Там через горы идет дорога, по которой будет двигаться колонна из пяти грузовиков «Рено» с «бармалеями». Вам ставится задача уничтожить колонну.
– Только и всего-то? – переспросил генерал. – Тогда зачем мне придается взвод снайперов?
– Обстановка осложняется тем, что дорога проходит под ветвями кедров. Значит, бомбить придется с предельно малой высоты, при минимальном разлете осколков. Кроме того, автоколонна будет идти в сопровождении двух бронетранспортеров или боевых машин пехоты. Одна спереди, вторая сзади. Для подстраховки, так сказать. Каждый грузовик тащит за собой тяжелую пушку.
– Пять машин – это сто пятьдесят бойцов. Не много ли на двадцать пять моих, учитывая мои потери, и шестерых инженеров генерала? – заметил я.
– Но вы же только что выдержали бой с гораздо большим количеством противников, причем наступающим с разных сторон, – возразил Ягужинский.
– Я так и думал, что раз от раза задача будет усложняться… – проворчал я, снова демонстративно выставляя свое настроение напоказ. – Может, еще хотя бы взвод «морпехов» в подмогу выделите, товарищ подполковник?
Но Ягужинский не стал сразу отвечать. Объяснил только через десяток секунд:
– Готовится большая атака на Тартус или на Латакию [32]. Куда точно – пока неизвестно. Но предположительно на Латакию, потому что Тартус хорошо укреплен и вооружен. И «бармалеи» могут там прилично получить «по шее». Бандиты выступают шестью колоннами по пять грузовиков в каждой, – и только после этого ответил на мой вопрос: – Наша «морская пехота» блокирует пять дорог и место сосредоточения боевой техники. Так что выделить подмогу был бы рад, только некого выделять. Не с позиции же людей снимать! Товарищ генерал, вам предложено послать кого-то из своих инженеров на рекогносцировку вместе с майором Верстаковым, чтобы оценить задание на месте и выбрать точку нанесения удара.
– Сам пойду, – решительно заявил Спиридонов, но, видимо, поймав мой насмешливый взгляд, вспомнил все трудности минувшей ночи и добавил: – Или кого-то помоложе, пошустрее себя отправлю, чтобы товарищ майор не паниковал…
Никакой паники у меня и в помине не было. Не знаю, с чего Спиридонов взял. Но его второе решение меня вполне устраивало, и я, соглашаясь, кивнул:
– Лучше человека со спортивной подготовкой.
– Значит, договорились… – констатировал чем-то откровенно довольный подполковник Ягужинский. Видимо, он здраво оценивал боевые качества возрастного генерала. – Теперь внимание на карту… Кстати, вертолет для рекогносцировки уже готовят…
* * *
Собрался я быстро. Однако пришлось дожидаться инженера от генерала Спиридонова, которого тот обещал сразу прислать. Ожидание продлилось почти десять минут. Через пять минут не выдержал лейтенант Футра– кулов:
– Может, меня с собой возьмешь вместо этого инженера. Я лазерным дальномером буду измерять расстояние от дороги до ветвей, все данные нанесу на карту, а генерал пусть уже в своей палатке выбирает, где его дронам удобнее атаковать.
– Там какие-то сложности есть, – отмахнулся я от предложения Тахира. – Требуется рассчитать на месте, чтобы осколки от бомбардировки пролетающий дрон не задели. Генерал на нашу арифметику полагаться не хочет. Ему высшую математику подавай… А мы к ней не способны. Нам, как считает командование, кроме школьной программы арифметики ничто не подвластно, и потому я вынужден ждать инженера из генеральской группы вместо того, чтобы отправиться на место с тобой. Думаю, меня, как и тебя, держат за человека, уровня неандертальца, по крайней мере с таким же уровнем мышления и знаний.
Признаться, я был зол на генерала Спиридонова, но высказать ему ничего, естественно, не мог и не смел, и потому высказывал все наболевшее в моей душе Тахиру, который слушал молча и только кивал, соглашаясь.
Наконец отправленный генералом Спиридоновым инженер вошел в палатку. То был самый молодой из инженеров, скорее белобровый, чем блондин, но даже при том, что я его считал самым молодым, возраст его определить не сумел. Был он какой-то невнятный. Представившийся Андреем, инженер принес с собой какой-то кофр. На боку у парня висела кобура с пистолетом, а на плече висел на ремне пистолет-пулемет «ПП-2000» с глушителем и оптическим прицелом.
– Ну что, Андрюша, двинули на аэродром. Вертолет нас уже ждет.
По дороге к летному полю нас дважды останавливал патруль «морской пехоты», но после завершения проверки документов и сверки с каким-то списком офицер, возглавлявший патруль, лихо прикладывал руку к своему черному берету, отдавая честь, и извинялся. Только было непонятно, за что он извинялся. Но вскоре мы нашли вертолет «Ми-8» с известным нам бортовым номером, уже «стоящий под парами», то есть с включенным двигателем. Быстро познакомились с экипажем, состоящим из трех человек, – командир экипажа лицом и объемным животом напоминал генерала Спиридонова. А когда этот майор еще и представился как Михаил Васильевич Спиридонов, я невольно спросил:
– Вы, случаем, генералу Спиридонову не родственник?
– Смотря какому генералу… – нимало не смутившись, ответил Михаил Васильевич. – Если вы про генерал-майора авиации говорите, про командующего нашим соединением, то никаких общих родственников у нас не сыскать даже в оптический прицел вашей винтовки, – майор-вертолетчик положил длинную сухую ладонь на мой оптический прицел, словно объясняя свои слова. А если вы имеете в виду генерал-лейтенанта Спиридонова, то он мой старший брат. Мы с ним уже около двадцати лет не виделись. Постарел, наверное, Василий Васильевич и, как я думаю, давно на пенсии отдыхает. По возрасту-то ему давно уже пора. Я только краем уха слышал от родственников, что ему сначала генерал-майора присвоили, а потом за какие-то разработки до генерал-лейтенанта очень быстро повысили.
Я решил на всякий пожарный случай придержать имеющуюся у меня информацию о Василии Васильевиче при себе.
– А как же так получилось, что два родных брата двадцать лет не виделись? Не поделили что-то, что ли? Или кого-то…
– Кого-то нам делить согласно возрасту поздно. Оба уже в возрасте. У меня вот командировка закончится, и сразу пенсию начну оформлять. Мой рапорт уже давно у командования пылится. Меня едва уговорили полгода в Сирии отработать. Я ради пенсии и подписался. А не поделили мы квартиру матери. Брат с родителями на одном этаже жил. Сначала отец умер, через полтора года мать. Мать квартиру двум сыновьям отписала по завещанию. У Василия две дочери, у меня одна от первой жены. К тому моменту мы со второй женой по съемным квартирам мотались. В долгах были как в шелках. И почти без надежды расплатиться. Это было в девяностые годы. Тогда
