Священник не ошибся, у ручья кто-то был. Он отчетливо слышал плеск воды. Именно плеск, а не журчание. Осторожно ступая и сожалея, что на нем не кроссовки, а неудобные резиновые сапоги, отец Василий приближался к источнику звуков. Наконец впереди наметился кое-какой просвет между ветвей. Кустарник был не такой плотный, что было и хорошо, и плохо одновременно. Осторожно приподняв голову и вытянув шею, отец Василий увидел человека, стоявшего перед ручьем на коленях и с наслаждением плескавшего себе на лицо и шею ключевой водой.
Узнал он его сразу. Почему-то эта старенькая фуфайка, которая ему была мала, и эти пыльные кирзачи на ногах отцу Василию запомнились во время ночной схватки на дороге. Голова у Чичера была всклокоченная, на щеках и подбородке месячная щетина, а камуфляжные штаны были порваны в двух местах. Осмотрев небольшую, заросшую высокой сочной травой полянку, священник разглядел брошенный старенький брезентовый самодельный вещмешок, который Чичер где-то украл или отобрал во время последнего нападения на охотника. Охотничья двустволка тоже была здесь. Она лежала в двух шагах от преступника, а сверху на нее был небрежно брошен патронташ с яркими цилиндриками охотничьих патронов. Патронташ был почти полон.
Помня, что у Чичера из оружия есть еще и «макаров», а возможно, и охотничий нож, отец Василий стал прикидывать варианты нападения и задержания. Пять метров, которые его отделяли от противника, возможно, и позволили бы достичь цели одним броском, если бы не кустарник и деревья. Особенно поваленный ствол березы, через который придется перелезать. Проползти под ним не удастся – мешали крупные сухие ветки, упиравшиеся в землю. Но медлить тоже было нельзя. В любой момент Чичер закончит свою водную процедуру, подберет ружье и двинется куда-нибудь дальше. Может, следить за ним и вести его? Но сколько это может продолжаться? Надежды на помощь нет. Точнее, помощь придет, но когда и как их тут, в этих первозданных дебрях, найдут, неизвестно. Ни ракетницы, ни рации, ничего, чем можно было бы сообщить о себе или просто подать понятный сигнал.
Отец Василий оглянулся по сторонам. Если немного обойти поваленное дерево, то можно попытаться рвануться к лежавшему на траве ружью. Если повезет, то в прыжке и самого Чичера достать. Неожиданно в голову священнику пришла авантюрная мысль. Это может сработать чисто психологически, если учесть, что преступник каждого куста боится и от каждого звука шарахается. Наверное, боится и, скорее всего, шарахнется.
Сделав десяток крадущихся шагов вправо, отец Василий приготовился к рывку, но Чичер уже поднялся с колен и выпрямился в полный рост, вытирая ладонями мокрые лицо и шею. Медлить больше было нельзя. Отец Василий снял с головы скуфью, чтобы уж совсем ничем не походить на священника, и сунул ее за пазуху. Подобрав короткий, но толстый сук, он размахнулся и бросил его в сторону кустов, которые были с противоположной стороны от Чичера. Это могло отвлечь преступника на мгновение, а если повезет, то и навести его на мысль, что нападающих несколько. С истошными криками «Всем вперед, отсекай его от кустов и стрелять только по ногам!» отец Василий рванулся, с треском ломая кусты, на полянку.
Священник выскочил в тот момент, когда брошенный им сук создал шум в кустах с противоположной стороны. Чичер не успел оглянуться сразу на все звуки, но вопли и появившаяся из леса фигура человека и признаки опасности больше чем с одной стороны сыграли нужную роль. Чичер не встал в боевую стойку, не бросился поднимать ружье или как-то по-другому пытаться оказывать сопротивление нападавшим. Реакция у него все-таки оставалась отменной. Он рванул из-за пояса пистолет и сделал три быстрых, но не прицельных выстрела в разные стороны. Он фактически даже толком не посмотрел на того, кто выскочил на поляну. С пистолетом в руке, бросив на поляне вещмешок и ружье, Чичер со скоростью оленя бросился в заросли именно под тупым углом к источникам опасности.
Пуля просвистела совсем рядом, но священник не обратил на это никакого внимания. Видя, что Чичер настроен только удирать, он продолжал выкрикивать команды, швырнул еще пару камней и один сук в кусты по бокам убегавшего человека. Достаточно далеко, чтобы тот не понял, что это камни, но и достаточно близко, чтобы он услышал шум кустов. По мнению отца Василия, это должно было походить на эффект присутствия нескольких человек.
Схватив охотничье ружье, отец Василий переломил его и заглянул в стволы. Ружье оказалось незаряженным. Быстро вытащив из патронташа два патрона, он вставил их, защелкнул стволы и выстрелил два раза, правее и левее бежавшего Чичера. Снова зарядив ружье, отец Василий прикинул количество попавших ему в руки зарядов. Их было двенадцать, но картонные гильзы были трех разных цветов. Это что-то должно было означать у охотников, но что, отец Василий не знал. Наверняка номер дроби, которым заряжены гильзы, а то и жаканы.
Патронташ священник застегнул на поясе, закрепив тем самым подвернутую рясу еще лучше. Смотреть, какое богатство находится в вещмешке, он не стал за неимением времени. Чичера нужно было преследовать. Теперь были все шансы задержать его под угрозой оружия, по крайней мере, не давать ему стрелять прицельно, а патроны к пистолету когда-нибудь да кончатся. Продев руки в лямки вещмешка, отец Василий надел его себе за спину и двинулся в ту сторону, куда убегал Чичер.
Стараясь идти не столько быстро, сколько осторожно, отец Василий двигался по тайге уже около часа. Иногда он слышал шум убегавшего человека и тогда делал поправки в направлении движения. Когда шума было не слышно, двигаться приходилось с предельной осторожностью, опасаясь засады и выстрела из куста. Местности, по которой проходила погоня, отец Василий не представлял абсолютно. Он даже на карте этих мест не видел. Год, проведенный в Якутии, и несколько походов с охотниками давали некоторое представление о тайге и некоторый опыт, но до тех, кто в этой тайге вырос и прожил всю жизнь, ему было далеко. Правда, Чичеру было еще хуже. Он не знал тайги абсолютно, но умел ориентироваться. По большому счету, за тот месяц, что Чичер провел в этих местах, да по рассказам человека, который в группе беглых заключенных был проводником, он мог понять самое главное. Если нет угрозы смерти от голода и жажды, то, в принципе, двигаясь на юго-запад, никак не минуешь реки Лены, а это рыбацкие поселки и какая-никакая транспортная артерия. Если двигаться на запад и северо-запад, то обязательно выйдешь к железной дороге. Обязательно, но тоже не скоро, потому что это дни, а то и недели пути по незнакомой и практически труднопроходимой местности. Охотники знают тропы, знают признаки мест, где удобнее идти. Но Чичер этого не знал, как не знал этого и священник. Хотя отец Василий уже кое-что узнал за этот год.
Не прекращая преследования, священник пытался сориентироваться в пространстве. Грейдер шел к Верхнеленскому примерно в направлении на юго-запад. Священник сошел с машины километрах в тридцати или сорока от села и двигался примерно под прямым углом от грейдера на северо-запад. Все это очень примерно. Значит, если они будут продолжать двигаться в этом направлении, то постепенно уйдут от села и выйдут к Лене севернее Столбов. Километров, наверное, на двадцать или тридцать. Сел там нет, потому что берега у Лены скалистые и высокие. По пути будет несколько мелких речушек, а точнее, крупных ручьев. А еще где-то там впереди болотистые места, где отец Василий ни разу не был. Да и охотники туда практически не ходят. Кроме птицы, там ничего нет, а птицу бить можно и ближе. Топор бы сейчас, с сожалением подумал отец Василий, затесы бы по ходу движения делал на деревьях. Тем не менее оставлять за собой следы в виде сломанных ветвей деревьев и кустарников он не забывал. Может, заметят охотники. Но для этого они должны выйти именно в этот район. Можно ведь пройти в десяти метрах левее и никогда не заметить оставленного им знака.
Когда на тайгу опустились сумерки, отец Василий совсем перестал слышать Чичера. Он вспомнил, что треска сухих веток под ногами и шума кустов он не слышал уже часа два. Заросли становились серыми и немного размытыми, пропала четкость в контурах и очертаниях. Отец Василий решил, что нужно останавливаться. В сумеречном свете устроить засаду легче и еще легче на нее напороться. Чичер вполне мог рассчитывать на это. В неверном сумеречном свете с расстояния в десять метров он мог реально перестрелять нескольких своих преследователей, а потом скрыться, пока совсем не стемнело. Пожалуй, на его месте отец Василий поступил бы так же. А еще можно подобраться к преследователям, которые встанут на ночь лагерем, – и попытаться перебить всех или часть из них.
В том, что ночь одинаково опасна для него и для Чичера с точки зрения возможного нападения, отец Василий прекрасно отдавал себе отчет. Как он боится, что Чичер подберется к нему под покровом ночи, так и тот ждет, что преследователи могут попытаться окружить его и напасть в темноте. Терять время было нельзя.
