— Как дела?
— Отлично. Знаешь, я чувствую себя почти здоровым.
— Ты спал, как сурок. Мне даже жалко было тебя будить.
— Ты давно здесь?
— С полчаса. Зашел сразу после дежурства. Честно говоря, меня волнует только одно — Барт не проявлялся?
— Нет. И думаю, уже не проявится.
— Будем надеяться. Но после больницы он постарается тебя достать.
Полежав немного, Жильбер сказал:
— Начнем с того, Марс, что достать Барта постараюсь я. Ты меня знаешь, сносить обиды я не привык.
— Все правильно. А я тебе помогу.
— Меня же люди Барта так легко уже не возьмут. В тот раз я засветился на красном «фольксвагене», так вот, сразу же по выходе из больницы я сменю машину. Заодно поменяю и квартиру, затеряюсь где-нибудь в Париже, как в стоге сена, навык у меня есть.
— Правильно. Вообще, малыш, насчет Барта я тебе сказал на всякий случай.
— Спасибо. Слушай, что там со смертью Эрнеста Дюбуа?
— Я как раз хотел с тобой об этом поговорить.
— Я тоже. И прежде всего о версии о сердечном приступе, который его якобы свалил.
— Сердечный приступ отменяется.
— Отменяется?
— Да. В том, что Дюбуа умер от сердечного приступа, меня да и всех в полиции убедил папа Пикар. На самом же деле Дюбуа отравили. Ты знаешь об этом?
— Знаю.
— От кого?
— От вдовы Дюбуа, Нгалы, она была у меня сегодня. И все же я хотел был послушать, что знаешь ты.
— Немного. Вообще обо всем этом мне рассказал папа Пикар, ведь меня в тот день на ипподроме не было.
— И что он рассказал?
— Эрнест Дюбуа бросил курить, вместо сигарет он примерно с полгода сосал леденцы. В день Дерби кто-то ухитрился подменить эти леденцы. Вместо лежащей в кармане куртки Дюбуа жестянки с леденцами какой-то ловкач подложил другую, точно такую же. Леденцы в этой другой коробочке были отравлены. Как только Дюбуа сунул один из этих леденцов в рот, ему тут же пришел конец. Вот, собственно, и все. А что тебе рассказала вдова Дюбуа?
— Примерно то же самое. Интересно только, почему Пикар выдвинул эту свою версию о сердечном приступе? Может, он все же связан с Сен-Клу?
— Нет. Пикар на нашей стороне.
— На нашей?
— Да. Сегодня у нас с ним состоялся тайный разговор, на набережной.
— Почему именно на набережной?
— Пикар признался мне, что теперь не верит в полиции никому. Мне же он доверился лишь из-за того, что давно уже догадался: мы с тобой работаем на пару.
— Догадаться было нетрудно.
— Естественно. Именно поэтому он и решил поговорить со мной начистоту.
— И что же он тебе сказал?
— Как я понял, старик решил заняться этим делом всерьез.
— Неужели?
— Да. Пикар поклялся мне, что выявит убийц Дюбуа, чего бы это ему ни стоило.
— Приятно слышать. Вот только никак не возьму в толк: что это его так завело?
Помолчав, Марсель усмехнулся:
— Простая вещь. Деньги.
— Деньги?
— Да, деньги. В день Дерби наш папа включил в свою игру лошадь Дюбуа, Гугенотку. И выиграл на ней чудовищную сумму. Что-то около миллиона франков. Представляешь?
— Не представляю. Жильбер каким-то чудом ухитрился не выдать себя интонацией. Зато мотивы папы мне теперь понятны.
— Мне тоже. Да и нам ведь с тобой это на руку.
— Конечно. Интересно, есть ли у Пикара какая-нибудь версия?
— Жиль, ты знаешь Пикара не хуже меня. Старик осторожен, как лис, поэтому с версиями пока не торопится. Но за расследование взялся довольно рьяно. И многое уже выяснил.
— Например?
— Например, ему удалось установить, что в день Дерби около жокейской дежурила липовая машина «скорой помощи».
— Липовая машина «скорой помощи»… — Жильбер помолчал. — Любопытно.
Еще как любопытно. Эта машина опоздала, и именно поэтому Дюбуа успели погрузить в настоящую «скорую», ну а так бы — сам понимаешь. Липовая «скорая» повезла бы Дюбуа в больницу, где его ждал бы заранее подготовленный врач. Который уж точно поставил бы нужный диагноз. Вроде того же сердечного приступа. И все было бы шито-крыто.
— Засечь, откуда взялась эта «скорая помощь», не удалось?
— Удалось только выяснить, что номера, под которым эта «скорая» дежурила у ипподрома, в природе не существует. И все.
Они помолчали в тишине. Наконец Жильбер сказал:
— Ладно, Марс, иди. Представляю, как ты устал после дежурства.
— Что есть, то есть. Чао, Жиль, завтра у меня выходной, я зайду. Пока.
— Пока.
Марсель ушел, Жильбер же после его ухода еще долго лежал, вглядываясь в темноту.
* * *
Проснувшись, Анри сразу же вспомнил все. И прежде всего то, что отца уже нет. Полежав немного, понял: державшее его все эти дни за горло ощущение тяжести и пустоты не уходит. И не уйдет. И вряд ли он сможет когда-нибудь от него избавиться.
Все же, сделав над собой усилие, он заставил себя встать. Превозмогая себя, принял душ. Затем, достав из холодильника еду, позавтракал. Посмотрел в окно флигеля: на дорожке уже идет работа.
С трудом заставив себя выйти на дорожку, он проработал с лошадьми около часа. После этого, осознав, что толку от его работы все равно не будет, снова вернулся в свою комнату. И снова лежал, бессмысленно разглядывая стены и потолок. Он осознавал, что должен, обязан хоть чем-то заполнить вызванную смертью отца пустоту, но не понимал, каким образом сможет избавиться от нее… Не понимал, и все…
Из транса, в котором он пребывал, его вывел заглянувший в дверь Себастэн:
— Анри, прости, пожалуйста, но этот Ричардс подъехал прямо к депо.
— Ричардс? Какой еще Ричардс?
Удивленно уставившись на него, Себастэн выдавил:
— Как какой? Ричардс, представитель братьев Мухаммедов. Он же ходит к нам каждый день, как на работу. Хочет с гобой поговорить.
— Да? И… что, ты мне уже говорил о нем?
— Конечно. Я говорил тебе о нем каждый день. С самого дня Дерби. Но ты не обращал на мои слова никакого внимания. Вот и все.
Ричардс, подумал Анри. Представитель братьев Мухаммедов. Мультимиллиардеров братьев Мухаммедов, хозяев всего скакового спорта Великобритании. Наверняка в другое время, услышав, что им заинтересовались братья Мухаммеды, Анри решил бы, что все это ему мерещится. Каждый жокей, работающий на братьев Мухаммедов в Англии, мировая знаменитость. Но странно, сейчас, выслушав Себастэна, он вдруг понял: его сообщение не произвело на него никакого впечатления. Он знает точно: он ничего не хочет. Уж во всяком случае, не может и думать о каких-то переговорах, пусть даже с братьями Мухаммедами.
Уставившись на Себастэна, Анри спросил:
— И что хочет этот Ричардс?
— Он хочет поговорить с тобой. Насколько я понял, твое выступление в Дерби произвело на братьев Мухаммедов сильное впечатление.
— Себастэн, клянусь, сейчас я не могу говорить ни с кем. Я просто тряпка, понимаешь?
— Малыш, я бы на твоем месте все же с ним поговорил. Он от тебя не отстанет. Да и потом, неудобно, как-никак это братья Мухаммеды.
— Ладно. — Усевшись на кровати, Анри натянул кроссовки. — Скажи, я жду его внизу, в холле.
Джон Ричардс оказался высоким человеком лет тридцати пяти, с мягким приятным голосом и отличными манерами. Посидев несколько секунд молча, он сказал: — Месье Дюбуа, примите мои соболезнования, я знаю о вашем горе, но жизнь продолжается. Вы, конечно, знаете, кто такой мистер Саид Мухаммед?
— Конечно. Я жокей.
— Мистер Мухаммед видел ваше выступление в Дерби, и… — Ричардс не торопился, подбирая нужное выражение. И, насколько я понял, он оценил это выступление весьма высоко. В связи с этим мистер Мухаммед уполномочил меня сделать вам деловое предложение.
Анри никак не прореагировал. Сухо улыбнувшись, Ричардс продолжил:
— Как бы вы отнеслись, месье Дюбуа, к предложению мистера Мухаммеда переехать в Англию? И поработать там с ним?
Тупо вглядываясь в Ричардса, Анри подумал: а ведь он это всерьез. Если бы раньше кто-то сказал ему, что один из братьев Мухаммедов решил пригласить его в Англию, он бы точно знал: он вытащил счастливый билет. Но сейчас ему все равно. Абсолютно все равно.
Ричардс ждал ответа. Наконец, так и не дождавшись его, сказал:
— Как вам это предложение, месье Дюбуа?
Анри знал, что сейчас ему хочется только одного: остаться одному. Остаться одному, лечь на кровать и смотреть в потолок. И ничего больше. Все же, понимая, что он должен ответить хоть что-то, он сказал:
— Передайте мистеру Мухаммеду, что я очень польщен его предложением. Но что ответить ему сейчас, я просто не знаю. Я не готов к этому предложению. Честное слово, не готов.
С полминуты Ричардс смотрел на Анри так, как смотрит на неразумное дитя любящий отец. Мягко улыбнулся:
— Месье Дюбуа, фирма мистера Мухаммеда обязуется создать вам идеальные условия. Вам будет целиком отдана лучшая конюшня, вы сможете выступать не только на лошадях мистера Мухаммеда, но и на своих. И, главное, мистер Мухаммед уполномочил меня ознакомить вас с проектом контракта. Вот. — Ричардс достал из кейса, развернул и положил на стол несколько скрепленных между собой листков бумаги. — Вот контракт. В нем предусмотрено все. Естественно, сюда не входят ваши будущие заработки, которые, как вы сами понимаете, в случае, если вы согласитесь работать с мистером Мухаммедом, не заставят себя ждать. Основная суть контракта в том, что, если вы дадите согласие работать в фирме мистера Мухаммеда, фирма обязуется тут же перевести на ваш счет пять миллионов долларов. Включая страховой бонус, составляющий миллион долларов. Вот, здесь все это написано.
