Тарасюк перепрыгнул через полуразрушенный забор и бросился к пятиэтажке. Бежал быстро. Через считаные секунды прыгнул в проем крайнего окна, оттуда рукой подал знак Руденко. Перекрестившись, сержант рванул к пятиэтажке. Десантники прошли первый этап вылазки без проблем. В комнате отдышались, одновременно слушая тишину. Осмотрели квартиру; вещи кое-какие остались, из мебели мелкие предметы были брошены, на кухне и в кладовке пусто. То же самое на всех этажах первого подъезда. В последней квартире пятого этажа присели на порванный матрас.
– Все без толку, Паша! – проговорил Тарасюк. – Ни хрена мы не найдем, ни в этой пятиэтажке, ни в какой другой. Жители забрали все, уходя в подвалы. Вот там поживиться есть чем. Но в подвалы не пойдешь… Валим назад?
– Надо хаты соседних подъездов осмотреть.
– Говорю, без толку.
– Кто знает, может, повезет!
– Ага! Два раза… Не, Паша, как сначала «повезло», когда начали блуждать, так и до конца на везение рассчитывать нечего. И че нам так не подфартило?
– А тем, кого духи сожгли, подфартило?
– Да, погибли пацаны не за фиг. Жалко…
– Ладно, у нас всего час, а время идет. Переходим во второй подъезд.
– Спускаемся?
– Зачем? Тут балконы друг к дружке прилеплены, перелезем и пойдем сверху вниз. Ну, а не найдем ничего во втором подъезде, так через окно первого этажа двинем обратно.
– С балконов сорваться можно!
– Подстрахуем друг друга.
– Перила скользкие.
– Ты че, ссышь, что ли?
– Кто, я?! За базаром-то следи, сержант!
– Ладно, извини. Идем.
Десантники вышли на балкон. Перегородка оказалась разрушена, так что и перелазить по перилам не пришлось – свободно прошли на соседний балкон. Дверь в комнату оказалась закрытой. Бойцы переглянулись.
– С чего бы это? – проговорил Тарасюк. – И дверь цела, и окно фанерой забито. Да еще вход прикрыт…
– Внутри тихо. Наверное, семья хозяйственная жила. Уходя, забили балкон. Соседнее-то окно разбито?
– Может, оно от другой хаты?
– Может…
– Пойдем в квартиру или назад?
– В хату! – отрезал сержант. – Чую, здесь мы чего-нибудь да возьмем.
– А если в хате духи?
– Больше им негде укрыться, как на пятом этаже этой трущобы!
– Тоже верно. А ну-ка, надави на дверь.
Тарасюк навалился плечом на балконную дверь и не рассчитал силы. Дверь распахнулась, и он упал на пол.
Сержант вошел за ним:
– Тихо ты, кабан!
И… увидел старика, с виду лет под семьдесят, с ружьем, стволы которого были направлены ему в грудь.
– Оставаться на местах, не то картечью мозги в момент вышибу! – приказал старик.
Руденко сплюнул на пол:
– Твою мать! Не в огонь, так в пламя! – Он отставил автомат в сторону, взглянул на старика: – Чего медлишь, дед? Стреляй, коль поднял ствол.
– Брось автомат!
– Уже!.. Может, еще на колени встать? – Руденко взглянул на лежавшего Тарасюка: – А ты чего разлегся, поднимайся! Если подыхать, то по-нашему, стоя, лицом к врагу!
– Смотрю, вы десантники, что ли? – проговорил старик-чеченец.
– Да, десантники. Пришли порабощать ваш гордый народ, убивать ни в чем не повинных чеченцев.
Тарасюк поднялся, так же отведя руку с автоматом в сторону. Сержант же крикнул чеченцу:
– Чего ждешь? Пали из своего карамальтука. Тебе за нас Дудаев бабки отстегнет приличные. Мы в цене.
– Не кричи, жену разбудишь, она уснула недавно.
– Так все равно проснется от выстрелов.
Старик неожиданно улыбнулся:
– А вы действительно смелые парни. – Говорил он практически без акцента. – Зачем пришли? Разведчики?
– Какая тебе разница?
– Не груби старшим, это нехорошо.
Тут уже не выдержал Тарасюк:
– Дед, ну че ты тянешь кота за хвост? Задумал стрелять – стреляй; нет – опусти ружье.
– А вы меня из автоматов?
– Десант с женщинами и стариками не воюет. Должен бы знать, все же жизнь некороткую прожил.
– Опущу, только скажите, зачем пришли.
– Да за жратвой! От своих отстали, два дня плутаем по вашему гребаному Грозному, оголодали. Вот и решили пройтись по дому, глядишь, кто-нибудь что-нибудь и оставил. Прошлись на свою голову…
– Я вам не дед, зовите Ахмадом. У меня сын такой же, как вы, в Иванове живет. – Старик опустил ружье. – Идите за мной. Только тихо! Жена простудилась, вечером только лекарства нашел, недавно уснула.
Чеченец повернулся и вышел из комнаты. Руденко с Тарасюком переглянулись и пошли за ним. Вошли на кухню. Окно здесь тоже было забито фанерой. Ахмад зажег керосиновую лампу.
– Огня с улицы не видно. Садитесь. – Он указал на табурет вокруг стола.
Десантники присели, поставив автоматы между колен, держа в поле зрения коридор и готовые при необходимости вступить в бой.
Чеченец посмотрел на них, спросил:
– Курите?
– Курим, а что? – ответил Руденко.
– Есть курево-то?
– Угостишь – не откажемся!
Ахмад бросил на стол пачку «Беломора» и спички:
– Угощайтесь, гости!
Прикурив папиросу, сержант посмотрел на чеченца:
– Значит, говоришь, твой сын в Иванове живет? Нормально!
Ахмад нагнулся над столом:
– Да, нормально, ненормально другое. Ненормально, что идет война, ненормально, что у власти бандиты, которые никак не разделят эту власть; ненормально, что русские и чеченские пацаны стреляют друг в друга, рвут на куски гранатами, а их матери сходят с ума над свежими могилами своих павших в безумной бойне сыновей. Ненормально, что вы голодными ночью лазаете по домам, а мы вздрагиваем от каждого шороха. Все, что происходит в Чечне, ненормально. А то, что мой сын счастливо живет с русской женой в русском городе, это нормально. Так и должно быть. Мир должен быть. Люди должны оставаться людьми, а не превращаться в диких зверей, в хищников, жаждущих крови.
Руденко затушил выкуренную до мундштука папиросу.
– Ты прекрасно знаешь, что мы здесь не по своей воле. На хрена нам твоя Чечня? Нам до дембеля полгода оставалось, как бросили сюда. Или ты думаешь, нам в кайф шарахаться по твоему Грозному и отбиваться от боевиков? Или они не боевики, а защитники мирного населения? Все скопом – и чеченцы, и арабы, и хрен его знает еще кто… Насмотрелись мы на них! И на их дела тоже.
– Ладно! Хватит. Пустые разговоры, пустая трата времени. Давайте вещмешки. Много еды не дам, у самого продуктов в обрез, но двоим на сутки-другие хватит.
Чеченец забрал у Тарасюка вещмешок, прошел по коридору до кладовки. Вскоре вернулся, поставил мешок на стол:
– Тут три банки тушенки, три – консервов разных, банка соленых помидоров, лепешка, пачка папирос, спички, кусок мыла, полотенце. Уйти можете через подъезд, в доме дудаевцев нет. На ночевку лучше в развалины частного сектора уйти, там спокойней, особенно на окраине. Днем на улицу выходить не советую… Да кому я это говорю, сами уже знаете. Ваши крепко в парке стоят. И на вокзале. Но на вокзал вам не пробиться, а вот в парк можно.
– И как же пройти заслоны духов? – спросил Руденко.
– Духов? – усмехнулся чеченец. – Есть один переулок. Он начинается от соседнего квартала и идет по частному сектору параллельно парку, а потом резко поворачивает вправо. Так вот, от поворота до позиций ваших войск метров пятьдесят. В самом переулке гвардейцы Дудаева, у поворота их меньше, ну, а за поворотом вообще нет. Там ваши стреляют. До поворота можно пройти сектором. Но осторожно, не нарвитесь на посты. А нарветесь – шум поднимайте, свои вытащат.
Руденко, прищурив глаза, сказал:
– Ты как военный рассуждаешь. И откуда тебе известна обстановка у парка?
– Я и был военным. Прапорщиком, старшиной роты. Кстати, десантной роты, десантного полка. В Афгане последние перед увольнением годы дослуживал. В Баграме. Поэтому и усмехнулся, услышав про духов. А обстановку откуда знаю? Друг мой недалеко живет, а сына его дудаевцы к себе забрали. Ходили с другом к нему, теплые вещи, еду относили. А он, Алим, как раз у поворота на посту посменно службу несет. В парке русские укрепились основательно. В секторе частном и дудаевских войск много, но пройти через них можно! Если идти аккуратно и если повезет.
– А сколько тебе лет? – спросил чеченца Тарасюк.
– Пятьдесят шесть. А выгляжу на семьдесят? Знаю… Пережил много в свое время. Не дай всевышний вам такое же пережить. Хотя сейчас вам не легче, чем было мне в далеком Афгане, в плену у духов…
– В плену? Ты был в плену?
– Да. Потом бежал. Но это долгая история, вам пора идти, да и мне что-то нездоровится. Тоже, наверное, простудился. Печку топить нечем.
– А чего в подвал не спуститесь с женой?
– Ты думаешь, в подвале лучше, чем здесь?
– Все теплее!
– Только что это… Ну, ладно, солдаты. Ступайте! И возвращайтесь домой живыми! Ваши жизни нам, чеченцам, не нужны.
Руденко поднялся, передал вещмешок Тарасюку, взял в руки автомат.
– Спасибо тебе, Ахмад!
– Не за что. Идите с миром! В подъезд дверь открыта, она по коридору слева.
