– Возможно… – буркнул Слепцов.
– У Морозова оставался только один шанс: смириться со своей ролью наблюдателя, усыпив таки образом бдительность службы безопасности, разузнать все, что ему нужно, и опередить венесуэльцев, первым приехав в отель и выдав себя за американца. Только так мы могли на сто процентов быть уверенными, что никто нам не помешает взять инициативу на себя.
– Взяли! – ударил кулаком по столу Слепцов. – Так, что не знаем, как отдать.
Дубинин замолчал, вытягивая руки по швам.
– В Каракасе рвут и мечут! Жизнь их драгоценного президента в опасности, а мы позволили себе беспардонно влезть в операцию по его спасению. Даже подумать страшно, что будет, если с ним что-то случится.
Слепцов вскочил.
– Имейте в виду, подполковник: нам обоим несдобровать. И все по вине вашего приятеля! Этого прожигателя жизни, этого индивидуалиста!
Он забегал по кабинету, пронзительно скрипя паркетной плиткой на каждом развороте.
– Я не понимаю, как вы можете доверять этому разгильдяю. Ни одной операции он не провел без каких-либо казусов.
– Позвольте напомнить, товарищ генерал, – вставил Дубинин, – что все операции Морозова заканчивались благополучно…
– Что?! – подскочив к нему и заглядывая в глаза, закричал генерал. – Вы еще защищаете его? Вы защищаете этого… этого…
Не найдя нужного слова, генерал потряс кулаком.
– Никак нет, – глядя в выпученные глаза шефа, качнул головой Дубинин. – Я просто хочу сказать, что Морозов не новичок и справлялся с самыми безвыходными ситуациями. Иногда его, что называется, заносит, но нельзя отнять у него ни выучки, ни его везучести.
Слепцов, понемногу успокаиваясь, отошел от помощника и, сгорбившись, встал у окна.
– Что есть, то есть, – проворчал он. – И… что вы предлагаете, подполковник?
– Надо подождать, товарищ генерал, – сказал Дубинин. – Операция только началась. Я думаю, Морозов скоро обнаружится.
Слепцов помолчал.
– Как только он… обнаружится, немедленно с докладом ко мне.
– Есть!
– Хотя что-то мне подсказывает, что обнаружится он не скоро. Если обнаружится вообще.
Дубинин на это ничего не ответил.
Слепцов сел за стол, положил руки перед собой, как бы обретая привычную устойчивость.
– Все, свободны, подполковник, – не глядя на Дубинина, сказал он.
И когда тот вышел, понуро опустил голову.
Венесуэла, Каракас, 16.30
Роман подошел к белому «Мерседесу», стоящему недалеко от входа в отель. Других белых «Мерседесов» поблизости не наблюдалось, стало быть, ошибиться он не мог.
Когда он приблизился, задняя дверца предупредительно приоткрылась.
Прежде, чем садиться, Роман заглянул внутрь.
Помимо водителя, в салоне находилось двое мужчин. Здоровяк на переднем сиденье и тощий субъект на заднем. Кто из этих двоих представлял большую опасность, сказать было трудно. Роман никогда не делал выводов, основываясь на внешнем виде человека. Но чисто психологически садиться рядом с заморышем было, конечно, безопаснее, чем со здоровяком.
Возможно, таким неуклюжим способом ему дают понять, что бояться нечего.
Что ж, хорошо бы.
Роман залез в салон, хлопнул дверцей.
Машина тотчас тронулась.
– Добрый день, мистер Худлум, – сказал сосед Романа на ломаном английском языке. – Меня зовут Альберто.
– Добрый день, – кивнул Роман.
Он достал сигареты, закурил. Неплохо, когда хотя бы одна рука прикрывает верхнюю часть тела и шею.
Здоровяка не представили, из чего следовало, что он исполняет роль безголосого охранника.
«Мерседес» быстро катил по шоссе.
– Я могу узнать, куда мы едем? – поинтересовался Роман.
– За город, – последовал ответ Альберто.
– А точнее?
– Вряд ли название вам что-нибудь скажет, – улыбнулся Альберто. – Но место вам понравится, уверяю вас.
Роман пожал плечами.
– В прошлый раз, когда мне так говорили, меня привезли в публичный дом, – сказал он, криво ухмыляясь. – Девочки были ничего, но обслуживание – хуже некуда.
Альберто, искоса поглядывая на американца, покачал головой.
– Это не публичный дом.
– Надеюсь, – процедил Роман.
«Мерседес» вскоре вырвался за черту города и наддал ходу. Как показалось Роману, они взяли направление к побережью.
– Мы едем на пляж?
– Что-то вроде того, – загадочно ответил Альберто.
Как видно, он занимал невысокую ступень в иерархии заговорщиков, и делиться какой-либо информацией не входило в его полномочия.
Сидевший впереди здоровяк ни разу не шевельнулся за всю дорогу. На что уж Роман сторожил каждое движение попутчиков, но ни разу ему не довелось взволноваться по-настоящему. Значило ли это, что Галвер ему поверил и заговорщики, получив от него сигнал, действительно приняли его за посланца ЦРУ?
Роману очень хотелось ответить на этот вопрос утвердительно. Но пока он вынужден был довольствоваться тем, что его не попытались убить, едва он оказался в салоне «Мерседеса», и везут уже добрых сорок минут по оживленному шоссе.
Впрочем, самое худшее могло ждать его впереди. Но он старался об этом не думать.
Вскоре «Мерседес» свернул на узкую дорогу. Ее можно было бы назвать проселочной. Но асфальт был положен настолько хорошо, что можно было не сомневаться: у этой дороги есть хозяин, и хозяин небедный.
Роман не знал, было ли известно Дугану-Худлуму о человеке, которому принадлежит эта дорога. Конца допроса по известным причинам он не дождался, о чем сейчас не мог не сожалеть, ибо каждая крупица информации была, без преувеличения, на вес золота.
Приходилось пробираться наощупь.
– Ваш хозяин, видимо, не жалеет средств на обустройство территории, – рискнул он высказать вполне безобидное мнение, надеясь услыхать в ответе Альберта имя этого самого хозяина.
Одно из них вертелось у Романа на языке. Долорес упоминала некоего Мануэля Рамеро, аристократа и богача, возглавившего заговор. Но везли ли сейчас Романа к нему, знать наверняка он не мог.
– Да, – подтвердил с туповатой горделивостью Альберто, – синьор Рамеро хороший хозяин.
Ну вот, стало быть, выяснили. Значит, везут к самому, – значит, поверили, что американец. В противном случае черта с два его тащили бы во владения хозяина. Свезли бы в ближайший подвал и дело с концом.
«Мерседес» промчался вдоль строя пальм, описал широкую дугу вокруг гигантской клумбы и остановился возле белоснежного дворца.
– Приехали, – сказал Альберто. – Выходите, мистер Худлум.
Роман выбрался из салона, зажмурил глаза. Солнце отражалось от белой поверхности стен так, что на них больно было смотреть.
– Здравствуйте, мистер Худлум, – услышал он приятный голос.
Этот голос ему был знаком так же, как голос Галвера. Аристократические модуляции, в которых слышались наследственное благодушие и привычка повелевать.
Роман открыл глаза, улыбнулся.
Перед ним стоял высокий стройный мужчина в нежно-голубом костюме. Его седеющая шевелюра и загорелое лицо идеально гармонировали с одеждой и белыми стенами дворца.
– Здравствуйте, синьор Рамеро.
Они обменялись рукопожатиями. Роман с облегчением отметил, что произнесение им имени хозяина не вызвало у того удивления. Стало быть, Дуган-Худлум знал, к кому попадет в гости.
– Мануэль, – сказал синьор Рамеро. – Зовите меня по имени, как это принято у вас.
– В таком случае, я для вас просто Майкл, синьор Рамеро, – поклонился Роман.
Они рассмеялись, вполне довольные друг другом.
За спиной Рамеро стоял высокий жилистый мужчина, одетый в темно-коричневый костюм. Он не смеялся, пристально изучая гостя. Его глаза были скрыты за темными очками, но Роман и так без труда мог угадать их выражение. Эти сторожевые «псы» все на одно лицо – взять хотя бы генерала Торреса.
– Познакомьтесь, Майкл, – сказал, беря Романа под руку, Рамеро. – Синьор Родриго, мой начальник контрразведки.
– Очень приятно, – протянул Роман руку.
Родриго не спеша сунул свою, и Роман ощутил, как сильны его пальцы. Впрочем, тот не усердствовал, сразу выпустив руку гостя.
– Как добрались до нашей страны? – заботливо спросил синьор Рамеро.
– Спасибо, хорошо.
– В аэропорту не возникло трудностей?
– Ни малейших. Если не считать того, что мой испанский здесь не совсем понимают.
– В Венесуэле свое наречие, – пояснил синьор Рамеро, – кастильское. Поэтому нет ничего удивительного, что ваш классический испанский непонятен простонародью.
Они медленно поднимались по мраморной лестнице.
Родриго шел на два шага позади, вслушиваясь в каждое слово.
– А вы где получили образование, Мануэль? – спросил Роман с американской непосредственностью. – Ваш английский безупречен.
– Гарвард, – вскинул красивую голову хозяин виллы. – Кроме того, я посещал лекции в Лондоне.
– Увы, я не могу похвастать ничем подобным, – посетовал Роман. – Мое образование началось в Принстоне, а закончилось в Лэнгли.
