Сам Виктор Юрьевич вполне соответствовал размаху своих апартаментов. Высокий, мощный мужчина. В нем все было крупным: широкие плечи, большая бритая голова, мясистые кисти рук. Лишь близко посаженные голубые глазки нарушали общее впечатление силы, солидности и надежности. Они напомнили мне мертвые глаза птичьих чучел в школьном кабинете природоведения. Яркие, блестящие, но безжизненные.
Наградив меня вялым рукопожатием, Габор указал на удобное кресло у стола. Мой провожатый скромно устроился возле двери на маленьком антикварном стульчике.
Вернувшись на свое место, владелец заводов, газет, пароходов взял шкатулку с коммунистическими вождями и начал в ней рыться. Наконец достал «сплендидо» – кубинскую сигару ручной выделки, размял, закурил и начал разговор:
– Знаете, господин Баринов, я всегда думал, что главное в жизни – это деньги. Чем больше у тебя денег, тем тебе лучше. И я достиг этого. Я богат, несметно богат. У меня есть все: деньги, дом на Рублевке, другое жилье в разных странах, яхта в Париже… Я не смогу потратить свое состояние, потому что оно растет быстрее, чем я физически могу расходовать. Мой капитал настолько велик, что уже не зависит от меня и живет собственной жизнью по собственным законам. И вот теперь я говорю вам – богатство не имеет никакого значения.
– Ну, так отдайте свои деньги кому-нибудь, если они вас так тяготят, – предложил я.
Габор печально посмотрел на меня из-под кустистых бровей.
– Вы предлагаете мне сделать несчастным другого человека? Нет. Это мой крест, который теперь придется нести одному, до самого конца.
Миллиардер вздохнул. С отвращением посмотрел на подлинники Рубенса, Ван-Дейка и Вермеера на стене и заговорил снова.
– Я понял, что главное – это семья. Родители, жена, дети, братья, сестры. Родные люди. Клан. То, чего я не могу купить ни за какие деньги. После гибели жены, Никася – это все, что у меня осталось. Весь мой клан.
Габор замолчал, попыхивая сигарой. Его мертвые глазки равнодушно смотрели на меня. Я ждал. Сделав несколько затяжек, хозяин кабинета продолжил:
– Я отправил дочь, учится в Европу, в Кельн. Подальше от этого бардака и беспредела. Подальше от нашего быдла. Хотел, чтобы ребенок пожил в цивилизованной стране, в безопасности. Научился там всяким цирлихам-манирлихам. И что я имею на сегодняшний день?
Габор резко ткнул окурок в замысловатую пепельницу.
– Никася уже неделю не выходит со мной на связь, и никто не знает, где она находится! Дома она не появляется, ее сотовый отключен, в Интернете ее нет. Я не знаю, что и думать.
Олигарх коротко глянул на меня.
– А вы женаты, господин Баринов? У вас есть семья?
Я отрицательно мотнул головой.
Мой собеседник усмехнулся.
– Настоящий воин одинок, как гора Фудзияма? – он театрально вздохнул. – Тогда вы не сможете понять родительское сердце…
Выдержав паузу, Габор хлопнул ладонями по подлокотникам кресла.
– Ну, хорошо! Достаточно сантиментов. Теперь перейдем к делу.
Он вышел из-за стола и принялся неторопливо расхаживать по кабинету, засунув руки в карманы брюк.
– Исчезновение дочери, естественно, меня тревожит. Конечно, я не думаю, что с ней случилось что-то серьезное, но и ждать больше не хочу. Никасю нужно найти, и чем быстрее, тем лучше. В местную полицию я пока не обращался. Думаю, что можно справиться и своими силами. Мне порекомендовали вас, господин Баринов, как человека способного помочь. Поэтому, я прошу вас завтра же вылететь в Германию. Там свяжетесь с нашими людьми, которые уже ищут девочку. При необходимости вы можете привлекать любых людей и, вообще, делать все, что считаете нужным. Я даю полный карт-бланш. Всю дополнительную информацию вы получите у начальника моей службы безопасности, Алексея Михайловича Тарантула.
Габор кивнул на доходягу у дверей и продолжил:
– Если вы найдете Никасю – получите десять тысяч. Плюс, конечно, командировочные и деньги на необходимые расходы.
– Сколько вы даете мне времени? – спросил я.
– Десять дней максимум, – жестко ответил миллиардер.
– А если за этот срок не получится?
– Если быстро не получится, то за каждый дополнительный день ваше вознаграждение будет уменьшаться на сто долларов, – хищно усмехнулся Габор. – Согласны?
Я кивнул. Торговаться с этой акулой капитализма было бы бесполезно. Я ничуть не поверил, что Никася очень дорога своему папочке. По моей информации, дочка Габора была типичной девочкой-мажором. «Я рождена, чтоб деньги сделать пылью!» С ранних лет вседозволенность, курево, алкоголь, наркотики, беспорядочные связи. Устав без конца вытаскивать Никасю из разных передряг, миллиардер, под предлогом учебы, отправил ее за границу. Там за полгода необузданная барышня уже успела несколько раз попасть в полицию, и только влияние и деньги папы-толстосума пока спасали ее от больших неприятностей.
– Значит, договорились, – протянул мне пухлую пятерню Габор, давая понять, что аудиенция закончилась. – Все детали согласуете с Алексеем Михайловичем.
Начальник службы безопасности с паучьей фамилией уже поджидал меня у дверей.
Когда поздно вечером я вернулся домой, Сашки опять не было. Утром неукротимая Казанова снова ушла на поиски паспорта и приключений. С девушкой нужно было что-то решать. Завтра я улетаю в Германию. Что будет с этой легкомысленной дурочкой? Где и на что она будет жить? Пойдет работать в сферу досуга?
«Какое тебе до нее дело? – убеждал меня трезвый, циничный реалист. – Таких как она сотни тысяч. Ты кто? Мать Тереза? Всех детей не перецелуешь, всех собак не перегладишь! Ничего, не пропадет».
«Как-то не логично ты поступаешь, – отвечал реалисту другой голос. – Значит, готов спасти какую-то Наташку, отыскать непутевую Никасю и, одновременно, плюешь на человека рядом с тобой – неопытную, беззащитную девочку, которой и так уже в жизни пришлось не сладко. Хорош рыцарь, нечего сказать!»
«Дочь товарища – это совсем другое дело, – спорил первый. – Тут и раздумывать нечего. Как в бою – он прикрывает тебя, ты – его, а Никася… Никася только способ заработать денег на лечение ребенка».
«Ты мне, я тебе, что ли? Какая расчетливость! Непохоже на истинного самурая. Видно забыл все, чему тебя дедушка Исай учил, – издевался второй. – А кто прикроет Сашку Булкину? Разве она виновата, что не нашлось в ее жизни надежных людей? Что она видела только предательство? Случайно встретила тебя, доверилась, а ты ее тоже предаешь! Ну и чем ты, после этого, отличаешься от Сашкиной матери-алкоголички?»
«Да я-то тут причем?! – уже слабо защищался реалист. – Какое мне дело до чужих жизней? Почему я должен о ком-то заботиться? Когда мне тяжело, никто не приходит на помощь!»
«Не лги мне! То есть себе! В общем, нам! Потому, что я – это ты, – напирал второй голос. – Ты и жив-то до сих пор только потому, что тебе в трудный момент всегда помогали другие. Забыл, как тебя раненого выхаживали в афганских горах? Неблагодарная скотина! Тоже мне герой! Нет, ты не самурай, ты – лингвист!»
Постепенно первый голос становился все тоньше и тише. Второй же наоборот – звучал все уверенней и язвительней.
«И потом, – привел он еще один аргумент, – признайся, что Сашка тебе просто нравится. Встретились два одиночества…»
«Неправда! – совсем уже жалко пропищал первый. – Просто симпатичная мордочка, приятно на нее смотреть. Ничего личного».
Звонок в дверь прервал этот дурацкий спор. Я пошел открывать. Сразу было заметно, что Сашка Булкина опять была навеселе. Она с независимым видом протиснулась мимо меня в прихожую и тяжело шлепнулась на скамейку. Я закрыл дверь и молча смотрел на нее, в ожидании концерта. И концерт не задержался.
– Что уставился? – с вызовом спросила девчонка. – Не нравится, что я поддатая?
Я молчал. Сашка наставила на меня палец и заявила:
– Жизнь нужно прожить так, чтобы было стыдно рассказать, но приятно вспомнить!
Ее стало тошнить. Девчонка зажала рот обеими руками и, шатаясь, поплелась в туалет, теряя на ходу босоножки. Я отправился на кухню, поставил чайник на плиту и сделал себе несколько бутербродов.
– Как ты можешь спокойно хавать, когда рядом кого-то выворачивает наизнанку? – спросила Сашка, появляясь в кухне. Она уселась на свободный стул и нахально уставилась на меня. Не обращая на нее внимания, я методично жевал хлеб с колбасой.
– Ну, ты и монстр! Ну, что ты все молчишь?! – не отставала хмельная девица.
– Я ем, – коротко ответил я, беря очередной бутерброд.
– Объедался – силы набирался? – пьяно рассмеялась Сашка. – У тебя есть, что-нибудь выпить?
Я кивнул.
– В холодильнике пиво есть.
– Сашка встала со стула, подошла к холодильнику и, достав две бутылки пива, повернулась ко мне.
– Будешь?
