– Хорошо, – сдался Роман. – Но я поеду с вами.
– Нет, не поедете.
– Почему?
– Я не желаю, чтобы вы водили меня на привязи.
Несколько секунд они мерились взглядами, и Роман понял, что верх ему не одержать. Никогда.
– Марта, – простонал он, – только будьте предельно осторожны. Эти люди очень опасны…
– По-моему, вы опаснее, – отрезала Марта, берясь за ручку двери.
– Возьмите ключи от машины.
– Я поеду на такси.
Хлопнула дверь, каблуки Марты торжествующе зацокали по ступенькам. Роман постоял, слушая, как затихает этот несносный цокот, и вернулся в кухню, доделывать омлет.
В сущности, перед ним возникла очередная дилемма: звонить или не звонить Дубинину. Согласно приказу, он должен докладывать обо всех осложнениях. Осложнение возникло, а значит, надо брать телефон и звонить в Москву. И можно не сомневаться, что он окажется кругом виноват: отпустил Марту одну и снова поставил под угрозу провала всю операцию. Объяснить Дубинину, а тем более Слепцову, что представляет из себя мадам Гаранская, невозможно. Те не поймут и во всем обвинят Романа. И какой тогда смысл звонить? Своими же руками подставить себя под удар? Нонсенс. Не доложить и иметь в случае пропажи Марты большую кучу проблем? Неохота. Как быть?
Вылив взбитую смесь в сковородку, Роман пропустил стаканчик вина, закурил и нашел гениальный в своей простоте выход. Позвонить-то он позвонил, но только не Дубинину, а Марте.
Та, конечно, вспылила, услыхав Романа, но зато он убедился, что с ней все в порядке.
Через полчаса он позвонил снова и, хотя Марта тут же дала отбой, снова перезвонил через двадцать минут. Довел ее, понятное дело, до бешенства, однако же такая тактика позволила ему держать с ней постоянную связь и убеждаться, что она никуда не пропала. Не хотела, чтобы он послужил ей в качестве личного водителя, теперь вот терпи.
Как ни странно, она терпела, не отключая мобильный, из чего Роман заключил, что все-таки она не против его опеки и издает эти нервные возгласы лишь из присущего ей чувства противоречия.
Вопреки ожиданию, Марта не накинулась на него с кулаками по возвращении. Она была даже весела и не отказалась от предложенного ей омлета. И даже погладила Романа по щеке и назвала «милым». В общем, произошла очередная метаморфоза.
Роман, довольный тем, что и Москве себя не сдал, и Марту не упустил, и даже, кажется, вновь завоевал ее расположение, кормил ее чуть не с ложечки и на радостях заварил такой чудесный кофе, что Марта пришла в неописуемый восторг и выпила подряд две большие кружки.
– Еще немного, я и поверю, что ты действительно моя жена, – сказал Роман, убирая со стола.
– Говоря по правде, я бы не отказалась от такого мужа, – ласково улыбнулась Марта.
Мир был восстановлен, впереди расстилались светлые дали.
Роман выключил воду, снял передник и ласково приобнял «женушку», когда она выходила из кухни.
– У нас еще есть пара часов в запасе, – игриво прошептал он ей на ухо.
Марта резко вырвалась из его рук, гневно обернулась:
– Вы все-таки не слишком увлекайтесь!
Эксперимент, таким образом, успешно провалился. Она оставалась все той же злобной стервой, какой была с самого начала. И заблуждаться на сей счет не стоило. Роман лишь пожал плечами и более попыток к супружеской близости не предпринимал.
Через час они вышли из дома и взяли такси. Без каких-либо проблем доехали до вокзала, сели в поезд, в двухместное купе, и точно по расписанию отбыли в восточном направлении.
Следующая метаморфоза произошла с Мартой ближе к ночи, после того как Роман разделся и лег в постель. Ничего не говоря, она залезла к нему под одеяло, энергично сделала то, ради чего залезла, и ушла спать на свой диван.
Роман уже ничему не удивлялся и беспрекословно позволял ей использовать себя в качестве резиновой куклы. На какие только жертвы не пойдешь в интересах службы?
Полторы тысячи стучащих колесами верст остались позади. Под этот стук Роман отоспался на двое суток вперед. С Мартой-Евой отношения у них выстроились следующие: днем они большей частью помалкивали, разглядывая бегущие за окном пейзажи Германии и общаясь только в вагоне-ресторане, вечером же Марта снова с похвальным рвением исполняла супружеские обязанности. Правда, на вторую ночь она ушла не сразу, а задержалась на пару часов, видимо, оттого, что перед тем выпила в ресторане коньяку. Размякнув от любви и алкоголя, она лежала в объятиях Романа и рассказывала ему о своем детстве, проведенном без родителей у строгого до невозможности деда.
Все это было Роману знакомо из ее личного дела, но он вежливо слушал, пуская дым в открытое окно. Дед Казимир Гломба держал внучку в ежовых рукавицах, не давая ни малейшего послабления. Никакой косметики, никаких парней, никакой западной музыки и тому подобных излишеств. Он растил из нее железного строителя коммунизма и намертво вбил в мозг следующий постулат: лучшей страны, чем Советский Союз, нет и никогда на будет. При этом на людях он демонстрировал скептическое отношение к СССР и даже позволял себе поругивать его престарелых лидеров. И так же велел поступать и ей. Зачем? Об этом Марта узнала только тогда, когда стала совершеннолетней, и дед решил, что может на нее положиться.
Наконец-то Роману стало понятно происхождение этих бесконечных перепадов в настроении Марты. Старый разведчик с малого детства раздвоил психику ребенка, приучив ее существовать в двух мирах одновременно, что автоматически накладывало отпечаток на все совершаемые ею поступки.
– Ты, наверное, обижена на деда? – спросил Роман, гладя ее бархатистую спину.
– Нет, – поелозила острым подбородком по его груди Марта. – Я его люблю. Он удивительный человек.
– А родителей своих ты помнишь?
– Только маму… Немножко. Не лицо, а так, что-то как во сне. Голос, который меня зовет. Руки, которые меня купают… Отца совсем не помню.
– Выходит, дед был тебе и отцом и матерью?
– Да, – отозвалась Марта. – Хотя мать из него была никудышная.
– Наверное, тебе приходилось с малых лет готовить и убирать?
– Нет, этого не было. Я убирала только свою комнату. А все остальное делала прислуга.
– У вас была в те времена прислуга?
– Ну да. Дед занимал высокий пост в городском управлении, и ему полагалась кухарка и уборщица. Тем более он жил один, без жены.
– А почему он не женился второй раз?
– Не захотел, – просто сказала Марта. – Его жена, моя бабушка, погибла во время войны… Он очень любил ее и поклялся больше ни на ком не жениться. К тому же он считал, что это будет мешать его делам…
«Вот это вернее», – подумал Роман, сдерживая зевоту.
Марта надолго замолчала. Стучали колеса, в окно тек свежий ночной ветер. Роман, согреваемый телом Марты с одной стороны и освежаемый ветерком с другой, задремал, весьма напоминая своим поведением супруга с десятилетним стажем.
Марта какое-то время изучающе смотрела на его спокойное во сне лицо, после чего усмехнулась, как человек, удостоверившийся в своем превосходстве, выскользнула из-под одеяла и ушла к себе.
Роман слышал, как она уходила, но не делал попыток ее остановить, притворяясь спящим. Все эти ночные излияния были не для него. Хорошо, конечно, облегчить душу ближнему, сделать доброе дело. Но как-то нудно вдаваться в подробности чьей-то биографии, тем более что эта биография известна от корки до корки. Через сутки-двое они расстанутся, чтобы уже никогда более не увидеться, и загружать в себя груду бесполезной информации у Романа не было никакой охоты. Секс с ней также восторгов не вызывал, какая-то смесь камасутры и американского кетча, поэтому он тихонько обрадовался ее уходу и тут же уснул.
Проведя две ночи в поезде и преодолев две границы – документы Марты не вызвали ни малейших подозрений, – «супруги Морозовы» прибыли наконец в Варшаву.
Выйдя на перрон, Роман испытал чувство облегчения. Все-таки первая, и основная, часть задания выполнена. Марта успешно из Парижа извлечена, в Польшу доставлена. Здесь больших затруднений возникнуть не должно. Встретиться с дедушкой, узнать, где он хранит списки, забрать их и отбыть на Родину. Всего делов-то. Правда, надо добраться до места. Дед проживал в хуторе под Люблином. На автомобиле – несколько часов езды. Но эти несколько часов были сейчас для Романа чем-то вроде туристической прогулки.
Марта, судя по всему, большой радости по поводу приезда на родину не испытывала. Но Роман уже привык к ее настроениям и внимания на них не обращал. Повесив свою сумку на плечо, он бодро катил чемодан Марты по перрону. Она своей обычной прыти не проявляла и цокала каблуками гораздо тише обычного.
– Вот мы и дома, – сказал Роман банальную в таких случаях фразу.
Он понял, что она побаивается, и хотел немного ее отвлечь и поддержать.
– Вы – может быть, – немедленно парировала Марта.
