же, где прошлой ночью оставляли уазик с подполковником Ягужинским, а сами, всем взводом, сначала помогли инженерам вытащить коробки с ударными беспилотниками из автобуса, затем, взяв с собой только генерал-лейтенанта Спиридонова, отправились в сторону аэродрома.
В месте, где мы с Тахиром минувшей ночью начали ползти, вышел первый спор. Генерал, не видя в окрестностях никого, пытался убедить нас, что можно и дальше продвигаться пешком, почти прогуливаясь. Вплоть до того, чтобы делать это под его ответственность. Хорошо еще, что не приказал так поступить. Пришлось рассказать ему, как минувшей ночью неожиданно из темноты выскочил на высокой скорости джихадмобиль с крупнокалиберным пулеметом в тесном кузове. И мы с Тахиром только радовались, что заранее перешли на передвижение ползком, иначе в бинокль можно было бы издали увидеть нас. И от очереди из пулемета мы спрятаться бы просто не успели. И пусть это было не полной правдой, зато звучало убедительно и на генерала подействовало.
Василий Васильевич повздыхал, потом погладил свой живот с некоторой даже нежностью, после чего встал сначала на четвереньки, а потом, вздохнув еще раз, залег полностью, перейдя в положение готовности к ползанью.
Я полз во взводе замыкающим, когда заметил пересекающую бархан борозду, словно здесь трактор с плугом проехал. Пришлось догнать Спиридонова. Делать замечания генерал-лейтенантам я не имел привычки, тем не менее обстановка требовала этого.
– Товарищ генерал, оглянитесь… – предложил я.
Он оглянулся, больше для того, чтобы перевести дыхание, и, естественно, борозду увидел.
– Что это? – спросил Спиридонов.
– Ваш, товарищ генерал, живот такой след в песке оставляет. Если вам не трудно, подтяните его.
– Трудно, – признался Василий Васильевич, – но я подтяну. А много впереди песков?
– Больше земли будет, но местами и песок есть. На песке особенно старайтесь след не оставлять. На земле след не так заметен будет… Если, конечно, не присматриваться.
– Я понял тебя, майор, и понял, почему меня вчера вы с собой взять не пожелали… И правильно сделали, кстати сказать… Уж таков мой удел, видимо, за чертежами сидеть. А здесь должны быть парни помоложе, типа тебя, и с животом не таким объемным, – обида в его голосе слышалась отчетливо, но это была, как я без труда понял, обида не на меня, а философская обида на время, которое прошло безвозвратно.
– Хорошо, товарищ генерал, продвигайтесь вперед. Лейтенант Футракулов покажет вам место наблюдения. Оно вообще-то простреливается, но зато оттуда весь аэродром как на ладони виден.
Я перестал ползти, чтобы отдохнуть и снова пристроиться позади взвода.
Спиридонов же, отдохнув во время разговора со мной, с новыми силами бросился догонять Тахира. Бархан как раз кончился, и дальше, если мне не изменяет память, тянулась до самого колодца земля с чахлой травой. Все Василию Васильевичу легче!
До колодца мы добрались, лишь на восемь минут опережая расчетное время прибытия. Я закладывал десять минут, учитывая то, что мы выехали раньше. В саманной будке без окон никого не было. Второму патрулю появиться было еще рано, а предыдущий должен был уже уехать к себе в село, куда мы и двинулись всем взводом. Но, понятно, не к двум домам, один из которых облюбовал для себя караул. Но с нашей крыши просматривался и весь аэродром, и дом караула, и, частично, высота, занятая постом охраны. Тем самым постом, который нам предстояло захватить.
Как и было обговорено заранее, на крыше дома мы оставили генерала Спиридонова, имеющего средства связи со своими инженерами, и первое отделение взвода во главе со старшиной контрактной службы Володей Носковым. Первое отделение было выбрано не случайно – в нем имелось наибольшее количество прицелов «Шахин» с возможностью использовать тепловизор. Солдаты первого отделения не поленились и притащили для генерала три мешка с песком, соорудив ему некое подобие окопа с бруствером, откуда Спиридонов мог вести наблюдение. А главный объект наблюдения оставался прежним – взлетно-посадочная полоса и стоящие рядом с ней «Байрактары», которые предстояло уничтожить первыми. Еще в нашем присутствии генерал сверил то, что видел, с данными, перенесенными на карту, и убедился, что мы с Тахиром не зря проводили рекогносцировку и ошибки не допустили.
А я тем временем, предварительно посмотрев на часы, возглавил второе и третье отделения взвода и ползком направился к высоте, где располагался пост. Время нападения тоже было выбрано не случайно. Согласно выводам и исследованиям психологов, человеку больше всего хочется спать в период от четырех до пяти часов утра. Как раз время перед ранним рассветом в Сирии в это время года. То есть внимательность у часовых на высоте будет минимальная, и мы будем в состоянии подобраться практически вплотную. Тем более то ли сама природа, то ли местные жители, когда они еще жили в селе, постарались нам помочь и посадили на склоне множество кустов, среди которых наши костюмы «Леший» помогали нам прятаться и передвигаться незаметно для часовых. Мы ползли, уложив ствол винтовки на сгиб локтя и едва заметно приподняв над поверхностью, чтобы в ствол и в дульный тормоз-компенсатор не попали песок и земля, способные изменить направление полета пули, и зажав между пальцами винтовочный ремень. Такому способу скрытного передвижения были обучены все бойцы взвода, но перед тем как начать выдвижение, я по внутривзводной связи напомнил бойцам, что от них требуется.
Первого вражеского часового я увидел сам и тут же вызвал на связь командира третьего отделения старшего лейтенанта Кривоносова.
– Саша, у тебя же в отделении два «Винтореза» имеются… – прошептал я в микрофон.
– Да, командир, есть пара штук…
– Часового видишь?
– Пока нет… Где он?
– Вижу часового, товарищ майор… – вмешался в разговор, видимо, снайпер отделения. – Давно уже за ним наблюдаю. Боюсь, он нас заметил. Всматривается…
– Тогда работай, чего ждешь…
Выстрел раздался почти сразу. Очевидно, часовой уже был на прицеле бойца. В наушнике выстрел прозвучал довольно громко, что неудивительно, ведь микрофон почти прижимается к винтовке.
Но тот часовой, про которого я говорил, на выстрел не отреагировал, только в стороне от него кто-то вскинул руку. Видимо, мы с бойцом говорили о разных часовых. Однако тут же прозвучал и второй выстрел. И теперь уже замеченный мною часовой уронил голову в бархан, за которым лежал. Промежуток времени между первым и вторым выстрелом удивлял. У бойца не было времени на прицеливание.
