И все же сначала нас окружали только пирующие падальщики, а им было не до трех недостаточно разложившихся туш, медленно пе–редвигающихся среди вполне готовых к употреблению. Но беда в том, что кое-кто в Эпицентре не прочь полакомиться самими па-дальщиками.
Мы успели отойти от Нулевой на полкилометра, когда Сабж по–дал первый сигнал тревоги. Описывать дальнейшее я не берусь. В голове мешанина из перечисленных стоп-кадров, замедленных до зуда нервных окончаний мгновений, стремительно убыстряющегося действия, обрывающегося очередным стоп-кадром. Помню, как распластались с раззявленными пастями два хофмана, как выско–чили из бурелома недавней чащобы дубовника три огромных, в че–ловеческий рост спайс-дога и были отброшены взрывом игрушек Моргана-младшего прямо под ветви помятого, но неизменно голод–ного сонного скальпеля. Как мы едва не напоролись на желтые пят–на, которые Сабж просто прозевал. Как меняли темп, то пускаясь бежать так, что раздирало легкие, то еле передвигая ноги. В какой-то момент нам пришлось сменить тактику, и когда мог справиться кто-то один, второй не вмешивался. Нужно было экономить заряды, иначе до города дойти нам не светило. Один стрелял, другой заря–жал, потом мы менялись местами, и только пребывающий в подо–бии транса Сабж все время оставался между нами. Он же нес тубус с грузом.
Это и правда походило на экскурсию в ритме рокабилли, по ходу которой мы были вынуждены лишать жизни выставленные экспона–ты. Я имею в виду, наблюдай за нами кто-то из кинозала. А в реаль–ности – в реальности было страшно. Вообще-то страх – одна из со–ставляющих нашей работы, но если кто-то скажет, что к страху мож–но привыкнуть, выбейте этому идиоту зубы.
Я не смог бы привести список умерщвленных нами тварей. Мно–гих я не запомнил, кое-кого увидел впервые. Но даже если бы я спо–добился составить этот чертов список, он состоял бы из тех, кто на–деялся умертвить нас. Понимаете? Они все хотели, чтобы мы сдох–ли. А мы подыхать не собирались.
К страху привыкнуть нельзя.
Так что выбивайте зубы смело. Глупость обходится дороже услуг дантиста.
Когда в сумрачный полдень мы дошли до пригорода Нхаба-Уо, ни у меня, ни у Буги не осталось зарядов, а Сабж еле переставлял но–ги. Хрипло выплевывая слова, то и дело сбиваясь на сухой кашель, роняя зеленоватую слюну из уголков рта, он довел нас до свободно–го здания, которое не облюбовали для своих нужд новые обитатели города. Подхватив Проводника под мышки, мы заскочили внутрь, завалили дверь всем, что попалось под руку, и совершенно обесси–ленные рухнули на пол. Больше всего хотелось закрыть глаза и про–валиться в ничто, но мы не могли себе этого позволить. В любую ми–нуту могла появиться тварь, которой начхать было и на стены, и на завалы у двери.
– Мне нужен час,– прохрипел Сабж.
– О'кей, – кивнула Буги. – Макс, нужно чем-то набить дробовики. Я принялся собирать по полу осколки камня, стекла, дерева, –
все, чем можно было зарядить оружие. Рядом, тихо матерясь, пол–зала Буги.
Брайан Сетзер повесил глухой сустейн и дал ему уйти в тишину. Кстати, надо проверить, вложил ли Полковник в посылку записи «The Stray Cats». В противном случае история человечества будет выглядеть ущербной.
Я дробил большие куски стекла на мелкие осколки, Буги набива–ла ими пустые обоймы. Остальной мусор, более или менее пригод–ный для дробовиков, мы уже собрали, но этого все равно было ма–ло. За окном Эпицентр многоголосо решал свои бытовые пробле–мы, которые, как и всегда в природе (быть может, лишь чуть более нарочито) сводились к вопросу: кого сожрать так, чтоб при этом не сожрали тебя. Пару раз на дверь снаружи что-то наваливалось, мы слышали громкое сопение и замирали. Но реальных попыток взло–мать это довольно хлипкое препятствие никто не предпринял.
Сабж спал как убитый, изредка всхрапывая и что-то бормоча. Иногда он вдруг начинал сильно дрожать, и тогда на его губах пузы–рилась зеленая слюна. Мы не знали, нормально это или нет, но не решались будить Проводника. По крайней мере, пока не пройдет определенный им самим час.
Я мысленно дал себе слово, что ни при каких обстоятельствах не прикоснусь к зелью Проводников, даже если на кону будет моя шку–ра. Хотя, конечно, понимал – на самом деле, если вопрос о моей жизни встанет ребром, я выпью даже мочу зеленой гнили.
41. Нхаба-Уо
Будить Сабжа не понадобилось. Когда прошел оговоренный час, он сам открыл глаза, поднял на нас мутный взгляд и выругался:
– Я не должен был уснуть…
– Все нормально, Сабж, – пожала плечами Буги. – Ничего осо–бенного ты не пропустил.
– Все равно. Никогда не знаешь наперед, когда подействует эта трава. Она сжигает силы, а потом ты просто вырубаешься. Опасная штука. Но раньше меня хватало на большее время.
Теперь пожал плечами я, чувствуя, как болезненно натянулись мышцы натруженного помпой предплечья.
– Трип на трип не приходиться, приятель. Главное – мы живы. Могло быть хуже, если хорошенько вдуматься. Я бывал в перепле–тах и похлеще.
– У тебя просто дурные наклонности, – проворчал Сабж, но я уже понял, что к нему возвращаются твердость духа и упрямство. – Так говорите, пока я спал, никто к нам не заглядывал?
– Нет. Мы всем говорили, что сегодня не приемный день.
– Отлично. – Сабж поднялся, попинал ногами воздух, покрутил го–ловой, пошевелил ушами. – Ну, я вроде бы в норме. Можем отправ–ляться в путь. Помнится, я обещал показать вам кое-что занятное.
– Я думала, ты уже выполнил обещание, – усмехнулась Буги.
– Я говорю серьезно. Все равно это нам по дороге.
– У нас проблемы с боезапасом, – с сомнением заметила Бу-ги, – и я не думаю, что нам стоит куда-то заскакивать. И без того времени потеряли…
– Спокойно, сестренка. Крюк не велик, а оно того стоит. Честное слово.
Солнце медленно осыпалось к закату прорывами в облаках, рва–ло пространство стремительно исчезающими тенями. От стены к стене летали полосы света, прерываемые пунктирами сумрака. По–луразрушенные здания окраины Нхаба-Уо, обветшавшие еще до войны, стояли так близко к дороге, что, идя втроем плечом к плечу, можно было запросто коснуться стен вытянутой рукой. Большинство домов стояли без крыш. Причиной тому тоже была не война. Просто по всей метрополии Нагасаки бедняки крыли дома соломой, и со временем ветер с легкостью разрушал такие крыши. Меня, кстати, всегда интересовало, как обитатели домов, крытых соломой или, скажем, дранкой, не боялись пожара от искр, летящих из трубы. Не знаю. И этого я тоже не знаю, и это не попытался выяснить – как и способ заточить каменный топор или подковать лошадь. Ничего удивительного – время меняет приоритеты. Но мне странно, что на вопросы, вызванные не необходимостью, а элементарным любо–пытством, я никогда не пытался найти ответы. Хотя с появлением Интернета это было так легко…
А впрочем, может быть, как раз поэтому я ничем и не интересо–вался. Великое благо века – Интернет, разрушающий границы (как государственные, так и морально-этические), стал основной причи–ной всеобщей лености в поисках знаний и в результате привел к упадку культуры (уж простите мне эти громкие слова). Когда сведе–ния нужно было выяснять у специалистов, выискивать в книгах, на–учных изданиях и архивах, человек дорожил и самой информацией, и возможностью таковую добыть. Имея же под рукой (пусть только теоретически) средство, позволяющее мгновенно получить ответ на любой вопрос, люди перестали стремиться получать знания и це–нить их. Зачем париться, когда можно сесть за компьютер, найти все необходимое, использовать и тут же выкинуть из головы? С дру–гой стороны, возникло двустороннее общение с информационными источниками. Иначе говоря, человек получил возможность сам со–здавать информацию. И если раньше почти всегда этим занимались специалисты (каждый в своей области), то с приходом Интернета настало время дилетантов. Создаваемая информация (яркий при–мер – сетевая поэзия) зачастую не выдерживала никакой критики и при этом росла как на дрожжах. Таким образом, общая планка резко снизилась. Низкого пошиба литература, неумелые стихи, псевдонаучные разработки и прочий хлам жирным слоем грязи по–крыли истинное искусство и истинное знание. И Интернет, созда–вавшийся изначально для устранения препятствий между челове–ком и знанием, сам стал таким препятствием.
