— Так точно, товарищ старший лейтенант!
— Доклад по молодым утром, как отправишь взвод на зарядку. Я к подъему подойду!
— Сделаем, командир!
На вечерней поверке старшина Жуков приказал Волкову и Сонину после отбоя зайти в каптерку взвода.
Молодые солдаты переглянулись: с чего бы это. Личный состав их принял нормально, все, что положено, они сделали: получили постельные принадлежности, сдали военные билеты для внесения в них поправок в связи с переменой места службы. Что еще хотел от них так называемый старшина? Но приказ получен, его следует исполнять. Так что после команды «разойдись» молодые солдаты направились не в спальный отсек, а в конец коридора, где и была размещена каптерка.
В просторной комнате, уставленной стеллажами с шинелями, чемоданами, коробками мыла и всякой другой хозяйственной мелочью, перед небольшим открытым пространством сидела троица сержантов. Сам Жуков во главе, по бокам – его одногодки, Батон и Липенко.
Войдя в каптерку, молодые солдаты доложили, что прибыли по приказанию Жукова.
Сержант указал дружкам-одногодкам на молодых:
— Вот, мужики, наши духи. Москвичи, а значит, что? Значит, то, что ребятки настоящей жизни не видевшие, избалованные.
Батон процедил:
— Эти, я имею в виду столичных, всегда себя выше других ставили. Как же, они москвичи, а остальные так себе, чмо провинциальное, деревенщина бестолковая. Только они одни, блядь, толковые.
Ему поддакнул Липенко:
— Батон прав! Поэтому считаю, надо разъяснить детишкам, кто и что они на самом деле сейчас здесь в войсках!
Жуков согласно кивнул:
— Вот для этого мы и собрались в каптерке.
Он поднялся, подошел к молодым:
— Слушайте и запоминайте, обмороки: то, чему вас учили на курсах доподготовки насчет уставов, забудьте. В войсках устав один и состоит он всего из двух пунктов. Первый – командир всегда прав, второй – если сомневаешься, что командир прав, то смотри пункт первый. То же самое касается старослужащих. И мандец! Первые полгода вы – никто, поэтому и получаете погоняло – духи. Вся черная работа на вас, наряды на вас, поддержание порядка в расположении, на закрепленной территории и в парке также на вас.
Дмитрий спросил:
— Остальные что, загорать будут?
Жуков повысил голос:
— А вот пасть разевать, когда говорит старший по званию, не советую! Закрою в момент, да так, что зубы проглотишь! Понятно?
Волков промолчал.
Жуков крикнул:
— Я спросил, понятно, обмылок?
Дмитрий процедил:
— Понятно!
К ним подошел Батон, от которого явно несло перегаром:
— Никак наш молодняк борзануть решил? Это плохо, очень плохо. Так дело не пойдет. Но ничего. Все поправимо. В армии ведь как? Не можешь – научим, не хочешь – заставим! Учить москвичей бесполезно, придется заставлять.
Он взял Волкова рукой за подбородок. Дмитрий попытался вырваться, но сержант держал крепко. Видимо, силой обладал недюжинной.
— Не дергайся, сынок, не выйдет. Ты слышал, что я сказал? Придется заставлять! И заставим, не сомневайся! То, что бакланят офицеры насчет уставов, – херня, ясно? В ротах и взводах командуют «деды»! На нас, отслуживших поболе вашего, вся дисциплина. А взводный? Ему по херу, как да что, лишь бы порядок был. И мы этот порядок поддерживаем. А если кто-то чего-то не понимает или не хочет понять, то говорю прямо – получает в жало безо всяких базаров. Так что, мальчики, будет лучше для всех, если вы подчинитесь. Тем более через это проходит каждый молодой. Было время, когда и нас «деды» дрочили, да так, что впору было петлю на шею надевать. Ничего. Прошло время, отпахали свое, и служба веселей пошла. Так и с вами. Подойдет осенний призыв, мы уйдем, вы подыметесь. Новые духи пахать за вас будут. Так было, есть и будет всегда. А начнете борзеть, права, которых у вас нет, качать, себе хуже сделаете. Мало ли из войск домой калеками возвращаются? Не мало!
Батон повернулся к Липенко, перевел взгляд на Жукова:
— Я прав, мужики?
Жук ответил:
— Абсолютно! Но слова словами, это все пустое, надо делом молодых воспитывать. И начинать прямо сейчас.
Сержант снял с себя китель, бросил его Сонину.
Тот поймал куртку.
Жук приказал:
— Берешь в тумбочке мыло, щетку и подшивочный материал. Идешь в умывальник, стираешь мундир. Повесишь сохнуть, заберешь у дневального брюки. За полтора часа до подъема выглаживаешь форму так, чтобы об стрелки обрезаться можно было. Утюги в бытовке. Подшиваешь подворотничок с проволокой. У того же дневального получишь сапоги. С ними проще. Почистил, бархоткой шлифанул – и все дела. С подъема я заберу у тебя форму. Тумбочка в углу. Пошел.
Сержант взглянул на Волкова:
— Ты же, Волчок, сделаешь то же самое с обмундированием Батона. Вдвоем с Соней вам и работать будет веселей.
Батон швырнул свою куртку Дмитрию. Волков тоже автоматически поймал ее, но, как и товарищ, остался стоять на месте, дрожа от обиды и унижения.
Тут возник Липенко:
— Ни хера? А мое шмотье кто в порядок приводить будет?
Жуков ответил:
— Спокойно, Липа. Саму озадачишь. Тот, как был духом, так им и остался. Готов хоть жопу начальству лизать, лишь бы не трогали и не напрягали по службе. И потом, мы же не можем загрузить духов так, чтобы они свалились. Надо норму знать. И им отдых тоже требуется. Так что – никакого беспредела.
Он повернулся к молодым:
— А чего вы стоите? Или чего-то недопоняли?
Волков сказал:
— Я не буду стирать чужую форму.
Сержант изобразил крайнее изумление:
— Что? Что ты вякнул? Не будешь?
Дмитрий повторил:
— Не буду!
Жуков повернулся к Сонину:
— А ты?
Солдат ответил:
— Я, как Волков!
Жуков вздохнул. Заложил руки за спину:
— Так! Получается, бунт на корабле? Что ж, мы вас предупреждали.
Он кивнул сослуживцам:
— Придется поговорить с духами по-другому.
Батон и Липенко обошли молодых солдат сзади и неожиданно врезали им обоим по почкам. Жуков же нанес удар Волкову в промежность. От резкой боли новобранцы, выронив форму, согнулись. На них обрушился шквал ударов. Били «деды» ногами, не сильно, но больно, в корпус. Они были крепче молодых ребят, и те не смогли оказать сопротивление, скрючившись на полу и пытаясь прикрыться от ударов. Жуков, следя за ситуацией, остановил подельников:
— Стой! Хана! Хватит!
Батон с Липенко, сплюнув на солдат, отошли к столу.
Старшина, стоя над избитыми молодыми сослуживцами, сказал:
— На первое время, считаю, урок преподан достаточный!
Он присел, обращаясь к Волкову и Сонину:
— Теперь поняли, что с вами не шутят? Как бы вы ни дергались, а будет по-нашему! Сейчас мы предоставим вам время обдумать ситуацию, потом же вновь вернемся к не пробитой по вашей вине теме!
Жуков встал, кивнул подельникам:
— В подвал придурков! На полчаса!
Батон открыл люк подвального помещения, находившегося под каптеркой, и вместе с Липенко подтащил к проему избитых солдат. Через мгновение Волков и Сонин оказались в темном квадратном, невысоком бетонном подвале. Люк закрылся. На короткое время наступила гнетущая тишина. Которую оборвал Волков:
— Как ты, Антон?
— Да ничего, в общем! На гражданке били покруче.
— Что делать будем?
— А я знаю? Но, думаю, Диман, «деды» проверяют нас!
— Ничего себе проверка?! Такого даже в карантине не было.
— Карантин, что? Карантин временно! А здесь всю срочку тянуть.
Волков вздохнул:
— И чего тогда комбат перед строем у автобуса распинался, что никакой «дедовщины» в батальоне нет? Или подобные дела относит к неуставным взаимоотношениям?
— Разве это не одно и то же?
— Судя по словам подполковника, не одно и то же! Образцовая часть! Ничего не скажешь.
— А может, он не знает, что делается в подразделениях?
— Сам-то понял, что сказал? Но черт с ним, с комбатом, что все-таки делать-то дальше будем?
Сонин проговорил:
— У меня брат двоюродный недавно дембельнулся. Я почему предположил, что нас «деды» проверяют на вшивость? Брат говорил, поначалу старослужащие прикидывают, кто есть кто из молодняка. Вычисляют стукачей. Если утром пожалуются взводному, а тот не среагирует, то все, нас замордуют. Взводный может быть заодно с сержантами и «дедами». Так что поутру надо молчать, Диман. И отвечать, что все нормально, если старлей спросит, как дела. Тогда «деды» могут и ослабить давление.
Волков спросил:
— А если, наоборот, поймут, что боимся всего, и надавят еще сильней? Тогда что, дерьмо по их приказу жрать?
— Ну, скажем, пожаловаться никогда не поздно. И взводному, и комбату. И это козлы-«деды» понимают. Тебе сильно досталось?
— Да нет! Терпимо!
— Вот! Били, значит, так, больше для понту и показухи! А ведь их никто не сдерживал. Нет, Диман, они нас точно проверяют!
— Ладно! Пусть будет по-твоему! Но форму, что, будем стирать и гладить?
