забыв, что катер пришел именно за ним. Топлива пока еще хватало.
– Знаете, Хейли, – сказал Шелестов, – может, все-таки не стоит вам с нами. Вы свое задание выполнили, сообщили об острове, координаты сообщили. Если что еще найдется или, наоборот, не подтвердится, мы сообщим на борт вам и Груздеву. А?
– Я получил приказ, подполковник! – твердо заявил Хейли. – Я должен во всем убедиться сам и доложить лично, а не с ваших слов. А опасность… Война, а я солдат! А приказы принято в армии любой страны выполнять. Любой ценой!
Шелестов смотрел на американца и думал, верить ему или нет. По рассказам Буторина и Когана, Хейли сражался храбро и себя не щадил. Боец толковый, грамотный, подготовленный. Пожалуй, лучше ему верить, учитывая малочисленность группы. Да и Сосновского хотелось найти, а ради этого Шелестов готов был верить и черту и дьяволу, пока тот помогает в описках. Кивнув американцу, он спросил:
– Каковы будут действия вашего командования, когда вы доложите, что остров найден и это тот самый, на котором расположена японская секретная лаборатория?
– Я этого не знаю. Думаю, они примут решение об уничтожении лаборатории.
– Но для этого вы должны представить неопровержимые доказательства, – подвел итог Шелестов.
– Разумеется.
Катер подходил к берегу на малых оборотах и при потушенных ходовых огнях. Ночь была тихая и безлунная. Каким образом Парамонов сумел отыскать в темноте остров и даже вывести судно к нужной точке на берегу, было непонятно. Но действовал лейтенант очень уверенно и четко. Шелестов не стал выяснять, чем пользовался командир их катера: звездами, компасом или интуицией. Он просто принял как должное в бою мастерство боевого офицера.
И когда катер подошел к острову в том месте, где был слышен вчера звук мотора, Парамонов вдруг весь напрягся. Он подвел судно к мелководью, к самым камням и приказал опускать якоря. Голос у него был торопливый, тревожный. И как только суденышко надежно закрепили якорями, он взбежал на нос и стал осматривать берег. Видно было плохо. Рассмотреть удавалось лишь прибережную полоску земли да вершины скал. Джунгли стояли впереди стеной. Но стеной не сплошной, скорее они здесь располагались островками. И большая часть берега была свободна от зарослей. Может быть, их даже когда-то вырубили здесь. Ведь рыбацкая деревня недалеко. По другую от скал сторону острова. А может, и здесь была когда-то тоже такая же деревушка, тоже жили люди.
– Это здесь, товарищ подполковник, – твердо заявил Парамонов. – Это тот самый берег, где меня и Васильеву ссадили с подводной лодки. Лодка осталась в полукабельтове от берега, а сюда нас доставили шлюпкой.
– В темноте легко ошибиться, – с сомнением сказал Шелестов, вспомнив расстояние до того места, где пропал Сосновский.
– Нет, у меня хорошая память на местность, – возразил лейтенант. – Шлюпка причалила к берегу вон там левее. Там нет камней, и она подошла прямо к берегу. А еще левее и дальше от воды, у самых зарослей должна быть яма или ямы, где держат пленников. Наверное, временно, пока не подготовят место внутри, в пещерах. Бой был коротким, когда меня контузило, но я не увидел других ям. Возможно, они были, но я их не увидел. А вход в пещеру был как раз за нашей ямой. Там щель в скале, и в самой щели под сводами, должно быть, и спрятана дверь. Ее не обязательно видно со стороны воды. Может быть, еще и чем-то замаскирована.
– Ну, что же, – вздохнул Шелестов, – вам виднее, вы единственный свидетель. Но все равно сейчас ночь и видимость ограниченна.
– Ну, что, решили высаживаться здесь? – спросил подошедший Хейли.
– Лейтенант считает, что это тот самый берег, с которого ему удалось бежать, – ответил Шелестов. – Будем высаживаться и занимать позиции для наблюдения. Тремя группами. Катер уйдет в море на несколько кабельтовых и будет дрейфовать там. Сюда он вернется только ночью или по сигналу нашей ракеты. На борту есть ракетница, и мы ее заберем с собой на берег.
– Я должен сойти с вами на берег! – схватил Шелестова за руку Парамонов.
– Спокойно, лейтенант, спокойно, – зашептал Максим. – Без нервов. Я согласен, что вам нужно сойти с нами, потому что только вы можете дать окончательный ответ: это место или нет. Катер уведут в море Водорезов и Копаев. Они моряки и справятся с торпедным катером.
Вооружившись автоматами, пистолетами, взяв с собой с катера почти весь запас патронов для автоматов и сухой паек с водой, оперативники сошли на берег. Коган должен был найти, а потом контролировать поход через скалы с южного на северный берег к рыбацкой деревне. Буторин и Хейли засядут на скалах и будут наблюдать и за морем, и за побережьем. Сам же Шелестов с Парамоновым постараются найти вход в пещеру. Есть же еще какие-то вентиляционные отверстия, отдушины. Нужно в короткое время установить окончательно, тот это остров или нет.
– Мы знакомы с вами? – немец остановился и с удивлением обернулся.
– Я прекрасно осведомлен о вашей работе, знаю вас в лицо, – ответил Сосновский. – Но вы меня, конечно, не знаете, потому что я работаю в другом ведомстве.
– И я должен вам верить? Вы немец? Как вы вообще могли сюда попасть?
– Я немец, а верить мне или нет, решать вам, доктор Клотвиц. Включите логику, вы же ученый! Немец оказывается с вами вместе в этом забытом богом месте, немец ждет вашей помощи, чтобы связаться со своим руководством и вернуться в рейх. И вы понимаете, что за помощь офицеру рейха вас ждет благодарность высокопоставленных лиц, а за неоказание помощи вас ждет концлагерь. Хотя и в концлагерях есть возможность заниматься наукой. Вы, конечно, можете возразить, что о моем появлении здесь никто и никогда в Берлине не узнает. Могу вас огорчить. Уже знают, после моего ареста в Калифорнии и моей удачной попытки побега на самолете.
– Вы офицер СД? – хмуря лоб, спросил немец.
– И член национал-социалистической партии с 1937 года, – веско добавил Сосновский, хорошо знавший год вступления Тидемана в НСДАП.
– Значит, вы просите меня сообщить о вашем нахождении здесь?
– Конечно, – сделав усталое лицо, кивнул Сосновский. – Германия сражается за мировое господство, и каждый немец должен быть на своем боевом посту. Вы здесь, если вас сюда послали интересы рейха, а я там, куда меня снова пошлет мое руководство. Сообщите своему руководству по радио или другими способами, какие у вас есть, что здесь находится Отто Тидеман. Что мне удалось бежать из США. Чем быстрее меня заберут отсюда, тем более ценными будут мои сведения, которые я имею.
– Да, да, конечно, – закивал головой немец. – Может быть, даже вы сами напишете текст, который мое руководство переправит вашему каналу в Берлин?
– Ну, что вы, Эрих, – засмеялся Сосновский. – Если вы позволите вас так называть. Не будем играть в шпионов. Я же у друзей. Достаточно того, что обо мне сообщат куда следует, а уж там обо мне позаботятся те, кому положено. А сейчас, если есть такая возможность, чашку кофе, прошу вас. Я уже забыл, когда пил настоящий аргентинский кофе! Арестовавшие меня американцы, конечно, были снисходительны, но знали бы вы, доктор, какое ужасное пойло они употребляют, называя его кофе. А ведь в Берлине я помню одно уютное кафе недалеко от вокзала, в так называемых Хакских дворах. Неужели не знаете, Эрих? На Розенталь-штрассе! Там можно было выпить кофе по-бразильски, кофе по-венски и даже кофе по-мароккански. Горячий, сладкий и страшно крепкий напиток приятно пить в дождь и любоваться архитектурными творениями Фолльмера!
Клотвиц вел Сосновского каменными коридорами, а Михаил задумчиво погрузился в воспоминания, о которых старательно рассказывал своему спутнику.
– Согласитесь, Эрих, что архитектура Фолльмера – это нечто другое, это статика, и она не очень подходит современному ритму жизни и динамике вокзалов. Другое дело – Курт Берндт и Август Бенделл. Их творения – это стремление ввысь, к господству и самоутверждению.
Теперь можно было хоть немного расслабиться. Они сидели в какой-то каморке вроде гостиничного номера, если можно было провести такую ассоциацию с этими катакомбами. Насколько Сосновский мог догадаться, эти пещеры, куда его угораздило попасть, были своего рода постом охраны. Они защищали лабораторию с западной и юго-западной стороны. Это наиболее удаленная от лаборатории пещера. Связь здесь имелась только на местном уровне. И чтобы попасть в лабораторию, нужно было дождаться катера. Там есть связь и с материком, и с военными, и с учеными.
Сосновский и Клотвиц пили кофе и вспоминали Берлин. Михаил болтал, а сам напряженно думал, что этот раунд он выиграл. Сейчас его, по крайней мере, не бросили в лабораторию как подопытную мышь. Возможно, что ему удастся и выбраться с острова, но что
