Бритолобый, весь красный от гнева, метал глазами молнии в Андрея, а своим адептам нервными взмахами рук велел восстановить тишину и внимание.
- Видишь, слепец, как ум твой ослеплен миром, погрязшим во грехе? Видишь, несчастный, как твою плоть терзают бесы? Ты бахвалишься, кощунствуешь. Но над кем ты кощунствуешь, богохульник? Над собой кощунствуешь!..
- Да нет же, просто эти жалкие виршики. Подожди, подожди, стоп, тайм-аут! Ты хочешь сказать, что собираешься оскопить меня, как вот этого священника?
- Да.
- Но, насколько я помню ваши правила (я кое-что читал о вас), на это я должен дать свое согласие. Я вам его не давал, а без этого весь ритуал недействителен и не будет иметь того сакрального смысла, который вы в него вкладываете.
- Ты запамятовал: ты уже давал свое согласие.
- Да ну? Когда?
- В вагоне поезда, когда ехал сюда, к нам.
- И кому же?
- Мне.
- Во как! Неужели? Что-то не припоминаю. Но даже если и допустить этот бред, то разве не должен я высказать свое желание перед остальными членами «корабля»? Разве они не должны его услышать? Ребята, он вас обманул, никакого согласия я не давал, и этот ритуал незаконный! Я заявляю это во всеуслышание!
Зал загудел. К Андрею дернулись двое подручных бритолобого явно с целью стукнуть того как следует по башке.
- Стойте, стойте, вы чего? А вдруг я передумаю и захочу, а? Давайте хоть поговорим. Вы растолкуйте мне, может, я чего-то не понимаю, а вы сразу кидаетесь. - Андрей натурально изобразил испуг, потому что любые действия сектантов могут сбросить или сдвинуть белое покрывало, под которым он уже почти освободил руки.
- Оставьте его! Сей скверный нуждается в просвещении.
Главарь секты знаком руки усадил всех присутствующих на лавки, размышляя при этом: «Ладно, почему бы не поговорить. Лишних полчаса ничего не испортят. Трындеть - не руками махать, здесь мы его уделаем. Да и братии будет урок». Отошли и сели оба прислужника. Вместо них он призвал к себе худого невысокого мужика с умными глазами. Видимо, в помощники. - Вот, неофит, наш брат Трофим ответит на все твои вопросы.
«Брат» Трофим смиренно поклонился Андрею.
- Расскажите, на чем основана ваша вера.
- Исключительно на Святом Писании, брат. Прежде всего, это Евангелие от Марка, глава 18, стихи 7-9: «Горе миру от соблазнов, ибо надобно прийти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит. Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше войти тебе в жизнь без руки или без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть ввержену в огонь вечный; и если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя: лучше тебе с одним глазом войти в жизнь, нежели с двумя глазами быть ввержену в геенну огненную».
Торжественно процитировав отрывок из Евангелия, мужик снисходительно посмотрел на раскоряченного в кресле Андрея. Смотрел на него и бритолобый, как пялились и все присутствующие в зале, а таковых было человек сорок, не меньше.
- Ну? - не выдержал «великий учитель».
- Чего «ну»?
- Говори, спрашивай, не молчи, потому как если молчишь - значит, согласен. Ну а если согласен, тогда чего ждать?
- Слушай, мы говорим о вере и о Боге, а я, голый, сижу в этом женском смотровом кресле. Ты вот про кощунство говорил, а разве такая ситуация тебе не кажется кощунственной, комичной, нелепой, не соответствующей духу разговора? Развяжи меня.
- Э-э, нет. Посиди так. Тем более, что если, как ты говоришь, ты читал о нас, то должен знать, что неофита при посвящении и очищении садят на стул лицом к двери и накрывают его белым платом. Что мы и сделали. Поэтому или спрашивай или мы приступим.
- К чему приступим, к оскоплению? Как я понимаю, это у вас основное таинство, которое должно сделать меня чище, освятить, не так ли?
- Истинно говоришь, брат, воистину так, - довольно закивал книжник скопцов.
- Но ни одно таинство не действует освящающе на человека, если человек сам этого не хочет. Даже Господь Бог, давший нам свободу воли, не может помогать нам без нас самих, без нашего на то желания и соответствующих усилий с нашей стороны. Или вы считаете себя выше Бога? Или думаете, что, калеча себя и других без соответствующего на то желания, механически очищаете душу от дальнейшей возможности грешить? Но ведь вы отрезаете всего лишь кусок бренного тела, по сути праха, который в свое время и так уйдет в землю, из которой временно взят, а говорите о грехах, то есть о состоянии души, о духовном. Вы хоть разницу-то понимаете между бренным телесным и вечным духовным? Простым хирургическим воздействием духовную жизнь не исправишь.
- Это мудрствование, словоблудие. А значит грех. Но еще больший грех подвергать сомнению слова Иисуса Христа.
- Никто их сомнению не подвергает, просто вы берете цитату из Евангелия и трактуете ее буквально. Но тогда из слов Христа в вашей трактовке сколько раз человек может соблазниться? Соблазнился первый раз - отрезал одну руку, соблазнился второй раз - другую, потом ногу, вторую ногу, потом глаз что-то увидел - долой его, затем другой. Что дальше? Был человек, а стал изувеченный кусок мяса. Добавьте сюда еще два уха, нос и то, что вы отрезаете. Выходит, теоретически человек может соблазниться всего десять раз, потому что больше нечего отрезать. Вы хоть понимаете, какой это бред? Кстати, если эти слова Христа для вас являются главными, то почему здесь нет безногих, безруких и одноглазых инвалидов?
- Потому что мы истребляем зло в корне, мы вырываем «ключ бездны», а рука, нога, глаз - это второстепенное. Когда вырван «ключ бездны», остальное тело освобождается от падения, очищается от скверны.
- То есть для вас грех сводится исключительно к плотским отношениям, к одному только сексу? А как же гордыня, зависть, злословие, сребролюбие, уныние, другие грехи? Они-то куда девались? Автоматически улетучились вместе с «ключом бездны»?
- Бог сотворил Адама и Еву людьми бесплотными, подобными ангелам, то есть не имевшими половых органов. Как скоро они нарушили заповедь Божию и, прельщенные дьяволом, съели запрещенные яблоки, подобия запрещенных плодов выросли на их теле. Скопческое обрезание очевидным образом подразумевает возвращение к безгрешному, «ангельскому» состоянию человека. Даже сам Иисус Христос был обрезан!
- А-а, вона как. Знаете, есть такой анекдот. Забегает в хирургическое отделение больницы молодой человек в свадебном костюме и бросается к врачу: «Доктор, срочно кастрируйте меня!» Доктор опешил: «Что сделать??» «Кастрируйте, говорю, срочно!» «Но, может быть,…» «Да все в порядке, давайте быстрее». Видя такое упорство и уверенность, хирург соглашается и дает парню бланк заявления, чтобы тот письменно все написал. Быстро прошла несложная операция, наркоз заканчивает свое действие и жених, морщась от боли, одевается на выход. Врач его спрашивает напоследок: «Молодой человек, а все-таки, скажите, зачем вам это все понадобилось?» «Видите ли, доктор, - говорит довольный жених. - Я сегодня женюсь на девушке из еврейской семьи, и мы сразу после свадьбы уезжаем в Израиль». Врач-хирург в шоке: «Так, может, вам нужно было сделать обрезание?» «А я что сказал???» Так вот, уважаемые скопцы, хочу вам напомнить, что сейчас на дворе двадцать первый век. Это в восемнадцатом и чуть-чуть в девятнадцатом некоторые безграмотные крестьяне из глубинки не знали, что такое обрезание, но сейчас-то зачем строить из себя идиотов? При чем тут обрезание Господне? Я слышал, вы и Георгия Победоносца сюда же вписали: змий, которого он копьем поражает - это, якобы, он протыкает свой. Не, ну вы даете!
К креслу подскочил бритолобый главарь Клим.
- Страшно время, други, будет,
Как господь судьбой засудит,
Земная жизнь други решится,
Судьба божия совершится,
Белый конь у нас явится,
На коне сидит бел-мужествен,
Всем грешным ужасен,
На нем ризы белей снегу,
На нем венец, яко цвету,
Из уст его оружье
Избивает всякую ложность,
Его имя - свобожденье.
Его верные были слуги,
Ко стопам его идоша,
Все на белых на конях.
На конях товары печати,
За что было бы отвечати.[15]
- Ты это к чему, Клим? Ты успокойся, пожалуйста, не кипятись, а то у тебя что ни вирши, то более заковыристее и закорявистее. Захотел стихи почитать - почитай Пушкина или, я не знаю, Лермонтова, что ли. А от этих сочинений уволь. Мы ведем серьезный разговор с братом Трофимом, а ты все портишь.
- Это не вирши!! Это не вирши, дурак, это глас простого народа, в котором чувства выстраданы поколениями, в которых мудрость веков! Пусть они не так складны, как Пушкин, но они не развлекают и не ублажают, как Пушкин, а учат правильно думать и жить. Продолжай, брат Трофим.
Худосочный сектант снова подошел к Андрею.
- Христос был распят в наказание за учение о чистоте. Что же это за учение о чистоте, которое он проповедовал простым людям, не книжным?
- Да, что это за учение?
Местный «мудрец» вошел в раж и, предвкушая замешательство неофита, медленно поднял указательный палец вверх, призывая всех к предельному вниманию.
