Степан с минуту переваривал услышанное. Потом хлопнул в ладоши и сказал:
— Добро. Будем считать, что заказ ваш принят к исполнению.
— А фотографии? — с недоумением спросил Варяг.
— А я их обоих уже сам сфотографировал! — И Сержант впервые за все время их довольно натянутого разговора коротко рассмеялся. И сразу посерьезнел: — Только вот что, Владислав Геннадьевич. Имейте в виду: я — профессионал и работаю на тех, кто мне платит. Сегодня платите вы, я работаю на вас, но завтра мне предложат другие деньги — и я уже от вас уволился в связи с переходом на другую работу. Мне все равно, кто платит. Бизнес есть бизнес. Если мне завтра предложат гонорар за то, чтобы убрать Владислава Геннадьевича Щербатова и я сочту его достаточно щедрым, я возьмусь за этот заказ. Хочу быть с вами предельно откровенным.
— Я понял, — кивнул Варяг, утюжа взглядом лицо снайпера. — За откровенность спасибо. Откровенность я ценю. Но и вы учтите… Предательства не терплю. Перебежчиков наказываю сурово!
— Ну, до этого, думаю, у нас с вами не дойдет! — усмехнулся Юрьев.
Когда на проспекте зажглись уличные фонари, Сержант даже не заметил — просто в салоне внезапно сгустился сумрак, и сияние оранжевых шаров озарило болтающегося на зеркале заднего вида резинового чертика. Уже три часа кряду он скучал в купленных неделю назад красных «Жигулях», припаркованных неподалеку от дома Молчуна, за которым следил на протяжении двух недель. Он купил эту развалюху «копейку» на прошлой неделе по объявлению, с легальным оформлением за счет продавца, и выбрал только из-за того, что стекла в ней были наглухо затонированы, причем тонировка была какая-то крутая, импортная и не мешала обзору из салона. К тому же движок на этом волжском мастодонте стоял новый, от «шестерки», что он тоже счел фактом немаловажным. Тачка была самая подходящая для предстоящего дела: старенькая, но ходкая, таких тысячи бегают по питерским улицам, так что на нее ни клиент, ни его пехота не обратят ни малейшего внимания — чиркнут взглядом и тут же забудут. К тому же все эти две недели Степан выдвигался сюда на трех разных тачках, аккуратно угнанных им от хрущоб на дальних окраинах Питера. Сегодня же он прибыл на наблюдательный пункт в собственном «жигуле», обезопасив себя от риска стать шальной добычей ретивых гаишников, шакалящих по городу в поисках угнанных тачек.
Гордившийся своим умением часами терпеливо ждать — чего угодно: очередную жертву, связника, телефонный звонок, — Сержант не испытывал ни малейших неудобств. На сиденье справа он положил пластиковую бутылку минеральной воды и завернутый в алюминиевую фольгу кусок пиццы — свой обед и ужин. Лето было на исходе, пора коротких светлых ночей уже давно миновала, и сейчас вечерний воздух, подернутый подступающей ночной мглой, был дымчатый, призрачный, хотя мелкие детали городского пейзажа еще Можно было различить. Он взглянул на часы: через семь минут должны подъехать. Если у них ничего не случилось по дороге.
И точно: ровно через семь минут с секундами Степан увидел, как к дому подъехали два автомобиля — черный «мерседес» и здоровенный черный джип «форд-экспедишн», из которого на ходу выскочили двое рослых парней в камуфляже. Один рысцой припустил к подъезду, а второй — к «мерседесу», из которого тоже уже вышел здоровяк, как две капли воды похожий на двух других охранников. Оба настороженно оглядели друг друга, пошарили глазами окрест, дождались, пока из подъезда не выглянул третий и не махнул рукой: мол, все чисто, — и только тогда открыли правую заднюю дверцу.
Из машины неторопливо выпросталась мощная нога в черной штанине, в черном лаковом ботинке, а затем показался и сам Молчун — бывший борец-классик, а ныне вор в законе и известный петербургский авторитет. В сопровождении двух охранников Молчун вошел в подъезд. Сразу после этого вверх пополз лифт. Еще через некоторое время на верхнем этаже старого шестиэтажного здания зажглось одно окно, за ним второе. Сержант знал уже, что это окна кухни и столовой. Потом вспыхнуло окно спальни, где уже больше часа горел приглушенный свет ночника: Таня, жена Молчуна, вернулась домой часа за два до приезда мужа и почти сразу легла. Но, видно, не спала, дожидалась супруга…
Сержант не отрываясь смотрел на освещенные окна еще минут сорок. Из подъезда вышли трое телохранителей Молчуна, сели по машинам и уехали. Через некоторое время окна квартиры на шестом этаже погасли. Сержант посмотрел на часы: начало второго. Молчун двужильный мужик, подумал Сержант, ведь в пять проснется и совершит свою неизменную утреннюю пробежку в сторону реки.
За две недели, в течение которых Сержант вел слежку за Молчуном, он, кажется, изучил его повадки вдоль и поперек, узнал о нем все, что только можно было узнать об этом некоронованном короле Петербурга. Он решил провести эту операцию в одиночку, отказавшись от помощи подручных. Ведь из уклончивых разговоров Варяга уловил, что это задание сродни проверке профессионального мастерства знаменитого охотника. Что ж, Сержант вообще всегда предпочитал работать один: меньше свидетелей — крепче сон.
Несколько раз он незаметно сопровождал Молчуна на утренней пробежке. Ровно в полшестого тот в сопровождении троицы сторожей — дюжих молодцов, только что проводивших его домой, — выходил из подъезда и рысил в сторону набережной. Позади ехал черный «БМВ». Ангел предупредил, что этот «БМВ» сделан на заказ, что у него бронированные стекла и усиленный корпус, так что он, по идее, мог выдержать лобовое столкновение с грузовиком.
Пробежка длилась ровно пятьдесят минут. Двадцать минут до набережной и столько же обратно. А на набережной Молчун минут десять делал зарядку — неторопливо, основательно, будто, как в пору спортивной молодости, проводил утреннюю разминку перед очередной тренировкой. Трое его гавриков занимали круговую оборону и утюжили глазами по сторонам, словно ожидая предательского покушения на жизнь и здоровье хозяина. Уж им-то точно это занятие не доставляло никакого удовольствия. Хотя Молчуну, видно, было глубоко наплевать на их досаду. Сам он разминался с наслаждением, упиваясь силой своего могучего тела.
Сержант, однако, знал, что телохранители Молчуна отличные спортсмены. Каждый из них — опытный стрелок, так что необходимо было выполнить задание быстро и четко. А главное, продумать все так, чтобы осталось минут пять минимум для безопасного отхода. Иначе ему не спастись от метких стволов этой великолепной троицы из «БМВ».
Первоначально он предполагал снять комнату в доме напротив, чтобы иметь возможность спокойно наблюдать за всеми передвижениями Молчуна. Но потом рассудил, что это чересчур рискованно. Тем более что он планировал некоторое время еще оставаться в Питере: это задание было только первым в той череде ликвидаций, что задумал Варяг.
Так что идею со съемной комнатой пришлось отбросить: не только хозяева, но и соседи могли бы его запомнить и связать гибель серьезного человека из дома напротив с внезапным исчезновением жильца. Тогда пришла мысль о еще более рискованном на первый взгляд, но все же явно более безопасном наружном наблюдении с улицы. Сержант несколько дней подряд занимал пост в парке на набережной и издали наблюдал за утренней зарядкой Молчуна, замечая время его появления и ухода. Место для засады было неплохое: парк старый, заросший, немноголюдный, если поставить «Жигули» в дальнем конце парка и занять огневой рубеж метрах в двухстах от объекта, то можно в считаные секунды после выстрела оказаться за рулем и рвануть с места событий…
Но так нельзя в любом случае. Кто-то, может быть, так бы и сделал — грохнул бы Молчуна прямой наводкой в общественном месте. Например, Мигель-Одноглазый, на протяжении пяти лет остававшийся основным конкурентом Сержанта по «мокрым контрактам» в Испании — пока его самого не грохнули в Мексике, в Гвадалахаре, как говорится, на рабочем месте…
Маршрут Молчуна пролегал через оживленный жилой район. Какое-то время он трусил вверх по проспекту, перебегал горбатый мост через канал и сворачивал к набережной с выходом к реке. Удобнее всего для прицельного выстрела был как раз этот самый мост. Когда бегун Молчун окажется на мосту, а следующие малым ходом за ним телохранители в сопровождении «БМВ» несколько поотстанут, можно будет произвести решающий выстрел…
Потом несколько дней Сержант тщательно выбирал дом, с крыши которого он предполагал стрелять. Приглянулся один — обветшалый трехэтажный особняк еще дореволюционной постройки, с высоким чердаком под двускатной крышей. Особняк производил впечатление давно заброшенного и явно предназначался на слом: все окна в здании были выбиты, по комнатам словно мамай прошел. Когда же Степан с третьего этажа по чудом сохранившейся приставной железной лесенке забрался на чердак и все там осмотрел, он однозначно одобрил свой выбор. Тут ему показалось даже уютно: на узком подоконничке одного из слуховых окошек можно было разложить свой инструмент и ждать удобного момента.
