Андрей по-тайски, – к вам не заходил два дня назад фаранг по имени Сергей?
Мятое лицо торговца рассекли морщины.
– Май [нет. – тайск.], – отрезал он, даже без «кхап» и прочих уважительных частиц. Потом отвернулся от Огневского и добавил еще, словно куда-то в сторону: – Май.
Тут подключилась Ум, показала удостоверение, представилась.
– Это дело государственной важности, вы должны рассказать все, что знаете.
Наппадон закачал головой, но прогонять представителей закона не решился. Ум продолжала наступать:
– Мы знаем, что с вами собирался встретиться русский предприниматель Сергей Шестов, вы виделись с ним?
Торговец хмуро глядел в пол.
– Это кхун Андэй, – показала она на Огневского, – он представитель российского правительства. Это дело международной важности, похищение, от него зависит престиж нашей страны.
«Российское правительство сильно бы удивилось», – усмехнулся про себя Огневский.
Но на Наппадона ее последние слова произвели неожиданный эффект. Его черные глаза стали огромными, он повернулся, с ужасом посмотрел на Андрея, потом на Ум, потом опять на Андрея, нервно сглотнул, подскочил и бросился бежать.
– Я за ним! – крикнул Огневский, выскакивая из павильона.
До того как попасть на Чатучак, Огневский и не думал, что на свете есть столько барахла. На площади в пятнадцать футбольных полей продавали все, что только можно. Что нельзя, тоже кое-где продавали.
Сейчас Андрей несся через эту оргию товарообмена, лавируя в толпе тайцев и фарангов, уклоняясь от тележек с товарами, огибая заваленные прилавки. Лишь бы не упустить из вида тонкую фигурку беглеца в белой рубахе, мелькавшую впереди за спинами и лицами.
Огневский был сильнее, зато Наппадон – у́же в плечах, что немало значит в такой толчее. К тому же он знал тут каждый угол и несколько раз нырял в такие закутки, что Андрей терял драгоценные секунды, вертя по сторонам головой, пытаясь понять, куда тот делся.
Из мебельного сектора они вылетели в часть рынка, посвященную искусству и декору. Огневский бежал теперь под взглядами сотен статуй Будды, резных слонов и суровых якшасов – клыкастых великанов из индийской мифологии.
Потом был сектор с едальнями, где стало тяжело дышать от пряного пара из полусотни воков и кастрюль. Предательски заурчал живот… Андрей врезался на всей скорости в тележку с грязными тарелками, потому что на миг загляделся на лоток с «кхао сой» – его любимым, фантастически вкусным супом из говяжьего карри.
Выбрался из-под завала разбитых тарелок, под ругань бабки, толкавшей тележку, бросился с удвоенной скоростью. Поди ж ты – с виду Наппадон совсем не спортсмен, коньяком средь бела дня балуется, а бегает, будто всю жизнь от сыщиков удирал.
Но все же не чета тренированному человеку – дистанция сокращалась, несмотря ни на что. Когда между ними оставалось метров десять, вокруг зашипела, зачирикала, залаяла, замяукала всевозможная живность. Зоологическая часть рынка выглядела как страшный сон праотца Ноя – тут были все твари, какие есть в тропиках и за их пределами. Но не по паре, а крупными партиями.
Из-за угла, прямо на бегущего Андрея, вышел человек в фартуке с подносом, полным чего-то черного, копошащегося. Звон, крик – в воздух взлетело облако темных извивающихся телец.
«Бынг, – подумал Огневский, смахивая с себя пару. Еще сколько-то захрустело под подошвами. – Вроде не он не ядовитый…»
В лесной провинции Канчанабури бынгов, больших пауков из местных джунглей, жарят в масле и едят с чесноком. Андрей пообещал себе, что когда-нибудь попробует.
Удалось в этот раз не грохнуться, только слегка нарушился темп, но Андрей уже вошел в азарт и, выровнявшись, еще сильнее ускорился. Перестал замечать толпу вокруг – а может, в этой части рынка народу было поменьше.
До Наппадона оставалось метра три, когда тот на ходу схватился за край большого картонного ящика на одном из прилавков. Рванул, повалил его на землю, прямо поперек прохода.
Пухлые рыжие щенята завизжали, катясь из ящика под ноги Огневскому.
Андрей не любил собак за подхалимство, предпочитал кошек. Но не давить же бедных беззащитных зверенышей…
Он метнулся в одну сторону, в другую, но каждый раз едва уворачивался, чтобы не наступить на очередную пушистую тварь.
Выругавшись, он еще раз рванулся в сторону, потом сделал длинный прыжок вперед. Перелетел всю щенячью мельтешню, но из-за смены направления вышло неудачно, и он приземлился криво, на пятку одной ноги.
Ногу пронзила боль. Наппадон был совсем рядом, но бежать Андрей больше не мог, только ковылять и материться.
…Как может мастер гунфу, вырвав из стены гвоздь, метнуть его в цель за двадцать шагов, с точностью до миллиметра?
Мастером «науки кулака» Андрей не был, в лучшем случае ее упорным студентом-заочником. Но все же кое-какое время метанию игл и гвоздей он посвятил.
Делая глубокий вдох, остановился. Пальцы сжали чуть выступавшую из деревянного прилавка железную шляпку.
Взмах руки – он перехватил вырванный гвоздь за острие. Бросок…
Бегущий выкрикнул что-то злое, изогнулся назад, хватаясь руками за бедро.
До цели было не двадцать шагов, а максимум десять, да и миллиметровой точности не требовалось. Вообще-то, Андрей метил в ягодицу – там меньше шансов нанести серьезную травму, но бедро тоже сойдет, главное, в вену не попасть.
Он подбежал, подхватил оседающего Наппадона. Тот начал что-то орать и брыкаться, но Огневский быстро взял его в захват и зажал ладонью рот.
В книжках и фильмах в таких случаях принято «вырубать» человека, чтобы не создавал шума. Увы, в жизни так не бывает. Просто нет метода, который позволил бы вывести человека из сознания надолго, не нанеся ему серьезного вреда. Удар по челюсти или затылку отправит в нокдаун всего на несколько секунд, а если на дольше, то, скорее всего, за счет серьезного сотрясения мозга, чреватого пожизненными осложнениями. Можно еще сжать сонную артерию, но и это очень серьезный риск. Против вражеского бойца, если на карту поставлена жизнь или вся операция, допустимо, но точно не против гражданского.
Тут Андрей понял, почему последние минуты погони бежать было легче, – напуганный народ расступился и попрятался. Из-за прилавков со страхом и возмущением смотрели на него десятки лиц.
Андрей освободил одну руку и вызывал по телефону Ум:
– Объект у меня, но идите сюда поскорее. К павильону… сто восемь. Меня сейчас, похоже, растерзает рыночная толпа.
Всю дорогу ко второму фигуранту списка Ум вертелась в кресле машины и вздыхала. Встреча с кумиром казалась ей чем-то грандиозным.
Андрей вспоминал ее во время боевого столкновения в Паттайе – смелую, спокойную, сосредоточенную – и не мог надивиться человеческой натуре.
– Наппадона уже доставили в отделение? – спросил Андрей. – Как
