— Это, скорее, не конфликт, а историческая претензия. — Генерал взял мандарин и начал катать его меж мясистых пальцев с ловкостью фокусника. — Рубинштейн не раз рассказывал об этой странной идее… В ней, вообрази, есть даже рациональное зерно…
— Давно прогоркшее, как я подозреваю, — подал голос Влад.
— Верно подозреваешь. Касьян Михайлович убежден, что место для строительства Санкт-Петербурга Петру подсказали шведские шпионы с Меншиковым во главе. В надежде, что город рано или поздно потонет.
Повисла тишина.
— Баки, — пробормотал Рокотов ни с того ни с сего.
— Что?
— Так, ничего. Что-то вдруг промелькнуло и погасло. И чего же хочет Касьян Михайлович? Свести усилия Петра Алексеевича на нет?
— Страшно признать, но ты, похоже, попал в самую точку.
Теперь Рокотов расхохотался:
— И где же быть граду Петрову? Или граду Боровикову?
— Наши аналитики утверждают, что Зеленогорск — вполне подходящее место. Не нужна никакая дамба, с которой Боровиков, сам того не ведая, потихоньку стрижет купоны, — спасибо Ивану Ивановичу. И в этом есть своя правда. Устье Невы — место весьма невыгодное.
— И что теперь — он хочет пересадить город на семьдесят километров севернее?
Говоря это, Рокотов осекся, ибо вдруг понял, чего хочет и на что согласился Касьян Михайлович в горячке спора между хозяйствующими субъектами.
Волосы у него встали дыбом.
— Вы намекаете, — проговорил он медленно, — что падение метеорита решило бы все проблемы? Вместе с губернатором? Поддержавшим Ивана Никифоровича?
— О, да.
— Но Рубинштейн не утешил его такого рода прогнозом?
— Разговор об этом вообще был как бы шуточный, застольный. Но Рубинштейн умел сложить два и два…
Влад открыл рот, чтобы что-то сказать, но Ясеневский остановил его жестом:
— Слушай дальше. У нас есть основания полагать, что задуманное бурение не только наполнит бредовое воображение Боровикова несуществующими алмазами, но и решит проблему Ивана Ивановича. В силу которой он и пропихнул безумца в Госдуму.
— Вы хотите сказать, что диверсия…
— Все правильно. Я хочу сказать, что в результате диверсии город Санкт-Петербург исчезнет с географической карты.
Рокотов поверил генералу сразу. Он и сам не знал, почему.
— Боровиков в курсе?
— Боюсь, что да. Не знаю, чего ему наплели…
— Но он же воплощенное человеколюбие! Ему веришь, когда слушаешь…
— Согласен. Он просто начал мыслить планетарными масштабами. А в этом случае отдельные жизни и культурные ценности утрачивают значение. Сам Петр рассудил бы именно так… Так что он не просто в курсе — он, похоже, теперь еще и инициатор…
Рокотов налил себе еще:
— Как может бурение в полутораста километрах от города повлиять на его затопление?
Ясеневский вынужденно и хитровато улыбнулся:
— Мне пришлось пойти на контакт со смежниками…
— ГРУ?
— Да, с ними. Оказалось, что это местечко давно у них на примете. Ты знаешь, что в пятидесятые годы у американцев был план ядерной бомбардировки Москвы и Ленинграда? Девять бомб на Питер и одиннадцать — на Москву…
— Впечатляет.
— Еще бы. Но тут вдруг оказалось, что все можно решить намного проще и обойтись — в отношении Питера — двумя бомбами. Сбросить их следует не на город, а…
— В месте предполагаемого бурения, — докончил Рокотов.
— Именно там. Какие-то подземные плиты сдвинутся… Я в этом слабо разбираюсь. Могу, если хочешь, представить секретный отчет, хотя на что он тебе?
— Ни к чему, — согласился Влад. — Я больше по рачкам, смею напомнить. С некоторых пор — по ползучим гадам.
— Короче говоря, эти подземные плиты сдвинутся, и город провалится метров на пять. Одновременно с Ладоги придет сорокаметровая волна, которая смоет все живое и мертвое.
— Бог ты мой, — разволновался Рокотов. — Но ведь военные должны были принять меры…
— Они их и приняли. Прямо там, в зоне будущего бурения, возникли объекты… зенитные установки. Но времена изменились… — Да, — устало молвил Ясеневский. — Они изменились. Сначала развал, затем — нечто вроде восстановления. Вот только командует новыми постройками — кто, по-твоему?
— Боровиков, — безнадежно отозвался Рокотов.
— Нет, он только щеки надувает.
— Тогда люди Ивана Ивановича.
— Вот это уже ближе к истине.
— И у вас нет возможности схватить их за руку?
— Формально — никаких, после думских решений, продвинутых стараниями Касьяна Михайловича. Ну хорошо — мы схватим их неформально. Они затаятся и сочинят что-нибудь другое…
— До чего же просто решались раньше споры хозяйствующих субъектов, — мечтательно проговорил Влад. — Дюжина гоблинов, всех рылами в землю… Опечатать помещение. Маленький митинг в защиту — и все, плюс полминуты телеэфира.
— Да, было проще. Но и субъекты вымахали будь здоров…
Теперь, выговорившись, налил себе и генерал.
— Значит… ну да, — кивнул себе Рокотов. — Бурить они будут, а вот добывать ничего не будут. Там просто нечего добывать. Напротив — кое-что закачают. Боровикова обманули алмазами так же, как он обманывает ими всех остальных.
— Угу, — кивнул Ясеневский. — Закачают. Жидкую взрывчатку, например.
— И повсюду их люди.
— Или купленные ими люди. Теперь тебе ясно, где искать Коротаева? Если его сочли целесообразным оставить в живых.
— Яснее некуда. Если еще есть смысл этим заниматься. — Тон Рокотова делался безнадежнее с каждым словом. — Вы говорили о привычке террористов приурочивать такие вещи к массовым событиям. Хотя в данном случае я не вижу смысла… но все же. Что у нас на повестке дня?
Генерал пожал плечами:
— Ничего экстраординарного. Открытие памятника. Саммит глав правительств СНГ Показательное выступление «Русских богатырей»…
— Летчики, что ли?
— Летчики, да. Знаменитые. Распыляют краску-триколор, изображая российский флаг, выделывают пируэты и пугают мирных горожан ревом своих двигателей…
— Так, — кивнул Рокотов. — Еще.
— Визит представителя Ватикана в Александро-Невскую лавру…
Рокотов поморщился:
— Зоопарк, часом, новый не собираются открыть?
— В протоколе не значится.
— И на том спасибо. Ну а если…
И Влад увидел, как генерал, у которого, видимо, собственных мыслей уже оставалось немного, напрягся, подался вперед.
— Ну?..
— У Ивана Ивановича есть враг. Иван Никифорович. Что, если нам задействовать силы противника? Если негодяй решил утопить город и кривляется в Думе с куклой, надетой на руку, то не может ли Иван Никифорович предпринять адекватные ответные меры?
Вздох Ясеневского сотряс рокотовские апартаменты:
— Он старается.
— Вы вышли на него?
— Вышли-вышли.
— Поставили в известность?
— Даже с лихвой.
— И что? Чем он может ответить? Разрушением Москвы — просто так, в отместку?
Взгляд Ясеневского затуманился:
— Это не так сложно… Это даже гораздо проще… Но в этом нет смысла.
— И все-таки? — не отставал Рокотов. — Разве Иван Никифорович не настолько могуч, что не в состоянии заморозить это дьявольское бурение?
— Выходит, что не настолько. — Генерал-лейтенант Ясеневский развел руками. — Видишь ли, Рокотов, дело в том, что Иван Никифорович — это я.
* * *
До этого Влад стоял, но теперь рухнул в кресло:
— Вы??
— Ну не совсем я. Мне по должности не положено хозяйствовать. Хозяйствует мой зять, имевший когда-то некоторое отношение к геологоразведке. Я вхож к губернатору, я сделал для него все, что мог. Но Иван Иванович пошел конем… или слоном, а скорее — ладьей. Метет все, что попадется…
Мести могли и слон, и еще лучше — ферзь, но Ясеневский почему-то воображал себе в качестве наиболее разрушительной силы ладью.
Не то из-за некоторого внешнего сходства, не то он просто не умел играть в шахматы.
— Тогда, может быть, ради спасения города ваг зять пойдет на попятную, уступит…
— Поздно уже. Да и за фамилию обидно…
Рокотов схватился за голову. Вот-вот погибнут миллионы людей, а этому обидно за фамилию! На какой-то миг ему показалось, что новый патрон ничуть не лучше прежнего… оставленного покоиться с миром в Литве…
— Теперь я понимаю, почему вы выбрали меня, — с горечью произнес Рокотов. — Я — расходный материал, пушечное мясо. Я постоянно оказываюсь там, где не действуют никакие законы, а гибель практически неминуема. Снова втемную, снова супротив законов и норм…
Генерал Ясеневский угрюмо молчал.
— Я прошу тебя, — сказал он наконец.
Он мог бы и приказать. Он, черт возьми, имел к этому все основания.
— Да понял я, — отмахнулся Рокотов.
