самурай не замочил, вот психи японцы!)… Так вот, он по дороге у нас в Сиаме остановился, и с самим нашим королем Рамой Пятым они задружились. Русская диаспора тут где-то даже памятник им запилила – сидят такие, с тросточками… Так вот, Рама Пятый все Николая подбивал, чтобы тот за него против англичан вписался. А то они ж хотели нас, как китайцев и индусов, нагнуть. Колонией сделать, ну или концессию выбить на худой конец. А Николай такой типа: «Да, мы с тобой братаны, все дела, и вообще у меня Сиам всегда в респекте». Но нормального «да» так и не сказал. Блин, а говорят, это мы, азиаты, хитрые… Ну он поплыл дальше. А Раме куда деваться? Англичане-то всё прессуют. Ну он, ладно, взял и через несколько лет сам в Россию приезжает, в Питер, дальше с Николаем договариваться. Ну привез там с собой всякие бриллианты-изумруды, понятно, а еще сиамских кошаков! Ну их же тогда нигде за пределами Таиланда и не было почти. А Рама Пятый аж двести штук в Питер притаранил, уж как их везли – представить не могу. А Николай взамен отправил своих гвардейцев в Сиам, королевский дворец охранять. Примерно по двухметровому лбу гвардейцу за мелкого котика. Каково! Среди них был и Аркадий Несмелов, мой предок, дворянин, он на тайской знатной девушке женился. Фамилию пришлось нашу взять, конечно, – Чэмчамрат; говорят, он ее долго запомнить не мог… А король Рама своего сына, принца Чакрабона, прописал учиться в Питере в Пажеском корпусе и потом в царской гвардии служить. И тот служил несколько лет, караулы на морозе зимой стоял, не жаловался.
– Ты знаешь Рачавади Интханон? – вклинился Андрей. Робостью он не отличался, но потребовалось немалое усилие, чтобы перебить задорное повествование Хинхоя.
– Не, сорян, – ответил тот. – А кто она?
– Знакомая Шестова.
– Ох уж эти знакомые… Выедают нам, мужикам, все сердце, а? – Он с улыбкой кивнул на Ум. – Как раз такое с принцем Чакрабоном-то и случилось. Как обычно в России у нас бывает, на деваху местную запал. Он был смелый, мяться не стал, втихаря с ней обвенчался в Константинополе, православие ради этого принял. – Хихной сделал суровое лицо и размашисто перекрестился тремя пальцами. – И тайский двор, и русский как узнали, охренели все, такой скандал! Ну а Николаю стало перед Рамой Пятым неудобно… В итоге он официально хоть и не объявил о защите Сиама, но видимо, английской королеве Виктории в чатик написал, типа: «Отвали от тайцев, а то я за них впрягусь». Так и не стали мы колонией, обломались бритиши. Принца сначала лишили права наследования, и все такое. А через несколько лет его простили, он вернулся в Сиам, начал реформы мутить, тайские ВВС основал, между прочим…
Андрей уловил удобный момент – когда бутылка «Старого Каспия» показала дно, а новую счастливо-возбужденный Хинхой все не мог найти, шарил глазами по своей каморке. Огневский встал и начал прощаться.
Кое-как удалось отказаться от «продолжения банкета». Хинхой обнял и троекратно поцеловал Андрея, а потом и Ум, которая чуть в обморок не упала.
– Он такой, он такой… – задыхалась девушка, когда они ехали на строительном лифте вниз. – Он…
– Ничего нужного нам не рассказал, – подытожил Огневский.
Оставался последний человек из списка Шестова. В отличие от двух других, этот был прекрасно известен Андрею, да и любому, кто хоть немного следил за жизнью в Таиланде.
Савил Лангдуан был самым знаменитым и одиозным тайским политиком десятилетия.
«Местный Саакашвили, только галстуки не жует, – думал про него Огневский. – Да и в архитектуре вкусы похожие…»
Они подъезжали к особняку Лангдуана на бангкокской окраине. Тот выглядел странным сочетанием традиционной тайской архитектуры с наивно понятым европейским модернизмом. Из терема с изогнутыми резными крышами торчал, сверкая на солнце, яйцеобразный стеклянный купол.
Аналитический отдел обещал к вечеру детальные досье на всех трех персонажей из списка, а пока Андрей вспоминал, что ему уже известно о Лангдуане.
Выходец из городских низов, Савил вырос в Паттайе, где, по словам многочисленных недоброжелателей, был малолетним уголовником в одной из банд.
В стране тогда боролись три основных мафиозных течения. Самое многочисленное – северо-тайское из провинции Исан. За ним шло китайское (не из КНР, конечно, а состоящее из тайцев китайского происхождения, которых в Королевстве до пятнадцати процентов населения). И быстро набирало силу японское – самое малочисленное, но самое богатое и подготовленное.
«Братки» делили между собой рынок проституции и наркотиков, а заодно предоставляли «крышу» своим коллегам из других стран, сбежавшим за границу от правосудия. Немало колоритных персонажей из бывшего СССР, объявленных в розыск на родине, коротало дни под тропическим солнцем, выплачивая местным за прикрытие…
Если верить двум скандальным публикациям в прессе, молодой Савил, он же Сан Ву, был одним из самых дерзких молодых бойцов китайского направления. Возможно, он дорос бы когда-нибудь до локального «крестного отца», если бы не засада, однажды устроенная на «китайских» «северо-тайскими». Исанцы тогда отправили на суд Будды все руководство шайки и немало рядовых бойцов.
Шестнадцатилетний Лангдуан угодил в реанимацию, долго лечился, а поправившись, решил завязать с преступным миром.
Свою немалую энергию он направил в торговлю (по большей части легальную) и внезапно удачно оседлал волну экономического роста, случившегося под конец девяностых. Всего в двадцать три года он стал владельцем крупной компании по оптовой торговле и логистике, а к двадцати семи подался в информационные технологии, в те времена бывшие в Королевстве в самом зачаточном состоянии, и тоже немало преуспел.
В наши дни, к своим сорока трем, он владел индустриальным парком в провинции Районг и логистической сетью, покрывавшей пол-Индокитая.
Но власти над денежными потоками предприимчивому Савилу оказалось мало. К концу нулевых, когда произошел раскол в «Тайском демократическом единстве», крупнейшей левой партии страны, он внезапно возглавил один из ее осколков, превратив его в собственное движение, партию «Чайчана Прачачун» – «Победа народа».
Политическая жизнь Таиланда пестра и причудлива, как узоры на традиционной тайской вышивке. Престиж Королевского дома абсолютен, а популярность всенародна, но монарх практически не имеет прямой власти, лишь нравственный авторитет. В придачу к религиозному, так как считается почти божеством. В остальном же тайское государство – это анархическая демократия наподобие России девяностых. С бойкотами, путчами, переворотами, отставками правительств, яростной предвыборной борьбой и бурными, иногда насильственными протестами оппозиции.
После очередной досрочной смены власти премьер-министром стал человек «слева», и партия Лангдуана среди прочих оказалась на верхушке государственной пирамиды. Сам Савил получил ни
