фокина.
— Молодец, Казбек! Все четко сделал!
— По твоему хитроумному плану. Теперь у проходной наши люди и менты. Люди Тимофея будут подавать иск на нас. Наверняка соберут трудящиеся массы у завода. Чтоб те негодовали и чернили новых работодателей. Подключат к этому хипишу и грязных писак, и продажных телевизионщиков.
