или, скажем, за медицинские учреждения, ведь известно было, что фашисты проводили над детьми всяческие медицинские процедуры, а для этого, ясное дело, нужны были какие-то специальные здания. Кроме того, смершевцев интересовало, как ведут себя люди, которые встречались на их пути. Словом, смершевцев интересовало все, что они могли бы увидеть, услышать или даже почувствовать в ходе своего разведывательного похода вплоть до самых незначительных мелочей. Потому что – это с житейской точки зрения могли быть мелочи, а на самом деле для смершевцев никаких мелочей быть не должно, поскольку именно какая-нибудь мелочь и могла привести к большим выводам, а вслед за ними – и к желанным результатам.
Постепенно начала складываться общая и ясная картина. Нельзя сказать, что местные жители так уж опасались советских воинов. Да, и было их на улицах не так много, и большая часть из них при виде смершевцев норовила свернуть в какой-нибудь проулок или хотя бы перейти на другую сторону улицы, но вместе с тем особого страха местные жители не испытывали. Наоборот, многие жители смотрели на смершевцев с любопытством, а некоторые даже пытались с ними поздороваться.
– Ну, вот, – констатировал Мартынок. – А майор говорил, что народ здесь – дикий и запуганный. Нормальный народ! А то, что жители нас пугаются, так это так и надо. Инстинкт самосохранения. Кто его знает, что мы собой представляем. А вот когда людишки пообвыкнут…
Все было в общем и целом понятно и с поселковыми зданиями. Как ни присматривались к ним смершевцы, а в некоторые здания они даже заходили, нигде не было заметно, что в этих зданиях хоть когда-нибудь располагались больницы, амбулатории, лаборатории и прочие заведения медицинского свойства.
– Черт его знает! – недоуменно пожал плечами Мартынок. – Никаких тебе амбулаторий! Даже намеков на их существование! Как-то это меня начинает разочаровывать.
– Ну а что ты хотел? – сказал Мажарин. – Ничего такого здесь и быть не должно. Сказано же тебе – лагерь секретный. Значит, и все прочее в нем тоже засекречено. Нет, амбулатории надо искать не здесь. Мне кажется, что они – на территории лагеря.
Мартынок на это ничего не ответил, лишь пожал плечами.
* * *
Что же касается Яна и Павлины, то их разведывательный поход оказался более удачным. Нет, первоначально и им тоже не везло: люди, с которыми они пытались заговорить, испуганно шарахались от них, а если и не шарахались, то просто проходили мимо, опустив головы.
– Их пугают наши костюмы, – догадался Ян. – Думают, что мы тоже солдаты. Хотя ты, – он с улыбкой глянул на Павлину, – не похожа на солдата. Да и я, наверно, тоже.
Впрочем, вскоре им повезло. У одного из домов Ян и Павлина заметили группу людей, о чем-то между собой говоривших, а может быть, даже споривших.
– Подойдем к ним, – предложила Павлина.
Конечно же, люди заметили приближавшихся к ним Яна и Павлину, но расходиться не стали. Возможно, из-за Павлины. Какая опасность может исходить от девушки? А то, что и сама девушка, и ее спутник были одеты в военную одежду, так на то и война. Тут уж каждый одевается так, как он может.
– Витам, панове! – по-польски поздоровался Ян.
– Джень добры, – осторожно ответили несколько человек.
– Нам нужна ваша помощь, – опять-таки по-польски сказал Ян. – Очень просим, помогите.
– Пан поляк? – спросил кто-то.
– Так, – ответил Ян.
– А пани?
– Она русская, – сказал Ян. – Но мы вместе. Понимаете, мы ищем лагерь.
– Какой лагерь? – спросил чей-то голос.
– Концлагерь, – пояснил Ян. – Где-то здесь должен быть концлагерь. Детский концлагерь.
При слове «концлагерь» люди повели себя довольно-таки странно, а точнее говоря, предсказуемо. Никто ничего не ответил Яну, и в глаза ему также никто старался не смотреть. А вот между собой люди переглянулись, из чего и Ян, и Павлина сделали одновременно вывод: люди боятся говорить о концлагере. Ведь неведомо, для чего эти пришельцы о нем спрашивают, и кто они вообще такие. Вот этот молодой человек говорит, что он поляк. А может, он и не поляк, а только лишь так говорит? Да хотя бы и поляк, так что с того? Поляки тоже бывают разные. То же самое можно сказать и о молодой пани. Кто она на самом деле? Для чего спрашивает о концлагере?
– Не знаем мы, пане, – наконец ответил какой-то пожилой мужчина. – И не понимаем, о чем вы спрашиваете…
– Там, в лагере, дети, – терпеливо произнес Ян. – Много детей. Мальчишки и девчонки. Мы хотим найти тех детей. Может, они еще живы. Мы хотим им помочь. Спасти их.
– Вдвоем? – спросил тот же самый пожилой мужчина.
– Нет, – ответил Ян. – Конечно же, нет. Нас много. Советское командование дало нам поручение – найти и спасти детей.
– Пан служит в Советской армии? – спросила какая-то женщина.
– Я хочу спасти детей, – ответил Ян. – Помогите нам. Подскажите, где находится лагерь.
После таких слов Яна люди опять обменялись между собой взглядами. Но и на этот раз никто ничего не сказал.
– Не знаем мы, о чем пан говорит, – ответил за всех пожилой мужчина. – Не знаем мы ничего о лагере.
– Ладно, – махнул рукой Ян. – Не знаете… Пускай эти слова останутся на вашей совести. И смерть детей, которых мы могли бы спасти, пускай тоже будет на вашей совести. Живите. Теперь вам нечего бояться. Кроме вашей совести.
Ян и Павлина молча пошли по улице.
– Не сказали они ничего о лагере, – пояснил Ян. – Боятся.
– Это я поняла, – грустно ответила Павлина.
– И не нас они боятся, а… всего они боятся! – Ян махнул рукой. – Потому что два дня назад здесь еще были фашисты. Фашистов больше нет, а страх остался.
– Да, – согласилась Павлина. – Когда люди боятся, то они боятся всех без разбору.
– То так, – вздохнул Ян. – И что будем делать дальше?
– Говорить с другими людьми, – ответила Павлина. – Что же еще? Не может такого быть, чтобы все боялись. Совесть сильнее страха.
– То так, – повторил Ян.
Они прошли еще, затем присели на скамью под старым раскидистым деревом. День был теплым, даже пахло весной. Откуда-то издалека ветер приносил запахи, которые бывают только весной или когда наступает оттепель.
– Будем сидеть и ждать, – сказала Павлина, – пока мимо нас не пройдет какой-нибудь человек. И тогда мы у него спросим…
Однако же долго ждать им не пришлось. Неожиданно к ним подошел пожилой мужчина. И Ян, и Павлина его узнали – это был тот самый мужчина, который в недавнем разговоре задавал много вопросов, но так и не захотел ничего сказать о лагере. И вот сейчас этот самый мужчина стоял перед
