– Какой?! Что в нем? – буквально запрыгала она на месте.
Михаил помог ей снять шубку и, обняв за плечи, повел на кухню.
– Знаешь, ты пока чайник поставь, а я сейчас, – и, не дав ей опомниться, заперся в ванной.
Эта безудержная настойчивость со стороны Светланы стала несколько напрягать. И теперь, стоя под струями теплого душа, он вдруг решил не раскрывать все карты. Во всяком случае, почему-то расхотелось показывать ей дневник. Надо учитывать, что она журналистка и наверняка захочет осветить и этот факт в своей будущей статье. И ничто ее не остановит. А это нечто очень личное и даже нелицеприятное. Вряд ли автор сего был бы счастлив, узнав, что его излияния, которые он так тщательно спрятал, будут преданы огласке в средствах массовой информации. Пока достаточно и того, что он расскажет о шкатулке. И даже покажет фотографии. В конце концов, на это она имеет право, поскольку именно благодаря ее подсказке он нашел то, что нашел.
Между тем Светлана уже стала постукивать в дверь ванной:
– Миш, ну ты скоро?
– Да! – крикнул он и выключил воду.
Переодевшись в футболку и спортивные штаны, он сначала пошел в коридор, достал свой телефон из кармана куртки и уж затем появился на кухне, где с нетерпением его ожидала Светлана возле двух чашек с успевшим остыть растворимым кофе.
– Ну, наконец-то. Немедленно садись, пей эту бурду и рассказывай. Ты мне уже все кишки вымотал, – нервно заговорила она, пододвигая ему одну из чашек и немного расплескивая бурую жидкость.
– Свет, а ты имеешь представление о том, что такое не спать сутки? Но это еще полбеды, если после этого тебя не начнут вот так доставать, как ты, – не желая ее обидеть, полушутливо отозвался Родин и открыл холодильник в поисках чего-нибудь съестного.
– Ой, ну прости. А давай я тебе яичницу сделаю, – предложила она, поднимаясь с места.
– Не надо, – остановил он ее жестом. – Это я пока и сам в состоянии.
Достал четыре яйца, заветренный хвостик колбасы, небольшую горбушку сыра и, не торопясь, приступил к приготовлению нехитрого блюда. Им сейчас руководило одно желание: обуздать жаркий темперамент Светланы, который хорош в постели, но совсем не греет в данной ситуации. Захотелось подчинить ее и заставить себя уважать. Некогда, получая знания в учебном подразделении о том, как заставить солдата тебя слушать, он запомнил, что, работая с отдельным человеком, не стоит применять командный голос. Лучше найти другой способ воздействия исходя из психотипа данного субъекта. Тут, конечно, дело иное – женщина! Попробуй-ка сообрази, что тут за психотип. И, полагаясь исключительно на свою интуицию, Михаил решил действовать именно так. Он хотел, чтобы в дальнейшем Светлана больше радовала его, а не раздражала. И нужно было уже сейчас расставить все приоритеты.
И, действительно, выбрав такую тактику, он не ошибся. Она теперь сидела молчаливая и даже пристыженная, опустив глаза и постукивая по столу ноготками. Во всяком случае, Родину хотелось так думать.
Отказавшись от яичницы, Светлана наблюдала за тем, как он ест, и не проронила ни слова. И теперь, вполне удовлетворенный ситуацией, он сам с удовольствием приступил к рассказу о том, что с ним произошло этой ночью. Она слушала внимательно, не задавая лишних вопросов, но, когда дело дошло до фотоснимков, здорово оживилась:
– Слушай, это надо немедленно проверить. Похоже, здесь настоящие драгоценные камни! – ткнула она пальчиком в фотографию. – Не исключено, что эта шкатулка только из-за них может стоить очень дорого! Ее надо немедленно показать антиквару. Кстати, у меня есть один такой знакомый. Ему можно доверять…
– Так, минуточку, – прервал ее размышления Михаил, – а с чего ты взяла, что я вообще достану оттуда эти вещи? Или ты думаешь, что я должен пригласить в этот бункер твоего знакомого антиквара?
Светлана захлопала глазами, явно его не понимая. Даже помолчала несколько секунд, которые ей потребовались для осмысления его слов.
– А ты что… Ты хочешь отдать это государству?! – почти ахнула она.
– А ты в этом сомневаешься? – в свою очередь сильно удивила его Светлана.
– Ты это серьезно или все-таки шутишь?
– Какие уж тут шутки, Света? Я – законопослушный гражданин.
– Иногда ты мне кажешься не вполне нормальным, Миша. А если это вообще, например, Фаберже? Ты хоть понимаешь, что сможешь на это купить себе новую квартиру. Даже за такую маленькую шкатулочку! Для такого, как ты, это целое состояние.
– Не жили богато, не хрен начинать, – буркнул он и закурил.
Последние слова этой женщины здорово поколебали в нем веру в нее. Ему ведь казалось, что он наконец нашел то, что даже и не искал в последние годы. А она, как и все бабы, оказалась такой же меркантильной. В ней нет идеи, нет теплоты и понимания. Пустышка, хоть и неглупая. Никогда ее не перевоспитать. Она такая, какая есть. И стоит сейчас подумать, чтобы о ней серьезно не думать. «Для такого, как ты…» – неприятные слова. А что в нем не так? Что неправильного он делает? Живет в коммуналке, ожидая сюда нового соседа? Мало зарабатывает? Да что ей вообще от него надо? Может быть, уверена в том, что он обязан подарить ей эти милые побрякушки? Но они не его. Не ему принадлежат. И если он сам недавно рассуждал о том, чтобы найти их наследника, то быстро выкинул это из головы. Шкатулка и медальон теперь принадлежат если не Эрмитажу, то уж, по крайней мере, местному краеведческому музею. Поначалу, рассказав обо всем Светлане, он рассчитывал на ее помощь в том, что его находка не окажется в частных руках. Что журналистка напишет об этом статью, имея эксклюзивный материал. Именно его он и собирался подарить ей, а не то, о чем она сейчас заговорила. Стало как-то тоскливо. Возникло желание поскорее остаться одному и продолжить чтение дневника. А то и просто как следует выспаться.
– М-да, тяжелый случай, – услышал он откуда-то издалека ее голос. – Ну, если ты так решил… Но все-таки хорошенько подумай, Миша. Если ты сдашь это государству, то в лучшем случае получишь двадцать пять процентов от стоимости, которая не факт что будет реальной. Ее специально могут занизить…
– Света, я очень устал. Давай поговорим в следующий раз. И лучше не на эту тему, – отрезал Михаил и, повернувшись к ней спиной, принялся мыть посуду.
– Так мне уйти, что ли? – обиженно спросила она.
– Как хочешь. Я тебя не гоню. Но ставлю в известность, что сейчас пойду спать.
– Ясно. Тогда я приеду вечером. Нам ведь все-таки надо обсудить, что делать дальше.
– Я и сам знаю, что делать. И буду действовать самостоятельно.
– Хорошо, – довольно смиренно произнесла она. – Действуй. Только могу я рассчитывать хотя бы на то, что право первенства в написании материала принадлежит мне?
– Это подразумевалось с самого начала, Света. Не переживай на этот счет, – все так же стоя к ней спиной, успокоил ее Родин.
Она ушла. Без прощального поцелуя. Без улыбки. И это была их первая размолвка за такой небольшой отрезок времени, что они были знакомы. А так хорошо все начиналось. И так быстро подошло к финалу. Теперь в этом Родин не сомневался. Немного жаль, но… Но лучше раньше, чем позже. Привыкание противопоказано. Выкурив еще одну сигарету, он ушел в комнату, брякнулся на диван и раскрыл серый блокнот некоего гражданина Советского Союза. Нашел момент, на котором остановился, и углубился в чтение.
«Я уже больше не видел Анну. Пос. тог. как она родила сына. Нашего с ней сына. Это я узнал от доверен. лица. Но и он конечно не знал правду. Чтобы иметь какую нибудь информацию о ней, повернул дело так что за этой семьей надо присматрив. как за неблагонадежной. Сам я уже не мог туда ездить. Было опасно. Этот ребенок родился в 19 г. 17 мая. Она назвала его Алексеем. Отчест. дала от своего отца. И фамилию тоже. Теперь он зовется Алексеем Владимировичем Сутуловым. Сам же Владимир Спиридонович Сутулов умер в тот же год от сердечн. приступа. И в этом тоже моя вина. Точно не смог пережить позор дочери. Подозреваю он знал от кого этот ребенок. У Анны с ним были доверит. отношения. Сначала я боялся что он призовет меня к ответу и когда он скончался даже почувств. облегчение. Но вскоре понял что теперь вся семья потеряла в его лице кормильца. У Анны был брат Сергей, он работал в городе на текстильн. фабрике. Хотел сойти за своего но его сослали в лагерь. В то смутное время хватали всех без разбора, кто был не из наших, не из рабочих и крестьян. На свою мать и тетку Анна тоже не могла рассчитывать. Они сами были как дети. Да еще младший брат Николай. Инвалид. Петля на шее. Вобщем ей было несладко. А я не знал как и чем помочь. Да еще эта шкатулка и кулон не давали мне покоя ни днем ни ночью! А как хотелось вернуть ей это. Она могла бы их продать и купить что нибудь ребенку. Но могло произойти и другое! Ее бы просто арестовали на том же базаре. И я так и не решился вернуть ей эти вещи. Они так и лежат у меня под полом спрятанные даже от моих глаз.
