— Генаха! — заорал я. — У тебя водка есть?
Из спальни донеслось спаренное ржание. Слово «водка» Кавалеристу и его подруге явно понравилось.
— В холодильнике! — донеслось в ответ. — Только всю не выпивай, а то знаю я тебя. Оставь на завтра, башку подлечить.
С трудом отлепившись от стены, я проковылял в кухню. На счет «всю не выпивай» Кавалерист явно погорячился. В холодильнике стояло четыре бутылки водки и еще с полбутылки коньяку. При всем моем к себе уважении, я не Мойдодыр, чтобы в одну воронку выхлестать два с лишним литра сорокаградусного пойла. А потому я хмыкнул, крякнул, взял одну бутылку и, вернувшись в зал, поставил рядом с медичкой.
— Откройте! — приказала она. Я подчинился. — Спасибо.
Поскольку больше никаких указаний не поступало, вернулся на прежнее место и снова закурил.
Нервы, знаете ли. Обычно я курю мало — даже полпачки в день не выходит. Но сегодня, что называется, попал в струю — курил одну за другой. И все никак не мог накуриться.
Из спальни, сначала тихо, а потом все громче стали доноситься стоны недвусмысленного происхождения. Потом к ним присоединилось ритмичное постукивание кровати о стену. И крепкая броня медички наконец дала трещину. Красная, как редиска, она недовольно посмотрела на меня:
— Вы не могли бы попросить их делать это потише?
— Каким образом? — удивился я. — Это не мой дом. Генаха может делать здесь все, что угодно. Да вы не беспокойтесь, это ненадолго.
Медичка, весьма раздраженная, вернулась к работе. А стоны за стеной становились все громче и громче, кровать билась о стену все сильнее и сильнее. Потом конь-девица закричала, Генаха зарычал, и все стихло.
— Я же говорил, что это ненадолго, — философски заметил я, гася окурок о подошву. — Так хорошо подолгу не бывает.
— Кажется, все, — медичка закончила перевязывать Яну плечо, но я поспешил ее разочаровать:
— А он еще в ногу ранен.
— Господи! — вздохнула она. — Как дети! Войн вам мало? Всю страну в Чечню превратили! «Вы с огнестрелом справитесь?»! — передразнила она меня. — Да к нам огнестрелы сейчас чуть не каждый день возят!
— А пусть первыми не лезут! — буркнул я. — Око за око. Это старый закон.
Медичка не ответила. Она уже снова была вся в работе. Недолго думая, разрезала штанину скальпелем и принялась копошиться в ране.
— Доктор, а как вас зовут? — неожиданно для себя спросил я.
— Катерина. А что?
— Да вот все думаю, Катерина. Денег вы брать не хотите, а отблагодарить я вас должен. Вы любите рестораны?
— Про деньги я сказала — подумаю. А рестораны не люблю.
Я призадумался. Какая-то она неприветливая была, эта доктор Катерина. Я мог спорить на что угодно — в итоге и деньги не возьмет. Согласилась помочь только потому, что когда-то имела неосторожность принести клятву Гиппократа. И теперь чувствовала ответственность за других людей. С одной стороны — уважаю. Но с другой — у меня теперь навсегда останется чувство вины перед ней. Потому что я — око за око, да? — привык отвечать на добро добром.
Однако ничего путевого в смысле «отблагодарить» не придумывалось. Будь я посвежее, возможно, справился бы с этой задачей. Но я был выжат, как лимон. В том числе и умственно.
Размышления были прерваны появлением Кавалериста. Секс явно пошел человеку на пользу — его уже не штормило, как прежде. И, хотя пребывал он все в тех же допотопного года выпуска семейниках, глаза смотрели довольно осмысленно.
Медичка бросила на коллегу короткий негодующий взгляд и снова вернулась к работе. Посчитала, стало быть, что одного взгляда для выражения своего «Фи» предостаточно. Я мог бы с ней поспорить — на пьяного Кавалериста такие методы не действовали в принципе. Чтобы до него дошел смысл вышеозначенного «Фи», порой даже слов не хватало. Но я не стал отвлекать Катерину. Во-первых, собью с рабочего ритма, а во-вторых — зачем ей такие знания? Лишнее захламление мозга, не более.
Понаблюдав некоторое время за ее выверенными движениями, Генаха повернулся ко мне:
— Крутая была заруба?
— Да ничего так себе заруба, — согласился я. — А будет еще круче.
— По той же теме? — уточнил он. — Из-за ножа?
Я молча кивнул.
— А с кем хоть рубишься, узнал?
— С Каром, — вяло откликнулся я.
— С Каром… — смысл сказанного дошел до Кавалериста внезапно, и он отчаянно вытаращился на меня. — Да ты чокнулся! Кар — это же… Это же Кар! — Очевидно, о подпольном хозяине города он был наслышан несколько больше моего. Подождав, но так и не дождавшись ответа, Генаха спросил: — И что? Ты отсюда опять на войну?
— А у меня есть выбор, Кавалерист? — я недовольно посмотрел на него. — Или я разберусь с Каром, или Кар — со мной.
— Ты, конечно, серьезный мужик, Мишок, — протянул Генаха. — Только ни хрена у тебя не получится.
— Про Гагарина то же самое говорили, — фыркнул я. — А он в космос слетал.
— А Бэк что? Не смог договориться, чтобы все тихо, мирно?
Я снова внимательно осмотрел коллегу и решил, что не стоит сейчас говорить ему, что Бэка больше нет. Не в том состоянии пребывал Генаха. Вот завтра проспится — и все узнает. Завтра ему будет легче принять это известие.
— Иди, Генаха, хоть панталоны какие накинь, что ли, — посоветовал я. — А то перед женщиной стоишь. И голый. Неприлично.
Генаха с готовностью забыл свой вопрос, осмотрел себя и радостно гоготнул:
— В натуре! Как Геракл!
Геракл из него, между нами, был так себе. Жиденький. Но конь-девицу, которая появилась в зале прежде, чем Кавалерист покинул его, этот факт мало смущал — Генаха нравился ей таким, какой есть. А потому что одна кровь, кавалерийская. Прижавшись к моему коллеге всем телом, она томно прохрипела:
— А что здесь происходит?
— Попрощайся с дядей, — Генаха кивнул головой в мою сторону. — Дядя на войну уходит. Как матрос. Сегодня здесь, а завтра, — и он задрал морду к потолку, — там. Иди, хоть панталоны какие накинь. А то перед мужчиной стоишь. И голая. Неприлично.
И снова ущипнул конь-девицу за круп. С такими проявлениями нежности у нее вся жопа должна быть в синяках, честное слово. Впрочем, ей такие ласки были по нраву. Она довольно сказала нечто вроде «Иго-го!» и ускакала куда-то — видимо, поближе к панталонам.
Генаха постоял еще немного, слегка пошатываясь и пытливо глядя на меня. Потом сказал с неожиданной грустью:
— Удачи, Мишок. Я с тобой не пойду — из меня сейчас помощник никакой получится.
Я махнул на него рукой — мол, да вали ты уже поскорее. А он взъерошил пятерней жидкие волосы на затылке и добавил:
— Жалко, блин! Хороший ты был мужик!
— Я еще не «был», — возразил я. — Дуй за панталонами.
Кавалерист больше ничего не сказал. Развернулся, чудом не запутавшись в ногах, и заковылял прочь.
— Трогательная сцена, — заметила медичка Катерина. — Прямо «Прощание славяна». — Она успела покончить и со второй раной, и теперь приводила себя в порядок. Что выразилось в складывании скальпелей-тампонов в пакет и стаскивании с рук окровавленных перчаток. К немалому моему удивлению, остальные детали своего немудрящего туалета умудрилась сохранить в чистоте. Видимо, сказалась немалая практика. — На ноге рана не опасная. Ни кости, ни сухожилия не задеты. Через пару недель затянется. Где кухня?
— Там, — я неопределенно махнул рукой. В информативном плане жест ничего не нес, но Катерине информация и не требовалась. Типовой дом, типовая планировка. Трудно не сообразить, где тут кухня. И ее вопрос, и мой ответ преследовали целью получить разрешение на посещение оной. Хотя — почему от меня, если хозяин — Генаха?
Только медичка таким вопросом не задавалась. Вышла, слегка пожурчала водой, ополаскивая вспотевшие за время работы в резиновых перчатках ладони, и сразу вернулась.
— Давайте поедем отсюда побыстрей, — попросила она. — Не дай бог, меня в больнице хватятся. — Потом подумала и назвала настоящую причину спешки: — Как-то мне здесь неуютно.
Я поднялся и подошел к дивану. Литовец уже не потел, просто лежал с закрытыми глазами, часто и глубоко дыша. То ли спал, то ли был без сознания — я так и не понял. Наклонился было за пакетом, но Катерина остановила меня:
— Оставьте здесь! Там бинты, мазь. Еще пригодятся, — и, показывая пример, пошла к выходу. Я поплелся следом.
Генаха и конь-девица проводили нас новой серией страстных вздохов. Но медичке было уже все равно — она покидала нехорошую квартиру.
Спускаться по лестнице налегке было не в пример легче, чем подниматься по ней с Литовцем под мышкой. Не сказать, чтобы я наслаждался процессом, но на душе было гораздо спокойнее. Главным образом потому, что я сумел обеспечить Яну первую медицинскую и место, где он сможет слегка отлежаться. Через денек-другой его можно будет перебазировать к жене и детям. Понятно, что до стадии огурчика ему к этому времени будет еще далеко. Но и страшилкой из фильма ужасов он выглядеть уже не будет.
