– Откуда кровь? – сбавляя напор, интересуется начальство.
– Малость задело.
– Так… Я готов выслушать твои предложения.
– Мне нужны данные акустиков. Что говорят акустики?
– Не знаю, – теряется шеф. – А почему ты об этом спрашиваешь?
– Потому что я видел подлодку.
– Ну-ка, с этого места поподробнее.
– Лодка малого класса; с кормы на дистанции предельной видимости очень походит на ту, что лазала под нами в Норвежском море. Забрав живых и мертвых пловцов, ушла, когда я был на глубине метров пятидесяти.
– Так-так-так… – как всегда в минуты треволнений скоблит щеку Сергей Сергеевич. – Одевайся и живо ко мне в каюту.
* * *
Перед совещанием Золотухин с Фурцевым переквалифицируются в медбратьев и успевают обработать, залатать и перевязать дырку на моей спине. Доктора из них никудышные, но к настоящему врачу мне соваться не резон.
По дороге забегаю в медблок.
– Как мои ребята?
– Нормально, – кивает врач.
– Точно нормально?
Он улыбается и не пытается спрятать взгляд, как в прошлый раз. Верю. Мужик он вроде ничего – грамотный.
Десять вечера. Холл люксовой каюты генерала.
На камерном совещании присутствуют четверо: Сергей Сергеевич, контр-адмирал Черноусов, капитан первого ранга Скрябин и я.
На столе распластался поднос с четырьмя приземистыми стопками, доверху наполненными коньяком, тарелкой с большими бутербродами и четырьмя чашками ароматного кофе. Зная повадки шефа, делаю вывод: этот перекус организован не ради гостей; это сделано для восстановления моих сил.
Что ж, стало быть, я остаюсь в обойме его интересов, а угроза перевода на Каспий – очередной блеф.
Наскоро подкрепившись, приступаем к полуофициальной части.
Первым приходится выступать мне. Вкратце рассказываю присутствующим офицерам о нашем пребывании на глубине: о найденном командном блоке третьей ракетной ступени; о выстрелах в спину и заточении в рубке «Антонова», о замеченной корме небольшой подлодки и о понесенных потерях моего отряда.
Затем генерал дает слово Черноусову.
– Подтверждаю информацию капитана второго ранга Черенкова о подлодке – наши акустики дважды улавливали слабые шумы винтов, – говорит заместитель командира эскадры. – Судя по снятым пеленгам, субмарина направляется к краю материковой отмели. Возможно, именно там ее поджидает лодка-буксировщик. Или же малая субмарина своим ходом отправится на одну из ближайших баз НАТО.
– То есть мы ее преследуем? – барабанит ногтями по столешнице генерал ФСБ.
– Не совсем, Сергей Сергеевич, – мнется контр-адмирал. – БПК идет малым ходом на север, выдерживая курс, совпадающий с предыдущими пеленгами подводной цели. Однако у нас нет устойчивого контакта для точного определения параметров ее движения.
– Почему не попытаться установить контакт с помощью вертолета?
– Командир авиагруппы доложил о критическом остатке авиационного топлива, – поясняет Скрябин. – Оба вертолета способны выполнить по одному двухчасовому вылету.
– А что с противолодочными самолетами? – задаю давно беспокоящий меня вопрос. – Когда подойдет обещанная авиаторами пара?
Тяжело вздохнув, генерал трет ладонью покрасневшие от бессонных ночей веки.
– «Медведи» прибывают в наш район через час. Какие будут предложения?
* * *
Спасение от затянувшейся дискуссии пришло в виде старшего помощника командира корабля. Робко постучав, он приоткрывает дверь, просовывает в щель круглую голову и докладывает об установлении связи с парой «Ту-142».
– Когда они будут над нами? – воодушевляется Сергей Сергеевич.
– Через десять минут.
Совещание объявляется закрытым. Морякам поступает приказ подняться в ходовую рубку и поставить единственную и главнейшую задачу самолетным экипажам: выяснить место подводной лодки.
Корабельное начальство удаляется, а меня генерал просит задержаться.
– Ну, хорошо. Допустим, «Медведи» найдут эту небольшую лодку, – выуживает он из бара-холодильника початую бутылку и наполняет наши рюмки. – А дальше-то что?
– Дальше ее необходимо остановить.
Шеф распечатывает большую шоколадку и двигает ее ко мне. Подняв рюмку, произносит:
– За здоровье наших раненых ребят. И за твое здоровье.
– Благодарю.
Закусываю хороший коньяк шоколадом.
– Как остановить лодку, не причинив ей вреда?
– Есть много способов заставить подводников прекратить движение и лечь на дно: оказанием психологического давления, путем поддержания постоянного контакта или упреждающими залпами реактивных бомбометов. Вам об этом прочитает лекцию любой офицер с противолодочного корабля.
Сергей Сергеевич откидывается на спинку кресла, прикуривает сигарету, выпускает к потолку тонкую струйку дыма. Он ведет себя на удивление спокойно, и мне вдруг начинает казаться, что решение им уже принято. Причем решение куда более радикальное, чем предложенное мной.
– Но мы ведь не можем ее уничтожить! – подаюсь вперед, пристально глядя ему в глаза.
– Скажи, а чем ты руководствуешься, делая подобные заявления?
– То есть как чем? Во-первых, мы находимся в нейтральных водах. А во-вторых… вы не забыли, что внутри этой чертовой субмарины находится наш человек – Анна Воронец?
– Я хорошо об этом помню, – чеканит слова старый фээсбэшник. – А вот ты, находясь под властью чар ее прекрасных серых глаз, действительно забыл, где и кем она работает и что вместе с ней попало на борт вражеской подлодки.
– Я этого не забывал.
– Тогда в чем дело? Что за пацифизм с мягкотелостью?
Молчу, глядя перед собою в пол.
– Скажу больше, – продолжает шеф с металлическими нотками в голосе, – именно факт наличия на борту иностранной лодки живого и здорового доктора технических наук Воронец вкупе с командным блоком управления третьей ступени «Молота» дают мне право принять самое жесткое решение.
– В таком случае я вас не понимаю.
– Чего ты не понимаешь?
– Не понимаю цели данного разговора. Если у вас созрело решение и вы не собираетесь его менять, то к чему терять время? Зачем вы меня здесь оставили?..
Сергей Сергеевич докуривает сигарету, тушит окурок в пепельнице и, покинув кресло, прохаживается по холлу каюты.
– Я хочу дать вам один шанс. Той милой девочке по имени Анна и тебе. Но только один, понял? – внезапно остановившись, резко поворачивается он ко мне.
– Не совсем.
– Самолеты будут над нами с минуты на минуту, после чего контр-адмирал лично займется их наведением на цель по имеющимся пеленгам. Сколько им потребуется для точного обнаружения лодки?
– Сложно сказать. Это зависит от многих причин. От действий экипажа субмарины, от ее максимальной малошумной скорости, от состава металла корпуса, от уровня шумов ее двигателя и винта…
– Сколько?!
– Не менее двух часов.
– Думай. Пока самолеты ищут лодку – думай. К тому моменту, когда командир пары «Медведей» передаст координаты цели на БПК, в твоей голове должно созреть решение, отличное от моего. Но решение такое, чтобы ни я, ни Черноусов, ни командование «Адмирала Никоненко» ни на секунду не усомнились в надежности его исполнения. Теперь понял?
– Так точно.
– Отставить официоз – не в армии. Свободен…
* * *
За иллюминатором светло-серое небо, а часовая стрелка подходит к двенадцати.
Полночь. Это означает, что один из тяжелейших дней в моей жизни, наконец-то, закончен. Я сбился со счета, сколько за этот день состоялось погружений, сколько израсходовано боеприпасов и сколько уничтожено пловцов противника. В чугунной от усталости голове остались самые значимые вехи и события: первое появление чужих и гибель Бориса; расстрел «Аквариуса»; выстрелы в спину и ловушка в рубке «Антонова»; пропажа Анны и тяжелое ранение Устюжанина. Ну и, конечно же, милостивое предложение шефа, над которым приходится ломать голову последние полтора часа.
Расставшись с Сергеем Сергеевичем, я доковылял до своей каюты, у двери которой меня поджидал верный Босс. Упав на кровать, предоставил мышцам возможность расслабиться. После бутербродов и шоколада под коньячок в желудке полегчало; тело окончательно отогрелось, рана над левой лопаткой успокоилась. Короче, лежу, смотрю в потолок и фантазирую под беспрестанный низкий гул авиационных движков…
Более часа пара «Ту-142» с низким ревом барражирует над районом, граничащим с краем материковой отмели. Изредка самолеты проносятся над кораблем, отчего стальной корпус гудит и неприятно вибрирует, а Босс задирает к потолку морду и недовольно ворчит.
Проходит еще полчаса, и до моего слуха доносится шум двигателей и винтов вертолета. Подхожу к иллюминатору…
