вертолеты-то почти не летали из-за отсутствия топлива. Тем более военные… И я почти ничего не получал. Так… Копейки. Мало тогда зарабатывал и мой старший брат, хотя по сравнению со мной он жил, как я считал, припеваючи. По крайней мере, от кредиторов ему прятаться не приходилось. И вот, примерно через полгода после смерти матери, перед тем как нам в наследство вступить, приходит он ко мне с предложением. Дескать, старшая дочь у него уже взрослая, а они с женой подумали-подумали и решили, что будет лучше, если она будет жить под боком у них. И предложил он мне отказаться от наследства, а он, дескать, частями выплатит мне за половину квартиры. В кредит то есть хотел дочери квартиру купить. Но мне нужно было долги отдавать, проценты-то капали, и требовалась сразу большая сумма. Так мы и не сошлись во мнении. Конечно, с годами все забылось, страсти в душе поутихли. Сейчас и он, и я зарабатываем в несколько раз больше, чем тогда. Пора бы уже все забыть, ведь двадцать лет прошло. Через неделю будет двадцать лет, как мать умерла… Я готов признать свои ошибки, да и брат, наверное, тоже. Насколько я его помню, он обид подолгу ни на кого не держал. Но я сейчас далеко, а где он, я даже не знаю. Переехал куда-то в другой город. А я все чаще детство вспоминаю. Как брат меня воспитывать пытался, как отцу с матерью помогал. Вот других послушаю, так старшие братья всегда за младших заступались, а мой всегда старался разобраться, кто в столкновении виноват, и не всегда принимал мою сторону. Найти бы его сейчас.
В голосе Михаила Васильевича звучало такое отчаяние, что мне стало его жалко.
– Он рядом, в Сирии… – неожиданно для самого себя сказал я. – А Андрюша, – я показал на сопровождающего меня инженера, – человек из его бригады испытателей.
– Правда? – Майор шагнул в сторону Андрея. – И как он там?
– Нормально… – ответил белобровый инженер, и мне показалось, что он значительно старше по возрасту, чем я думал раньше. – Как только вернемся, я вас отведу к Василию Васильевичу. Думаю, он будет рад встретиться с вами.
Михаил Васильевич пожал Андрею руку, знакомясь, и жестом хозяина пригласил нас в свой военно-транспортный вертолет.
– Прошу… Располагайтесь, кому где удобнее. Места на всех хватит. У нас груз сегодня невелик… Два человека с багажом. Даже на двести кило не потянете…
Я пристроил свою винтовку у иллюминатора, сел сам. Андрей устроился напротив, через столик. Внутреннее убранство машины говорило, что это был, скорее всего, штабной вертолет. Мягкие кресла и столики между ними, видимо, для карт. Я вытащил из планшета свою карту и развернул ее на столике. Тут же рядом оказался еще один Андрей, прапорщик, бортмеханик. Показал на карте пальцем участок местности.
– Пока мы еще вот здесь. А вот конечная точка нашего полета.
– Понятно, – ответил я коротко и сосредоточенно. Моей сосредоточенности способствовал инженер Андрей, который прямо поверх карты начал раскладывать свои приборы из спортивной сумки, догадаться о предназначении которых я не мог, как не мог догадаться и лейтенант Футракулов, такой далекий от технических премудростей человек.
Бортмеханик Андрей часто удалялся в кабину к пилотам и, вернувшись, показывал нам на карте, где мы в настоящий момент находимся. В один из таких моментов он сообщил:
– «Байрактар» в небе.
– Наш? – спросил его тезка-инженер.
– У нас такие не водятся… – даже слегка обиженно ответил прапорщик, словно инженер-испытатель обязан был знать всю номенклатуру частей Военно-космических сил в Сирии.
– В чем проблема-то? – спросил я, тоже мало знающий о турецких беспилотниках.
– У нас всего две ракеты класса «воздух – земля», а у него четыре ракеты, причем две из них класса «воздух – воздух». Мы можем от него только пулеметом отстреливаться. Правда, мы более маневренны. Что будем делать?
– Иллюминатор можно открыть? – спросил я.
– Нет. Только посадочный люк.
– Открывай! – распорядился я и взялся за винтовку. Попробую его достать.
– Может, я попробую, – предложил белобровый инженер и взял со стола свой ноутбук и еще какой-то прибор.
– Ну-ну. Попробуй, – предложил я.
– А «Байрактар»-то в сторону Хмеймима летит… – сообщил прапорщик Андрей.
– Тем более нельзя его пропускать… – ответил я.
– На скорости мы можем от него оторваться, – подсказал второй пилот, появившийся откуда-то сзади. – У нас «недогруз»…
– Пропускать нельзя, – заявил я категорично.
– Аэродром хорошо охраняется, – подсказал прапорщик. – Там мощные РЛС стоят и «Панцири-С» в охране.
– Лучше все же не допустить его до места, – решил инженер Андрей. – Открывай люк.
Андрей-прапорщик с неохотой открыл внутрь посадочный люк. Инженер Андрей пристроился рядом, уперев ноги в обрезиненные края люка. А я встал на одно колено за его спиной и поднял винтовку с новым стволом и, соответственно, с новым для меня патроном. Сразу постарался поймать «Байрактар» в прицел, но вертолет сильно трясло, и мне сложно было прицелиться.
Вернулся ушедший было к себе второй пилот. Он сообщил:
– У «Байрактара» предел управляемости сто пятьдесят километров. От ближайшего аэродрома мы находимся в ста восьмидесяти километрах. Значит, он летит с программным заданием. Заранее запрограммирован и не будет на нас отвлекаться. Мы можем лететь спокойно.
Второму пилоту ответил инженер Андрей:
– БПЛА управляется не с аэродрома. Скорее всего, где-то стоит машина, с которой им и управляют с близкого расстояния. Я не могу выполнить перехват его программы управления. Дроном управляют с помощью более мощного сигнала, чем мой.
Над входом в пилотскую кабину замигала красная лампочка, и прерывисто зазвучала сирена. Судя по тому, как заспешил в кабину второй пилот, Михаил Васильевич срочно вызывал его.
– Если можно сбросить вибрации корпуса – сделайте… – сказал я ему в спину.
Второй пилот на ходу кивнул, подтверждая, что он услышал, несмотря на то, что в момент моего окрика снова взвыла сирена.
Наш «Ми-8» летел с «Байрактаром» параллельным курсом. И я вновь поднял винтовку, едва почувствовал снижение вибраций. Вертолет, видимо, сбросил скорость, и стало заметно, как дрон отрывается от него. Я сумел прицелиться, задержал дыхание, но ствол все равно водило из стороны в сторону. Я поймал момент, когда беспилотник оказался в прицеле, и нажал на спусковой крючок.
