— В прошлый раз на них напали аквалангисты, перемещавшиеся на самоходной платформе, — тихо произнес Зиганиди, передергивая затвор. — По описанию Саблина, именно на такой.
— Мы же еще ее не видим, — попытался возразить Шинкевич.
— Я сужу по тому, как разнесены фары.
В это мгновение светом мигнули, затем это повторилось. Так на шоссе шоферы предупреждают встречных водителей о том, что за поворотом притаился автоинспектор.
— Знаки какие-то подают? — прошептал Шинкевич и тоже нервно передернул затвор карабина.
Подводные огни замерли совсем неподалеку от льдины. Сквозь воду вполне четко просматривались два аквалангиста и контуры платформы.
— Всплывают, — констатировал Каспар Францевич.
— Если что, правый аквалангист ваш, — прошептал Зиганиди. — Левый — мой.
— Заметано. — Шинкевич прищурил левый глаз и приставил приклад к плечу.
Платформа всплывала. Первыми из воды показались головы аквалангистов.
— Руки вверх! — выкрикнул Шинкевич.
Саблин сорвал с головы маску, выплюнул загубник и спросил:
— Может, не стоит стрелять?
— Фу, черт!.. — Каспар Францевич даже сплюнул от облегчения. — Мы тут с Николаем уже все, что только можно, передумали. Десять раз вас похоронили.
— Я знал, что вы вернетесь. — Зиганиди усмехнулся.
— Конечно, мы и в огне не горим, и в воде не тонем. — Виталий расстегнул ремень.
— На чем это вы прибыли? — поинтересовался Шинкевич.
— На трофейном транспорте. — Саблин усмехнулся. — Помогите его на берег вытащить, а потом мы все расскажем по порядку. Только сразу предупреждаю, вы нам не поверите.
— Почему же? — Шинкевич пожал плечами. — Антарктида — континент чудес. Тут всякое может случиться.
Гидросамолет по-прежнему стоял в небольшой уютной бухточке и был надежно укрыт зимними маскировочными сетями. Они же прятали под собой и модульные домики. Вдобавок эти здания имели прекрасную теплоизоляцию, поэтому их нельзя было выделить в антарктическом пейзаже даже с помощью соответствующих приборов. К тому же на границе моря и суши всегда встречаются зоны с сильным перепадом температур, а ветер быстро развеивает тепло. Отсутствие работающих двигателей внутреннего сгорания надежно предохраняло несанкционированно установленную станцию от обнаружения.
Насчет этого мистер Бим не тревожился, его беспокоило другое. Он сидел в модульном домике, предоставленном Давыдовскому и Марине для работы и жилья, и нервно покусывал губу, не зная, стоит ли делиться своими опасениями с учеными, принявшими предложение о сотрудничестве, прямо сейчас или же надо погодить.
Марина Островцова почти беззвучно перебирала клавиши компьютера. На экране виднелись разрезы горных пород. Слои меняли свой цвет, очертания. Программа все еще обрабатывала данные полевых исследований.
— Вы не будете против, если я закурю? — произнес Давыдовский, обращаясь к мистеру Биму.
— А почему вы спрашиваете?
— Я заметил, что вы не курите. Все-таки вы здесь хозяин. А мы, если можно так выразиться, пленники, хоть и находимся в относительно привилегированном положении.
— Какие же вы пленники? — Мистер Бим мило улыбнулся. — Вы у себя дома. Поступайте так, как считаете нужным. Хотя я, просто как человек, не советовал бы вам курить. Я дорожу вашим здоровьем. В нашей корпорации, кстати, предусмотрены солидные бонусы для тех сотрудников, которые не курят. Подумайте, может, вам стоит покончить с вредной привычкой?
— В жизни случается столько стрессов!.. Они ничто по сравнению с курением. А о моей философии насчет употребления табака можете поговорить с Мариной, я ей все очень убедительно разложил по полочкам.
— Теперь и она курит? — Мистер Бим усмехнулся.
— Нет, — заявила аспирантка, повернув голову. — Но отношусь к курению куда более толерантно, чем прежде. Михаил Павлович сумел убедить меня.
— Он умеет это делать.
— Кстати!.. — Марина вновь повернулась, но на этот раз уже вместе с креслом. — Когда следующие полевые изыскания? Мне надо к ним подготовиться.
Мистер Бим тяжело вздохнул и ответил:
— Боюсь, что не скоро.
— Почему же? — Давыдовский вскинул брови, при этом в его глазах мелькнул и потух озорной огонек.
— Вы уже видели, что нам мешают вести наши изыскания, — признался мистер Бим. — Мы не учли, что испытательные взрывы засекают сейсмографы, установленные на соседних станциях. Так что в ближайшее время мы не сможем их проводить.
— Без взрывов не обойтись. — Михаил Павлович развел руками. — Только при помощи отраженных и вернувшихся к датчикам звуковых колебаний мы можем прощупать недра на предмет наличия углеводородов.
— Я разделяю ваши чувства, понимаю технологию. Для вас месяц-второй бездействия — тяжелое испытание. Но поймите и меня. Я не могу позволить себе в ближайшее время… как бы это лучше сформулировать?
— Засветиться, — подсказал Давыдовский.
— Именно засветиться, — согласился мистер Бим. — Надо немного выждать. Сотрудники нашей корпорации уже работают над продолжением проекта. В ближайшее время мы установим на побережье абсолютно легальную станцию. Техники и дизайнеры изготовят новые корпуса для вашего оборудования, сохранив прежнюю начинку. Тогда можно будет продолжить изыскания. У вас же есть пока над чем работать?
— Мы располагаем результатами двух полевых изысканий, — сказал Михаил Павлович. — На их окончательную обработку уйдет пара недель, максимум месяц. Потом я и Марина могли бы немного отдохнуть. — Давыдовский вопросительно посмотрел на собеседника и выразительно улыбнулся.
Мистер Бим оживился.
— Естественно. Вы заслужили отдых. Я, конечно, не могу вас отпустить в свободное плавание, но под присмотром моей охраны вы чудесно проведете время на теплом побережье под пальмами, чтобы потом с новыми силами приступить к работе. Вы говорили, что почти на все сто процентов уверены, что на шельфе и под прибрежной полосой существуют залежи нефти и газа, которые имеют перспективы промышленной разработки, не так ли?
— С каждым часом обработки данных я все больше убеждаюсь в этом, — ответил ученый и тут же добавил: — Раз мы не пленники, то, пока позволяет погода, хотели бы иметь право на прогулки.
— Разве я говорил, что у вас такого права нет? Когда вам угодно, в любую погоду.
— Под присмотром охраны? — Михаил Павлович ухмыльнулся.
— Зачем вы сразу все усложняете? На территории станции вы вольны делать все, что пожелаете. Но только не стоит пытаться убежать. — Мистер Бим прищурился.
— Мы же нашли общий язык, начали сотрудничать. Какой смысл нам убегать, тем более, как вы обещаете, от нашего счастья?!
— Я верю вам. Но все же должен предупредить. Периметр станции охраняется. Там повсюду датчики. Так что не пытайтесь пересечь его. Не тревожьте лишний раз охрану. Договорились?
— Договорились. — Давыдовский кивнул и стал набивать трубку.
— Тогда не стану вам больше мешать. — Мистер Бим поднялся и покинул модуль.
Марина вопросительно посмотрела на Михаила Павловича. Она явно хотела сказать что-то важное, но взгляд Давыдовского, которым он обвел помещение, как бы предупреждал: «Лучше молчи. Нас здесь наверняка подслушивают».
Аспирантка сглотнула и вернулась к работе.
Давыдовский неторопливо набил трубку, повертел в пальцах зажигалку, затем поднялся и заявил:
— Пойду пройдусь. Зачем тебе дымом дышать. — Он стал одеваться.
— Можно мне с вами? — спросила Островцова, в голосе которой прозвучала надежда на то, что можно будет откровенно поговорить на улице.
— В другой раз. — Давыдовский улыбнулся, наклонился к уху аспирантки и прошептал: — Я люблю тебя и никому не позволю обижать.
Сказав это, он подошел к шкафу, снял с полки рукавицы, но сразу одевать их не стал, сперва сунул в карман куртки. Из одной рукавицы туда тихонько выскользнул баллончик с краской.
— Вы скоро вернетесь? — спросила растерявшаяся Марина.
— Ровно через столько времени, сколько потребуется, чтобы с удовольствием выкурить трубку, — ответил ученый и вышел из модульного домика.
Ветер гнал поземку. Мрачное небо раскинулось до самого горизонта. Давыдовский накинул капюшон и посмотрел вверх.
Мистер Бим оглянулся, поднимаясь на лесенку, ведущую к отсеку, где обитал Джон Смит. Хозяин сидел на раскладном стуле и растягивал за плечами резиновую ленту эспандера.
— Ты заботишься о здоровье, и это хорошо. — Мистер Бим присел возле каталитического обогревателя и подсунул к нему ноги в унтах, облепленных снегом.
— Я не о здоровье забочусь. — Джон усмехнулся, продолжая растягивать ленту эспандера. — Оно у меня и без того железное. Я форму поддерживаю. Профессия заставляет. А унты, прежде чем греть, лучше от снега отряхнуть, иначе они промокнут. Для этих целей у меня веник у входа стоит. Мне Антарктика нравится тем, что здесь мусор с улицы в дом не принесешь. Все чисто, даже стерильно.
