Мужчина, перейдя через дорогу, направился к залитому светом стеклянному колпаку автобусной остановки. Не дойдя несколько метров до цели, он задрал рубашку, обнажив плоский живот и висящую на поясе сумку-«кенгуру», потом расстегнул «молнию» и извлек наружу пачку сигарет и зажигалку «Зиппо». Закурив, подвыпивший мужчина все спрятал обратно в сумку, похлопал себя по бокам и неуверенными шагами пошел дальше.
Звали выпивоху Никита Шаблин, он уже второй год работал собственным корреспондентом газеты «Аргументы и факты» в Лондоне. Многим в России нравилась его манера изложения, умение поднять острые вопросы даже в сытой и благополучной Великобритании. Его на родине пытались наградить «золотым пером», но, к сожалению, нашлись более достойные кандидаты. Хотя, по большому счету, Никите все эти церемонии награждений были до лампочки, журналистика на самом деле являлась лишь прикрытием для агента-нелегала, работающего на Западе. Впрочем, Шаблин был не просто агентом, он был автономным резидентом, анонимно курирующим цепь агентов-информаторов.
Его появление в Сохо как раз и было вызвано сообщением одного из информаторов о закладке в тайник срочного сообщения.
Депешу необходимо было извлечь как можно быстрее, но не в ущерб конспирации.
Зная, в каком месте находится указанный тайник, Никита Шаблин задумался, как бы ему правдоподобней обозначить свое появление в этом районе.
Повод вскоре отыскался – сосед по гостинице чешский тележурналист Радомир Гержик, снимавший для пражского телевидения серию передач о Британских островах на манер «Непутевых заметок» Дмитрия Крылова, сообщил российскому коллеге, что у одной из трех его дочерей завтра день рождения.
Зная скупой нрав чеха, что наверняка было связано с большим количеством женщин в семье (кроме трех дочерей, жена и теща, и все под одной крышей), разведчик мгновенно сообразил, как эту ситуацию можно использовать.
– Мне нечего тебе подарить, Родя, – похлопывая чеха по плечу, сказал Никита, – поэтому я оплачу наш праздничный ужин. Надеюсь, ты не против?
Еще бы быть против – толстый, вечно неопрятно одетый и плохо выбритый Гержик был большим любителем выпить и закусить на халяву.
– Я знаю прекрасное местечко в Сохо, – доверительно продолжал Шаблин. – Там к пиву подают великолепных копченых угрей и сыровяленные ломтики молодой лососятины.
– Великолепно, – не скрывая радости, воскликнул Радомир. В уголках его рта блеснули пузырьки голодной слюны. – Только вот неплохо бы к британскому элю русской водки, – и вопросительно уставился на Никиту.
– Само собой, – развел руками тот, – недаром же у нас говорят «водка без пива – деньги на ветер».
– Золотые слова…
Вечеринка в «Хромом Вилли» удалась на славу. Гержик, который деликатесы использовал непосредственно как закуску к «Столичной», уже два часа был никакой. И, совершенно позабыв о дне рождения дочери и про спонсора сегодняшнего пиршества, припал на уши двум местным шлюхам, почему-то рассказывая, какой он талантливый режиссер и что Тарантино и Гай Риччи должны у него учиться. Все происходящее вполне укладывалось в план Шаблина.
Поднявшись, он бросил на стол стофунтовую банкноту (что позволяло отцу именинницы гулять в баре до утра) и, ни с кем не прощаясь, раскачиваясь из стороны в сторону, поплелся к выходу…
Сидя на скамейке под стеклянным колпаком остановки, Никита явно наслаждался сигаретой. Наконец окурок дотлел до фильтра. Зажав его указательным и большим пальцами, журналист поднял руку над головой и, размахнувшись как спортивным копьем, метнул его в ближайшую урну. Динамика броска оказалась чрезмерной, и подвыпивший журналист едва не рухнул со скамейки. Чтобы удержать равновесие, пришлось левой рукой ухватиться за край скамейки. Пальцы сразу же нащупали прикрепленный к металлической стойке контейнер с магнитной стенкой. Оторвав его от стойки, Шаблин зажал в ладони и руку, сжатую в кулак, положил на ногу.
Вскоре пожаловал и маршрутный автобус – большой, двухэтажный, ядовито-красного цвета, с длинной квадратной мордой. Забравшись в пассажирский салон, Никита рассчитался с кондуктором и уселся на свободное место, мгновенно перевоплощаясь из пьяного гуляки в задумчивого молодого человека. Ехать до гостиницы предстояло около двадцати минут…
Шпионский контейнер внешне был похож на металлическую пробку из-под виски «Белая лошадь», ко дну которой был прикреплен микрочип, считать информацию с которого можно было лишь при наличии специального преобразователя. Такое устройство, внешне похожее на авторучку «Паркер», у Шаблина было.
Сбросив сообщение с микрочипа на свой рабочий компьютер, Никита надел портативные наушники и занялся изучением присланного сообщения.
Исповедь умирающего Мальборо мало заинтересовала российского разведчика. Как специалист по Британии, он хорошо знал, кто такой Арчибальд Мальборо, так же как и то, что старик давно уже на пенсии и не у дел. Рассказ о какой-то страшной операции «Метан», которая взорвет обстановку на Ближнем и Среднем Востоке, после чего втянет Европу и страны Северной Африки в Третью мировую войну, где все будут воевать против всех, и в конце концов, возможно, закончится ядерным ударом, казался полной бессмыслицей.
«Бред воспаленного мозга, – подумал резидент, он уже знал о смерти Мальборо от рака желудка, и поэтому запись исповеди отлично вписывалась в его теорию. – Видимо, метастазы поразили мозг, от этого и бред».
Подобную информацию не стоило сообщать руководству Службы внешней разведки в Москве. (Если не получу нагоняй, то уж засмеют обязательно.) Тем не менее, как настоящий профессионал, Шаблин дослушал запись до конца и даже прочел комментарий информатора:«Разговор состоялся между больным сэром Арчибальдом Мальборо и его духовником пастором Джорджем Патерсоном, служителем церкви Святого Августина».
И внизу псевдоним агента «Флибустьер».
«Срочное сообщение, а информация не стоит и выеденного яйца», – недоумевал Никита, уже собираясь убрать это сообщение из компьютера. Поднятый вверх палец так и замер в воздухе, что-то останавливало Шаблина от последнего действия. Он еще раз внимательно прочел комментарий, чувствуя, что зацепка находится именно там, и тут же в мозгу вспыхнуло – «Пастор Патерсон».
– Твою мать, – не удержался от крепкого выражения разведчик. Сегодня утром, скорее всего в программе местных новостей, прошло сообщение: «Прошлой ночью в своем доме был зарезан Джордж Патерсон, пастор церкви Святого Августина… Полиция считает, что убийство совершено с целью ограбления».
Некоторое время Никита вглядывался в ровные строчки сообщения, теперь все это виделось в совершенно другом свете.
«Просто так попов не режут. Выходит, что все очень серьезно», – понял Шаблин, принимать решение по этому вопросу было не в его компетенции, и резидент принялся готовить шифровку для экстренной отправки в Москву…
Американский арсенал боевой трофейной техники, захваченной у иракской армии, раскинулся на южной окраине Багдада. Здесь находились десятки танков, БТР и БМП, армейских грузовиков, различного назначения артиллерийских систем и сотни тысяч разных боеприпасов.
Все это добро не один месяц свозили сюда войска коалиционных сил, отдавая их под охрану американских морских пехотинцев.
Боевая техника стояла под открытым небом, в то же время боеприпасы были сложены в полевых ангарах, возведенных в глубине арсенала…
Жаркий день сменился душной ночью, столица Ирака погружалась в состояние комендантского часа. Внешне город засыпал, но это была лишь иллюзия, видимая часть. В своей невидимой части город, наоборот, только-только пробуждался. В развалинах сгоревших домов призраками мелькали серые тени, их можно было принять за причудливую игру света, если бы не приглушенные звуки, скрежет битого стекла под подошвами ботинок или звон металла, напоминающий передергивание затвора.
Из щелей подземных коммуникаций появлялись неясные силуэты, которые, оказавшись на поверхности, как хозяева городских трущоб – крысы, тут же норовили спрятаться в тень.
Самый большой отряд «Аль Каида», находящийся в черте Багдада, выбираясь наружу, подобно шарикам ртути, сливался в единый могучий кулак. Кроме стрелкового оружия боевики тащили на себе и более тяжелое вооружение: восьмидесятимиллиметровые минометы, безоткатные орудия и противотанковые гранатометы.
Кроме сотни обычных боевиков, в составе отряда находилось два десятка шахидов-смертников, их решили использовать в самый ответственный момент как живые самонаводящиеся мины.
Решение напасть на арсенал трофейного вооружения принял единолично командир, чеченец Мухтар. Многие командиры с ним были не согласны, но Мухтар продолжал настаивать на своем:
