Через десять минут темпового подъема Анвар делает знак рукой, который повторяет Аббас, и, не оборачиваясь, знает, что и каждый из бойцов повторяет то же самое. В тишине из темноты впереди доносятся шаги. Анвар бросает взгляд на командира, тот кивает, и разведчик устремляется навстречу шагам с ножом в руке. Через три минуты возвращается с другим разведчиком.
– Засада ужинает, – разведчик докладывает сразу. – Самое время...
– Я остальных соберу. – Анвар уходит.
Аббас жестом дает команду к кратковременному отдыху. Разведчики приходят один за другим в течение десяти минут. Последними возвращаются Анвар с Николаем.
– Еле нашел его, – ворчит Анвар. – Он почти вплотную к федералам подобрался... О чем болтал с ними?
Николай ухмыляется.
– Думал, вдруг крайний в туалет захочет... – показывает тот на свой большой нож.
– Не захотел? – с подозрением спрашивает Анвар и переглядывается с командиром, помня недавний разговор.
– Они, похоже, в «памперсах» ходят.
– Все. Время вышло... – Аббас оглядывается. Он слышит уже приближение отряда носильщиков. – Вперед! Делимся на две группы. Анвар, распоряжайся. Ты ведешь свою группу по верхнему пути. И начинаешь. Мы поддерживаем снизу...
Анвар молча тычет пальцем в грудь четверым боевикам, выбирая себе помощников. И делает рукой приглашающий жест. Сам автомат поправляет и первым выходит на склон, чтобы забраться по крутизне повыше. Как истый горец, Анвар и ночью ориентируется ничуть не хуже, чем днем.
Кордебалет медленно сворачивает рацию, задумался и не спешит. Осмысливает полученную радиограмму. Сохно состояние товарища видит, останавливается против него, привлекая внимание, и поднимает голову в вопросительном кивке. Шурик в ответ кивает утвердительно и начинает собираться быстрее. И только когда рюкзак с рацией убирает за плечи, поднимается и поправляет около рта микрофон «подснежника», во время сеанса поднятый ко лбу.
– Рапсодия, я Танцор... Как слышишь?
– Я Рапсодия, слышу нормально. Что, Шурик, нового?
– Тебя плохо слышно. Как сквозь ветер говоришь...
– Я и так говорю против ветра. По нашему склону сильно дует. У вас тихо?
– У нас тоже дует. Наверху тихо не бывает.
– Так что там?
– Новости не самые приятные. Со стороны Грузии выдвигается вверх по второму леднику большой отряд. Смяли пограничный заслон, идут без стеснения. Очевидно, в помощь Имамову. Больше сотни бандитов. У Имамова набирается чуть меньше... Даже если мы объединим здесь все наличные силы, нас все равно могут просто сбросить с ледника...
– Подкрепление когда будет?
Кордебалет выдерживает паузу и звучно вздыхает в эфир:
– Подкрепление из группировки подбросить не могут, сразу в нескольких районах Чечни и в Ингушетии зашевелились боевики, проводятся операции по уничтожению одновременно нескольких активных групп. Практически все наличные силы заняты...
– Очень приятные новости... Выручают Имамова?
– Нечто похожее. Как наши в двух войнах в Белоруссии[15].
– Какие рекомендации?
– Действовать оперативнее, при угрозе отходить. Но последний приказ касается всех, кроме нашей группы. Как только появится возможность, подкрепление подбросят. Просят всех по возможности замедлить передвижение джамаатов Имамова.
– Поздно. Они уже должны быть рядом с главным отрядом. Не догнать...
– Я Бандит, – вмешивается в разговор Сохно. – Но ближних-то хотя бы догоним.
– Догоняем. Не будем время терять, – решает полковник.
* * *
Все сборы у маленькой верхней группы – стряхнуть снег с колен и осмотреться сквозь сумрак, выбирая путь. Группа Согрина вообще не останавливалась – ей и собираться не надо. Сообщение заставляет передвигаться быстрее, почти на пределе возможностей. Лейтенант Егоров, как и обещал, идет поверху первым. Он в самом деле идет грамотно.
– Левее сворачивай! – покрикивает на лейтенанта Сохно.
– Левее вместе со снегом без тормозов скатимся... – Егоров упрямо идет прежним путем, каким-то чутьем выбирая правильную и безопасную дорогу. У него микрофон «подснежника» неправильно расположен, и потому голос слышится плохо. Сохно несколькими быстрыми шагами догоняет лейтенанта и своей рукой поправляет микрофон.
– Вот так. Дальше не отодвигай – кричать будешь, не услышим. И ближе не подставляй – иначе дыханием нам все уши прочистишь.
И тут замечает, что лейтенант на него не смотрит, может быть, даже не слушает. Взгляд Егорова куда-то в сторону и вниз устремлен. Стихли за спиной и шаги Кордебалета. Сохно оборачивается – Шурик к глазам бинокль поднял. Зелеными ободками в окулярах светится прибор ночного видения. Отследив направление взглядом, Сохно сам поднимает бинокль и включает ПНВ. У лейтенанта бинокля нет, но у него «винторез», оптика которого оборудована ПНВ. Егоров снимает чехол с прицела и поднимает винтовку.
Ниже по склону, метрах в пятидесяти, как раз над снежным козырьком, словно специально подготовленным для обвала на тропу всей своей многотонной массой, высвечиваются в бинокль два зеленых силуэта[16].
– Рапсодия, я Танцор!
– Слышу тебя...
– Прямо под нами два боевика минируют снежный козырек.
– Значит, у нас должно стать двумя противниками меньше. Снимайте их. У вас два «винтореза». Обоих, чтобы не смогли доложить...
– Понял. Работаем.
Лейтенанту не надо ничего объяснять, он приказ слышал, сбрасывает рюкзак и ложится в снег. Кордебалет ложиться не желает, расстояние невелико, а он прекрасно стреляет и из положения «стоя».
– Не торопись, – приказывает тот Егорову. – Стреляем на счет три после моей команды.
Стрелять не по команде, а на счет три после команды необходимо, чтобы сам Кордебалет после произнесенного слова успел восстановить прицел и остановить дыхание. Остановка дыхания при одиночной стрельбе – необходимый атрибут.
Кордебалет прицеливается долго. И даже чуть-чуть стволом поводит. Такое впечатление, что он через оптику что-то внимательно рассматривает.
– Внимание, лейтенант, – говорит наконец. – Если что, сможешь вдогонку их взять?
– Если вниз не съедут, – глухо отзывается Егоров.
– Если вниз съедут, – Сохно не отрывает от глаз бинокль, – брать их уже не будет смысла. Сами себя похоронят...
Кордебалет молчит еще несколько секунд, присматривается.
– Вот, черт... Плохо через ПНВ видно. Они мину устанавливают. Я попробую мину взорвать. Прямо под ними. Готовьсь...
Глухо, совсем неслышно звучит выстрел, и сразу за ним басовито ухает взрыв, поднимая тучу снежной пыли. Под ногами вздрагивает снежный наст, но с места не сдвигается. Лейтенант выбрал хорошее место, тогда как на два десятка шагов назад, как видно даже в ночном сумраке, снежный покров сползает с хребта всем своим толстым слоем.
– Лавина пошла. – Егоров отрывается от прицела и смотрит на убегающие вниз стремительные снежные потоки. – Не позавидуешь тому, кто внизу окажется...
– Наших-то не достанет? – беспокоится Кордебалет.
– Только облаком. Прикроет слегка.
– Кино кончилось, – говорит Сохно. – Пора отправляться за следующей серией. Вперед...
Егоров встает, но не может оторвать взгляд от снежного марева, что укутало долину внизу. Ничего не видно не только потому, что в горах ночь вступила в свои права – даже днем сквозь это марево ничего не увидишь, тем не менее колдовство дикой лавинной силы гипнотизирует, заставляет задерживать в груди дыхание.
* * *
Полковник первым идет и опять задает такой темп, что молодые и, казалось бы, более физически подготовленные к нагрузкам лейтенанты едва успевают за ним. Но они тоже слышали сообщение Кордебалета через «подснежник» и потому теперь уже не возражают. И постепенно втягиваются в рабочий ритм.
Взрыв и обвал не заметить невозможно. За спинами грохот поднимается такой, что леденит душу и невольно заставляет оборачиваться. Тем не менее полковник бросает за спину только единственный короткий взгляд. Этого ему хватает, чтобы изучить обстановку и оценить эффективность действий верхней группы.
– Я Рапсодия. Танцор, Бандит, как слышите?
В ответ только шум раздается в наушниках.
– Сами себя оглушили... – Полковник не думает, что подполковники могут допустить неосторожность и попасть в неприятность из-за своих же действий. И даже взгляд в сторону противоположного склона не бросает.
Облако снежной взвеси окутывает их и всю едва заметную старую тропу. Идти становится тяжелее – можно свернуть не туда, куда следует. Темп вынужденно сбавляется. Через пять минут Согрин останавливается, делает шаг в сторону и пропускает вперед лейтенанта Саакяна, которому идти ведущим, а за ним и остальных лейтенантов. Сам пристраивается за спиной лейтенанта Брадобрея. Брадобрей оборачивается:
– Товарищ полковник, если остановить отряд Имамова наличными силами не представится возможным, какая задача ставится перед нами?
