– Жратвы не осталось. Того, что дала баба-чеченка, хватит только до вечера.
– А ты никогда не слышал, что голодание помогает сохранить фигуру?
– Как же, слыхал, только пусть девочки-модели голодают, а я лично с голоду очень нервным становлюсь, и плевать мне на фигуру.
– Так, сержант, все. Выставляй охранение – и на отдых с ребятами. Расположиться по дому так, чтобы при необходимости сразу иметь возможность вести круговую оборону.
– Понял! Вы-то где устроитесь?
– Здесь. На мне входная дверь. Я еще за домом Бэлы и ее семьи посмотрю.
Сержант развел десантников по комнатам, на чердаке выставил сменный пост кругового наблюдения за подходами к дому и контроля над зданием размещения группы боевиков. Остаток ночи прошел спокойно. Сомов, сложивший из различного тряпья лежанку возле входной двери, уснул к шести часам. А без пятнадцати восемь его разбудил наблюдатель, рядовой Павлов:
– Товарищ капитан, товарищ капитан!
– Что такое, Павлов? – открыл глаза Сомов.
– Духи проснулись. Выходили на улицу – кто в сортир, кто размяться. Сейчас вошли в дом. Старший их задержался, говорил с кем-то по портативной рации.
– Так это ты несешь службу на посту?
– Так точно!
– Лети мухой обратно наверх, я сейчас поднимусь к тебе.
– Понял!
Часовой быстро и бесшумно поднялся по старой лестнице на чердак. В 8.00 к нему вышел замполит роты, прильнул к окну:
– Ну, что тут у нас?
– Пока тихо. Духи в доме.
– А может, ушли, пока ты вниз бегал?
– Да нет, в правом окне тень видна. Она движется. В доме чечены.
– Вопрос, что они предпримут? Для чего пришли в сектор? И пришли ли заранее? Но боюсь, нам этого не узнать.
– У них свои заморочки.
– Это ты верно заметил, Стас… Так, а что это за звук со стороны многоэтажек пробивается?
– Я ничего не слышу.
– Уши давно мыл?
– Давно! Тут рожу бы ополоснуть…
– Тихо!
Капитан прислушался. На фоне выстрелов, раздававшихся со всех сторон, он услышал звук работы двигателя приближающегося к сектору автомобиля. Проговорил:
– Какая-то тачка сюда прет. Не к нашим ли соседям? А ну, посмотри с торца.
Вскоре часовой доложил:
– «УАЗ» идет, товарищ капитан, открытый, без тента. За рулем один водитель.
Машину увидел и Сомов.
– Судя по всему, «УАЗ» идет к нашим соседям. Но не тесноват ли будет автомобиль для семи человек? И зачем боевикам машина? – Капитан повернулся к рядовому: – Давай вниз! Буди всех и передай приказ занять круговую оборону.
– Есть!
Часовой спустился вниз.
Капитан не ошибся в своих предположениях. «УАЗ» остановился у распахнутых ворот усадьбы дислокации боевиков. Водитель, молодой чеченец в камуфлированной форме, заглушил двигатель, прошел в здание. Вскоре оттуда появилась вся группа. Впереди шел старший, за ним боевики. Сомов хорошо видел их: среди шестерых бандитов было двое славян, то ли русских, то ли украинцев. Они, эти славяне, были экипированы в российскую зимнюю полевую форму, только без шевронов, нашивок, эмблем и погон. Пленными они быть не могли, так как имели при себе оружие, как и остальные: автоматы, гранатометы «Муха», снайперские винтовки. Один из чеченцев нес пулемет ПКМ, увешанный, как матрос времен Гражданской войны, пулеметными лентами. В руках он держал еще две коробки с патронами. Место водителя занял следовавший за командиром группы боевик, рядом сел старший; остальные заняли места в кузове. Водитель, пригнавший автомобиль, остался в доме. При себе он имел радиостанцию. «УАЗ» тронулся и, набирая ход, пошел в глубь квартала. Проводив собратьев, чеченец-водитель вошел в дом.
Рядом с Сомовым прилег неслышно поднявшийся на чердак командир отделения сержант Руденко, спросил:
– Духи оставили водилу?
– Да, Паша, и это плохо.
– А чего плохого?
– А то, что, если боевики задержатся до ночи и вернутся сюда же, нам из дома не выйти.
– Почему? Можно свалить до возвращения банды.
– Нельзя. У духа, что остался в доме, радиостанция, и если он заметит нас, то… дальше продолжать?
– Не надо! – вздохнул сержант. – Все и так понятно. И снять его нельзя…
– Да, и снять нельзя. Днем передвигаться по сектору, а тем более по улицам города, – все равно что под расстрел добровольно выйти. А ночью могут заблокировать. Сутки потерпим. Черт, надо было уйти дальше на запад! Но там мы могли не найти подходящего пристанища. Люди в доме-то мерзли, по себе знаю, а уж на улице… Так! Наблюдателя на место. Остальным продолжить отдых. До сумерек выспаться. Ночь по-любому будет бессонной. Понял?
– Так точно!
– Выполняй!
Сомов остался на чердаке. К нему поднялся рядовой Бобров. Доложил:
– Пост принял!
– Ты кому докладываешь, Сережа? – улыбнулся Сомов.
– Вам, товарищ капитан.
– Да брось ты этот формализм.
– Так положено.
– Как вы сами в полку говорили, на положено кое-что заложено?
– Мы сейчас не в полку…
– А хотелось бы?
– Еще бы! После Грозного любые учебные напряги пойдут в кайф. А еще лучше домой. Девочка у меня во Владимире осталась, товарищ капитан… супер! И красивая, и деловая, и скромная.
– В смысле – «деловая»?
– Магазин хозтоваров у нее свой. Бабла имеет немерено.
– Магазин? – удивился капитан. – А сколько лет твоей супердевочке?
– Как и мне, двадцать.
– Где ж она взяла деньги на магазин?
– Родные дали. У Натахи пахан и раньше в местных партийных бонзах числился, а как Ельцин к власти пришел, приватизировал фабрику какую-то или завод, точно не знаю. А потом в чиновники подался. Ну, и обеспечил дочке беспечное существование. Ее даже бандиты стороной обходили и сейчас не трогают.
– А у тебя родители кто?
– Э-э, у меня – обычные работяги. Отец – слесарь-сантехник, мать в ЖКО работала.
– И как ты с Натальей познакомился? Обычно дочки упакованных предков в своем кругу знакомства водят.
– А мы с ней в одном классе учились. У нас любовь еще с седьмого класса.
– И она ждет тебя?
– Хрен ее знает, если по правде; но до отправки в Чечню писала, что ждет. Даже пару раз в Рязань приезжала.
– Что-то я не помню, чтобы ты отпрашивался…
Солдат хитро улыбнулся:
– А зачем? В самоход, оно ловчее. Тем более Натаха на собственной тачке приезжала, квартиру на Высоковольтной снимала. Мне оставалось через забор махнуть – и в тачку.
– А если бы патруль поймал?
– Так ведь не поймал!
– Логично! Значит, как вернешься, тоже станешь бизнесменом?
– А чего? Ладно надо было бы макушку ломать, а то бизнес – купи-продай. Было бы бабло, а оно есть.
– Глядишь, поднимешься, тоже в чиновники подашься. И будешь, как все, обманывать простой народ, деньги воровать… У таких же бедных людей, как и твои родители.
– Мне воровать ни к чему. Я бабки заработаю.
– Ну, что ж, остается пожелать тебе успехов в будущей обеспеченной жизни. А чтобы дожить до этой обеспеченной жизни, внимательно следи за объектом. Обо всех движениях – немедленный доклад мне. Я тут рядом прикорну.
– Что, даже если дух просто во двор выйдет, докладывать?
– Нет, Сережа, хреновый из тебя коммерсант получится, если сейчас подобные вопросы задаешь.
– Чего хреновый? Нормальный!
– Молчи и смотри в окно, я сплю!
– Спокойной… спокойного сна!
– Спасибо! Уволюсь, в грузчики к себе возьмешь?
– Без базара. И не в грузчики, замом.
– Ну, и то хорошо. Теперь можно не волноваться о работе, если в запас отправят…
Сомов уснул, едва договорив последнюю фразу.
Ни Бобров, ни другие бойцы, посменно заступавшие на пост, не будили капитана. И Сомов выспался, проснувшись в 18.00. На улице уже стемнело. Вновь пошел снег. Потянувшись, он спросил наблюдавшего за обстановкой Павлова:
– Ну, что у нас в секторе, Стас?
– Да все спокойно. Духи не возвращались. Тот, что остался, при мне из дома не выходил. Днем со стороны вокзала сильная стрельба была слышна. Наши не по-детски дерутся.
– Да уж… А мы шарахаемся по городу, хотя должны быть вместе со всеми!
– Но в этом не наша вина… И мы тоже духов били.
– Все это так, Стас, но мы должны быть в батальоне. Значит, спокойно вокруг?
– Так точно!
– Лады! Я вниз.
Сомов спустился в большую комнату, где в старом кресле сидел командир отделения.
– Чем занимается наш доблестный личный состав? – спросил капитан.
– Бодрствует.
– Так! Духи, стало быть, все еще в секторе, а может, у вокзала…
– Там жарко было. Сейчас поутихло.
– Значит, ждем пока. Раздай остатки продуктов бойцам, пусть перекусят. На меня не рассчитывай, обойдусь!
– Может, все-таки вышлем пару бойцов на поиск жратвы?
– Рискованно. Мы не знаем, чем занимается дух в доме. А если он отслеживает наше здание? Незамеченными к пятиэтажкам не выйти.
– А мы отправим ребят посмотреть развалины. Может, в подвалах что-нибудь осталось?
– Нет! – запретил Сомов. – Никакого риска. Нам нельзя ввязываться в бой здесь! Ввяжемся – считай, хана, к своим уже не выйдем. Все понятно, сержант?
