– Будете, – заверил его следователь, разворачивая к нему протокол допроса, – только распишитесь…
Рабочий день подходил к концу, когда измотавшийся вконец Адоратский вошел в кабинет заместителя министра. Сидя за огромным письменным столом в окружении неотъемлемых атрибутов властной бюрократии, Набокин с умным видом читал лежащий перед ним документ. Несмотря на то что сидевшая в приемной длинноногая секретарша доложила о визите советника генерального конструктора, он некоторое время смотрел на Андрея Денисовича взглядом удивленного его появлением человека. Наконец, словно что-то вспомнив, кивнул и указал на один из стульев у стола для совещаний.
– Вчера мне принесли на согласование ваши планы и заявки. – Набокин, не глядя, взял лежавшую рядом папку и протянул через стол Андрею Денисовичу: – Я отметил там пункты, по которым финансирования не будет. Отдельно выделил статьи расходов, требующие корректировки. Надеюсь, понятно, что их необходимо уменьшить…
Набокин был намного моложе Андрея Денисовича, однако тон, с которым всегда говорил заместитель министра, не импонировал, сквозило в нем вызывающее пренебрежение. Набокин словно считал ниже своего достоинства общаться с человеком. Ни для кого не было секретом, как он относился к подчиненным, особенно к тем, кто занят интеллектуальным трудом. Сам в душе бизнесмен и по образованию социолог, только и делал, что «химичил» с бюджетными деньгами.
– Я разрабатывал план финансирования проекта не один день, – открывая папку, сказал Андрей Денисович. – И все мои расчеты основаны на реальных потребностях.
– Ваш проект съел в первом квартале полтора миллиона рублей, – напомнил Набокин.
– Американцы на подобные работы тратят десятки миллионов, и не рублей, а долларов. – Андрей Денисович замолчал, увидев сделанные на полях поправки, и поднял на Набокина удивленный взгляд: – Позвольте, но ведь это крах!
– Это – спасение мною бюджетных средств! – багровея, выдавил из себя Набокин. – Крах – это когда солидные люди, конструктора, руководители целых направлений, вместо того чтобы заниматься делом или, на худой конец, проведать находящуюся в тяжелом состоянии жену, идут к проституткам и устраивают там погромы!
После визита к следователю Адоратский в какой-то степени был готов к подобному развитию событий, поэтому внешне спокойно выдержал взгляд Набокина. Как заместитель министра ни старался, он не смог правдиво изобразить негодование, только пыжился, округлив глаза.
– Вам бы в цирк, клоуном, – усмехнулся Андрей Денисович.
– Что?! – взвыл Набокин. – Как вы со мной разговариваете?
– Сказал, что думаю, – пожал плечами Андрей Денисович. – Тем более, судя по всему, вы попросту зарезали финансирование моей работы. Не сомневаюсь, кто-то прилично увеличил свое состояние.
– Да как вы смеете! – поперхнулся Набокин.
Андрей Денисович молча встал и направился к выходу.
– Значит, вы пока не хотите, чтобы Адоратский знал о вас? – задержав чашку с кофе у рта, уточнил Ивкин.
– Именно так, – подтвердил Матвей.
Ивкин торопливо допил кофе, поставил на стол пустую чашку:
– Думаете, так будет лучше?
– Уверен.
– Если бы у меня были хотя бы сутки, чтобы пообщаться с ним, я бы узнал, кто такой Моррис, – задумчиво проговорил Ивкин. – Может, спросить по телефону?
– Тогда он поймет, что за ним следили, – покачал головой Матвей. – Не стоит вообще затрагивать эту тему.
Они сидели в небольшом кафе аэропорта. До регистрации Ивкина на рейс в Новосибирск оставалось полчаса. Задержаться в Москве ученый больше не мог, кроме того, он не знал, кто такой Моррис. Опасаясь, что Адоратский под наблюдением, Матвей принял решение пока не входить с ним в контакт.
– Странная ситуация, – неожиданно спохватился Ивкин. – Сразу у двоих моих друзей и коллег несчастье. И произошло оно практически в одно время.
– Вы все-таки допускаете, что это не случайно? – насторожился Матвей.
– Еще пару дней назад я бы точно так и подумал, – признался Ивкин. – Но сейчас, когда вам удалось доказать, что убийство Латушкиной носило, по сути, криминальный характер, я уже так не считаю.
– Над чем работает Адоратский? – спросил Матвей.
– Вы знаете, мы общаемся больше по телефону и Интернету. Как правило, таким вещам секреты не доверяют. Поэтому мне лишь известно, что он как-то связан с начинкой командных пунктов управления, а в военно-промышленной комиссии отвечает за все развитие военной микроэлектроники. Это его направление. Добился блестящих результатов в научной деятельности. Лично разработал несколько оригинальных способов и решений, которые позволяют совершить рывок в микроэлектронике. Ни для кого не секрет, что мы сильно отстали в этой области от других стран и вынуждены даже для баллистических ракет закупать микросхемы за рубежом. Кстати, – оживился Ивкин и слегка наклонился к Матвею, – он разработал и пытается внедрить способ безопасной адаптации импортных комплектующих под наши оборонные системы.
– Как это? – не понял Матвей.
– Если на самолет или ракету российского производства установить радиоэлектронное оборудование, собранное на основе, например, французских деталей, то есть угроза, что в нужный момент те же французские военные попросту выведут их из строя, используя заранее заложенные физические свойства. Адоратский нашел способы, как эти программки блокировать… Благодаря его открытию мы можем без опасений использовать при производстве своих вооружений электронную начинку любой страны мира.
– Значит, он работает на оборонку, – сделал заключение Матвей.
– Хотите сказать, что его пытаются завербовать? – догадался Ивкин. – Не исключено. Хотя я давно знаю Адоратского, он не убежал на Запад в девяностых, когда они с женой перебивались случайными заработками. Какой резон бежать сейчас?
– Времена меняют людей, – пожал плечами Матвей.
Объявили регистрацию на рейс до Новосибирска.
– Мне пора, – сказал Ивкин и вопросительно посмотрел на Матвея.
– Да, конечно, – кивнул тот, поднимаясь из-за стола. – Значит, договоримся так, до того момента, пока я не попрошу вас, вы обо мне ему ничего не сообщаете.
– Я понял, – кивнул Ивкин, и они попрощались.
В полдень Матвей въехал в тихий дворик находящегося на реконструкции старинного дома. В одном его крыле еще жили люди, другое было одето в строительные леса. Он подъехал вплотную к глухой стене и заглушил двигатель. Взял с заднего сиденья чемоданчик с театральным гримом и положил его на колени. За эту неделю он пользовался его содержимым уже второй раз.
Чтобы лицо выглядело худым и нездоровым, Матвей затемнил подскуловые впадинки и области под глазами. Оглядевшись по сторонам, надел парик, став брюнетом. Нарисовав темную перемычку на носу, сделал его шире. Критически оглядев себя во встроенном в крышку зеркальце, закрыл чемодан и вышел из машины. Не успел он покинуть двор, как в кармане заработал виброзвонок сотового телефона. На определителе высветился номер Марты. Матвей приложил трубку к уху.
– Он только что вошел в отделение, – тихо сказала Марта.
– Понял. – Матвей убрал телефон и направился к дому Адоратского.
Марта полчаса назад заняла позицию у проходной больницы. Теперь она должна была дать ему знать, когда Адоратский выйдет. Накануне он проследил за конструктором от больницы до самого дома. На дорогу у него ушло двадцать семь минут.
Матвей лифтом поднялся этажом выше квартиры Адоратского, после чего спустился по лестнице и позвонил в дверь. Как и следовало ожидать, никто не открыл. Он оглянулся на «глазок» двери напротив и достал отмычки. Днем раньше Матвей уже был здесь и знал, какие замки установлены в дверях. Сегодня она оказалась заперта лишь на один, что существенно облегчило ему работу. Не прошло и минуты, а Матвей уже шагнул в коридор. Осторожно прикрыв за собой двери, он достал из небольшой, висевшей на плече сумочки медицинские бахилы и резиновые перчатки. Надев все это на себя, прошелся по всем комнатам. В небольшом кабинете заглянул в выдвижные ящики стола, просмотрел записи, сделанные в еженедельнике, изучил содержимое книжных шкафов. Матвей хотел понять, чем жил Адоратский последний месяц. Он проверил память домашнего телефона и на всякий случай запомнил все исходящие номера. Марта еще утром в очередной раз поразила его своими способностями. Она взломала базу данных оператора сотовой связи и распечатала все номера, на которые звонил за последние полгода Адоратский, потом умудрилась часть из них идентифицировать одной лишь ей известными способами. Так, Матвей уже знал, что больше всего сейчас Адоратский общался по телефону с лечащим врачом Любови Львовны. Но были и номера, которые она «пробить» не смогла. Матвей не сомневался, они принадлежали занимающимся делом его жены сотрудникам полиции. Два телефона и вовсе насторожили. Они были оформлены на паспорта людей, которые не могли быть ни родственниками, ни коллегами Адоратского. Именно на один из них Адоратский звонил сегодня рано утром. Он был зарегистрирован на некую Анастасию Васильевну, тридцать седьмого года рождения, проживающую в Воронеже.
