— Асхат! Твои вопли за километр слышно! Я работаю! А ты, в конце концов, охранник, а не мажордом.
Провожатый смерил меня ненавидящим взглядом и попытался оправдаться:
— Андрей Ильич, вот честное слово…
— Уйди! — прогромыхал, как бомбардировщик, гражданский авиагенерал. — Мы с тобой позже побеседуем.
Охранник, а не мажордом смиренно скрылся в темноте лестничного прохода, и генерал, проводив его озверелым взглядом, обернулся ко мне, неуловимым движением всех двухсот с лишним мышц вернув себе вполне пристойный человеческий облик.
— Явился?
— Согласно вашему приказанию! — Я вытянулся во фрунт и приложил руку к непокрытой голове. Пусть генеральское сердце кровью от огорчения обольется. Подорвать моральный дух противника — уже наполовину победить. Опять-таки А.В. Суворов. Хотя, может быть, и не он. Слишком много войн, слишком много полководцев, в том числе и языкастых.
— Я тебе не приказывал, — мягко возразил генерал. — Ты сказал, что нужно поговорить, я согласился. Уж больно тема для разговора интересной показалась. Так что присаживайся поудобнее и начинай.
Я осмотрелся. Деловой стиль делового человека. Рабочий стол, несколько сейфов, все свободные от них стены были заставлены книжными шкафами и стеллажами, набитыми, однако, отнюдь не книгами, а кипами толстых папок, подшивок, бумаг. Директор крупной компании с громадным количеством связей, что поделаешь. Вот и окопался среди макулатуры. Что с того, что он генерал гражданской авиации? Не самолет же ему, в самом деле, в свой кабинет тащить.
Стул для посетителей у него был только один — стоял в углу, сиротливый, как побирушка у подземного перехода. Не знаю, стоял ли он тут раньше, или его принесли специально к моему приходу, но, думаю, я тут все же не при чем. Должен же был хоть кто-то навещать его в этом логове раньше. Ну, там, посидеть, поболтать, сигарету выкурить. Сами, в общем, знаете.
Я вытащил стул из угла, поднес его к генеральскому столу и, поставив задом наперед, уселся, свесив руки со спинки. И уставился на Коновалова. Тот, отложив в сторону шариковую ручку о десятке разноцветных паст, уставился на меня. Так мы и сидели, изучая друг друга при свете электричества, минуты две. Вчерашней ночью у нас для этого, извините, не было времени — в лунном свете не очень хорошо видно.
— Ну? — прервал, наконец, молчание генерал.
— А вот, — отозвался я.
Он еще раз внимательно осмотрел меня и заметил:
— Так это ты вчера в моем доме похозяйничал. А с виду и не скажешь — не Шварценнегер, вряд ли и Брюс Ли. Обычный оборванец, хоть и достаточно крупный. К тому же явно любитель выпить. Я прав?
Я кивнул и протянул ладошку:
— А до скольки проживу, скажешь?
— Скажу, — он не мигая смотрел на меня, совершенно уверенный в своих гипнотических способностях, чего, по секрету, не было и в помине. — До самой смерти и проживешь. А теперь ты скажи мне, что у тебя за разговор по поводу Пипуса.
Я не стал отказывать, раз просят. К тому же это была моя идея.
— Ну, в общем, прихожу я вчерась домой, а меня — тюк по голове. Твои, как оказалось, дружки — Водолаз и его шестерки. Кстати, это он тебе мое имя назвал? — генерал кивнул. Я повторил его немудрящий жест, подтвердивший мою догадку, и продолжил: — Они, наверное, были сильно обижены жизнью, потому что отнесли меня в ванную и пожелали убить. Но Великий Аллах — нет воли под солнцем, кроме его — решил, что умирать мне еще рано…
— Короче! — потребовал генерал.
— Угу, — согласился я и продолжил. — Выполняя волю Великого Аллаха, да пребудет сила его нерушимой, я остался в живых. Я вам, товарищ генерал, как ответственное лицо ответственному лицу прямо так и заявляю: мне это не понравилось!
— А при чем здесь Пипус? — удивился он.
— А при чем здесь Пипус, когда речь обо мне? — возмутился я. — Твои недоразвитые соратники сейчас караулят в моей квартире и бороздят городские просторы в надежде отыскать меня и нарушить волю Великого Аллаха, да святится имя его и приидет царствие его. Так вот, хочу сообщить тебе пренеприятнейшее известие: я не хочу умирать. Позвони сейчас им и скажи, чтобы они прекратили охотиться, а то ведь у меня тоже есть кое-что, — я многозначительным жестом ощупал карман брюк.
— Вижу, — усмехнулся генерал. — Только не вздумай сейчас воспользоваться этой штуковиной. Все равно у тебя ничего не получится. Просто не успеешь, — он хлопнул в ладоши, и из-за сейфа, незамеченный мною раньше, вышел еще один охранник. В руке у него был привычный ПМ Я не удивился — чего-то подобного ожидал. Все-таки трудно предположить, чтобы воротила такого масштаба, к тому же свихнувшийся на почве собственной безопасности, согласился встретиться со мной один на один и чтобы при этом меня предварительно даже не обыскали. — Ладно, Андрей, можешь слегка расслабиться.
Сомневаюсь, чтобы Андрей действительно расслабился. Его работа заключалась как раз в обратном. Но на свое место за сейфом он все же вернулся. Невидимый, только носки туфель слегка высовывались, теперь я их хорошо наблюдал.
— Завидное внимание к моему визиту. Меня так не часто встречают.
— Личный телохранитель, — пояснил генерал. — Зачем рисковать. Вчера ты продемонстрировал, на что способен.
— А я это… — я скромно потупился, — Еще и крестиком вышивать…
— Ну, ладно, давай прекратим лясы точить, — оборвал меня Коновалов. — Мне, конечно, приятно с тобой словом перекинуться, но не настолько, чтобы тратить на это весь вечер. Я человек занятой, да и тебе, думаю, тоже ни к чему затягивать разговор.
— А вот тут вы совершенно правы, товарищ Коновалов, — согласился я. — Только осмелюсь напомнить, что вы еще не позвонили своим хуцпанам на предмет прекращения охоты за мной.
Генерал задумчиво уставился туда, где под тонкой кожицей урчал, перерабатывая пищу, мой желудок. Потом встрепенулся и сказал:
— Хорошо, я позвоню им. Только ты запомни: ничто не помешает мне после твоего ухода перезвонить и отдать распоряжение о возобновлении охоты, так что сам решай — стоит ли сейчас звонить.
— Я уйду — и ты перезвонишь? — переспросил я.
— Обязательно перезвоню, — кивнул он.
— Это подло. А я думал, что мы подружились. Хорошо, не звони. Давай сразу о деле. У тебя есть зуб на Пипуса. А через Пипуса — и на его адвоката, который раскопал на тебя кой-какой компромат. Хотя, собственно, иметь зуб на адвоката глупо — все равно он, по случаю собственной кончины, ничего предъявить не сможет. Да и, собственно, не в нем дело. Здесь и сейчас я представляю Пипуса. И, как деловой человек — деловому человеку, хочу сказать: кончайте бомбами друг в друга кидаться, садитесь за стол переговоров.
— Ну, предположим, я бомбами не кидался, — усмехнулся генерал.
— Согласен. Вчера это был мой грешок. Но ведь ваша непримиримая дружба, если я, конечно, не ошибаюсь, началась далеко не вчера. Кто-то когда-то отдал приказ убить Бебича, и потом попытался свалить вину на другого. Я не буду играть с тобой в жмурики, Коновалов. Я тебе со всей своей рабоче-крестьянской прямотой скажу: я знаю, что этот кто-то был ты. Так что кидался ты вчера бомбами или нет — не суть важно.
— Пипус, конечно, себе в представители не еврея выбрать не мог, — буркнул генерал. — И я, русский человек, в своей собственной стране должен терпеть этот ваш мерзкий акцент! Да еще и дурацкие обвинения в свой адрес выслушивать. Не слишком ли жирно? А что ты скажешь, если тебя сейчас, прямо здесь, пристрелят, потом разрубят на кусочки и спрячут в мусорных контейнерах в разных концах города?
— Дурацкая совершенно идея, — заметил я, так и не испугавшись его брызжущей желчью речи. — Пока я един — я непобедим, и — ты будешь смеяться, но это, натурально, так — я хочу побыть в этом состоянии подольше. А бублики ты на меня зря крошишь. Я не еврей. Просто у меня дикция такая. Впрочем, мне нравится. Только я так и не услышал ответа на свое предложение.
— А что ты хочешь услышать? — взорвался он. — Что я сожалею о случившемся и постараюсь искупить вину собственной кровью?! Так ты этого не дождешься. Что сделано — то сделано, и отрабатывать назад уже поздно, да и зашли мы с Пипусом слишком далеко.
— Попробовать-то можно, — мягко возразил я. — За пробу морду бить или денег требовать не станут. Зато и он, и ты сможете по ночам спать спокойно. Ведь получалось же у вас раньше жить в согласии, так почему снова не попробовать?
— Ну, допустим, — слегка ослабил пружину сопротивления Коновалов. — Допустим, я попробую. А ты с Пипусом-то на эту тему говорил?
— Нет, — я помотал головой. — Визит к тебе — это полностью моя инициатива. Узнай о ней Пипус, он бы проклял мой род до седьмого колена в обе стороны. Но его я беру на себя. Он согласится, если ты сделаешь одну вещь.
— Вот! — генерал резко навалился грудью на стол и вытаращил в мою сторону все пять пальцев своей правой руки. — В этом-то и проблема! Ничего у него не выйдет, так и передай. Я с ним дел больше иметь не собираюсь. Пусть он заливает свой керосин себе и своей семье в одно вонючее место.
