— У вас случайно спичек нет? — спросил он как ни в чем не бывало.
— Нет!.. Что?.. А, да, есть, — вынул Першин из заднего кармана брюк свою бензиновую зажигалку. — Мне можно закурить?
— Спасибо. Курите, конечно.
Оба закурили, словно после долгой, изнурительной работы по переноске тяжестей.
— Как хирургу вам бы полагалось быть более уравновешенным, Владимир Дмитриевич. Что вы так нервничаете, в самом деле? Отвечайте на вопросы, больше от вас ничего не требуется. Под стражу вас заключать никто не собирается. Пока. Допрос я провожу в рамках следственных мероприятий в соответствии с УПК. Вы здесь впервые?
— Где?
— В офисе, в кабинете жены?
— Да.
— Что же привело вас через год супружества именно в тот день, когда она была убита? Надеюсь, этот вопрос не покажется вам предвзятым?
— Проезжал мимо, решил навестить. Заодно занять немного денег. Я только что вернулся из отпуска. Поиздержался, — пролепетал Першин.
— Ездили по путевке?
— Дикарем. А что?
— И куда, если не секрет?
— В Сочи. Секреты от вас, кажется, называются «уклонением от дачи показаний»?
Первенцев засмеялся и стал укладывать документы в кейс.
— Один? — спросил следователь как бы ненароком.
— Что «один»?
— В Сочи ездили один?
— Да какое вам дело? — начал было снова возмущаться Першин, но следователь неожиданно переменил тональность:
— Отвечайте на вопрос!
— Да, один! Один!
— И где вы там останавливались?
— Вам что, адрес назвать?
— На всякий случай, — осклабился Первенцев. — Вдруг на морской песочек погреться соберусь, а остановиться негде.
Иезуитская манера вытаскивать информацию то мытьем, то катаньем, бросать допрашиваемого из огня да в полымя, задавать не относящиеся к делу вопросы угнетала, воздвигала между следователем и Першиным барьер, брать который с каждым словом становилось все труднее, заставляла нервничать и все глубже зарываться в собственное вранье. «Попал как кур в ощип, — думал Першин. — Черт меня дернул ехать к этой замужней вдове, сутяге… земля ей пухом!»
— Найдите Морозову Марию Тихоновну на Морской, 12, — ответил он, глядя в пол. — Вы бы записали. Знать что-либо наизусть — все равно что не знать ничего.
— Как вы сказали?
— Это не я сказал, а Монтень. Был такой французский мыслитель.
— А-а… У меня как раз верная и длительная память, которая удваивает жизнь, по мнению Мирабо, — показал ему Первенцев извлеченный из кейса диктофон. — Жил такой граф лет на двести позже Монтеня. А протокольчик мы, конечно, составим. Как полагается по 141-й УПК — с подписью следователя и допрошенного лица, то есть с вашей, Владимир Дмитриевич. На каждой странице. Только не здесь, если не возражаете, а в прокуратуре. А то нас в морге 1-й Градской больницы ждут, где вам будет предъявлено тело вашей законной, так сказать, супруги. А потом мы проведем еще ряд следственных действий.
— Каких еще действий?! — снова почувствовал себя оскорбленным Першин. — Мне на работу нужно, меня больные ждут!
— Тс-с!.. Тише, Владимир Дмитриевич, тише. Вы уже имели возможность убедиться, что ваши эмоциональные всплески на меня не действуют. Зачем кричать, живя в правовом государстве? Ни на какую работу вам не нужно, у вас еще четыре дня отпуска без содержания, не так ли?.. Поехали!
Першин был уверен, что все сейчас, очень скоро утрясется. С Алоизией у него действительно не было ничего общего, кроме штампов в паспортах о браке и прописке; ни отпечатков его пальцев у нее, ни следов ее крови у него, как об этом пишут в криминальных романах, ни оружия или чего-нибудь другого, что свидетельствовало бы не в его пользу, не существовало в природе, какие бы «следственные действия» ни производил этот самонадеянный болван.
Однако, как выяснилось в течение остатка дня, органы дознания, прокуратуру и следственный аппарат, представленный самим воплощением правового государства Первенцевым, он недооценивал.
Протокол № 11
об опознании трупа (Дело 48 — А 416)
Место произв. опозн.: морг 1-й Градской б-цы г. Москвы.
Время нач. опозн.: 29 июня 1996 г. 12 час. 35 мин.
Время оконч. опозн.: 29 июня 1996 г. 13 час. 10 мин.
Следователем Моск. гор. прокуратуры ПЕРВЕНЦЕВЫМ А.Ф. произведено следств. действие по опознанию трупа.
В присутств. гр. ПЕРШИНА В.Д. (пасп. сер. IV-ПЛ № 685083 выд. ОВД Ленинского РИК г. Свердловска 20.3.1989 г., пропис. г. Москва, ул. Лесная, д. 6, кв. 171 28.05.1985 г. Место раб.: 14-я гор. б-ца г. Москвы, должн. врач).
Понятые:
1. Гаврилец Степан Аркадьевич, санитар морга 1-й Гр. б-цы;
2. Нестерук Светлана Анатольевна, фотограф БРУ коммунхоз.
3. Васин Лев Алексеевич, водитель специализир. сан. бригады № 214 Госанупр.
При производстве следственного действия применялось фотографирование (аппарат крупноформ. в 8 фок. расст. объектива).
Признаки внешности трупа совпали с предварительно описанными гр. Першиным В.Д. признаками ГРАДИЕВ-СКОЙ ЛУИЗЫ ИВАНОВНЫ (см. Протокол обнаружения № 1), супруги Першина В.Д..
По настоянию Першина В.Д. произведен детальный осмотр трупа (повторно, см. Протоколы № 4, № 6), в рез. констатировано изменение внешности трупа действиями насильственного характера, как-то:
1. Колотые раны живота (8);
2. Гематома в обл. лев. глаза;
3. Множественные следы порезов;
4. Ожоги в обл. груди;
5. Открытый перелом стопы (прав).
Протокол № 11 лицами, участ. в производстве следств. действия, прочитан.
Замечаний, подлежащих внесению в протокол, не поступило.
Факт идентификации предъявленного для опознания трупа с гр. ГРАДИЕВСКОЙ ЛУИЗОЙ ИВАНОВНОЙ подтверждаю:
Допрошенное лицо (подпись)
Понятые (подписи)
Протокол составил следователь Московской гор. прокуратуры
ПЕРВЕНЦЕВ А.Ф. (подпись).
Алоизию Першину было жалко до слез. Чего хотели убийцы от одинокой женщины, работавшей коммерческим директором фирмы, догадаться было не сложно. «Вам нужна прописка? А мне нужны деньги», — вспомнил он их первый разговор в день знакомства. Деньги составляли главный смысл ее существования. Неужели их можно любить настолько, чтобы умереть за них под пытками?
Существовала ли связь между смертью ее мужа-предпринимателя и ее собственной смертью? Пусть теперь это занимает Первенцева!
В машине просигналил радиотелефон.
— Слушаю, Первенцев… Когда?.. Это точно?.. Хорошо. — Следователь положил трубку и посмотрел на Першина, сидевшего на заднем сиденье между милиционером и экспертом-криминалистом. — Владимир Дмитриевич, где вы были вчера вечером?
Першин презрительно хмыкнул и отвернулся к окну.
— Как это — где? — ответил сквозь зубы. — Известно: на улице Лесной убивал гражданку Градиевскую.
— Зачем?
— Денег требовал, наверно.
— А они у нее были?
— Были. Только я вам не скажу, где она их держала. А то еще приберете к рукам, пока я буду в цугундере срок отсиживать.
Все, включая Первенцева, заулыбались.
— Смешно, Владимир Дмитриевич, смешно. Но не очень. На вашем месте…
— А вы никогда не будете на моем месте, — серьезно сказал Першин. — Для этого надо людей любить.
— А я, значит, людей не люблю? — обиделся следователь. — Ну, ну. Так вы не ответили на мой вопрос?
— На какой?
— Где вы были вчера?
— А-а, это… Ну вот приедем сейчас в прокуратуру — предъявите мне обвинение, ознакомите с делом, пригласите адвоката, и там я отвечу. Под протокол. А пока отдыхайте, набирайтесь сил.
— Хотите вызвать у меня сочувствие своим поведением или разозлить?
— Ваши каверзные вопросы для меня унизительны, вы это понимаете?!
— Что же в них унизительного?
— Да не в них! А в том положении, в которое вы меня ставите!.. В подозрении вашем!
— Неужели вы думаете, что мне убийца нужен для галочки? Для чего мне отправлять под суд невиновного человека?.. Ничего себе, представленьице!.. Книжек дурных начитались, господин хирург? Не следователь, а прямо исчадие ада какое-то, в самом деле. Странно вы себя ведете, я бы даже сказал — провокационно.
— Спал я вчера вечером, ясно? Спал! Из дома не выходил! — сдерживая истерику, выкрикнул Першин.
Первенцева проняло. До самой прокуратуры вопросов он больше не задавал.
Кабинет его находился на третьем этаже, он проследовал туда быстрым, размашистым шагом, и Першин вынужден был идти за ним, как собака на поводке, будто это было нужно ему, будто это он добровольно вызвался давать показания, подобно какому-нибудь стукачу или сексоту, и понимал, что с невидимого поводка этого ему не соскочить, и отвечать на вопросы службиста придется, и краснеть в суде, и искать вину перед Богом и Алоизией в себе самом даже после того, как в деле будет поставлена точка.
