Я дошел!
– Отель? – уточнил я у ментов и, получив подтверждение, вошел в разъехавшиеся двери. Бдительные стражи не торопились отъезжать, следя за мной сквозь стеклянную стену. Пятиэтажное фойе циклопических размеров напоминало убранством дворец падишаха – черный мрамор и золото, кожа и хрусталь. Восточный пафос зашкаливал. С одной из стен падал настоящий водопад, втыкаясь в озеро приличных размеров. На дальнем берегу, под пальмами, расположился уютный ресторанчик. Часть столов не пустовала. Это хорошо. Но позже.
Закончив с осмотром и сглотнув слюну, я пересек фойе размером с городскую площадь, подойдя к стойке администрации. Длинный ряд часов сверху показывал время Москвы, Парижа, Нью-Йорка и чего-то там еще. Набриолиненный служка в черном выпасал меня от входа, отметив конвой у дверей. Да и сказать прямо – гостей «тут и сейчас» было не навалом.
– Гуд ивнинг, сэр.
– Добрый вечер, – поправил я его.
Тот согласно кивнул:
– Чем могу служить?
– Хотел бы снять номер.
– Отель располагается на пятьдесят шестом этаже.
– Чудесно.
Служивый деликатно пояснил:
– Сейчас там небезопасно. Особенно в номерах с видом на город.
– Не хотел бы переплачивать, – больше для себя, чем для него, пробормотал я.
Самообладание клерка дало трещину.
– Мы не можем гарантировать гостям полную безопасность.
– Ничего страшного. Я даже не буду включать свет, – успокоил его я. – Какова цена? – поинтересовался я светски.
– Президентский номер сейчас стоит сто пятьдесят, бизнес – восемьдесят.
– А с окнами на город?
– Я бы не рекомендовал…
– Все же?
– Двадцать.
Жадные, суки – могли бы доплатить. Мыслью делиться я не стал.
– Возьму бизнес, – определился я.
– С видом на город?
– Точно.
– Минуту, сэр.
Получив карту гостя и отдав зарядить телефон, я вернулся на улицу и, показав «прописку», «отпустил» конвой. Забрав чемодан и деньги, но оставив оружие, я прошел к лифту и набрал высоту.
Первое, что бросилось в глаза, когда я вошел, – плотно задернутые шторы. Славно – на местные красоты я уже насмотрелся. Голод подгонял, но сперва – неотложное. Трофейный чемодан, распахнувшись, упал на кровать. Бритва, пена и туалетная вода – это я отложил в сторону сразу. Прочее – проинспектировал наскоро и поверхностно. Покойник оказался неряхой – ни одной чистой шмотки. С известной натяжкой за чистое сошли мокасины. Ладно – будем решать проблемы по мере поступления. Я взял трубку местного телефона. Гудок был. Найдя в памятке номер ресепшен, я попросил вызвать боя.
Стук в дверь не заставил ждать.
– Постирать и погладить! – кивнул я пришедшему на отложенную кучку грязного белья.
– Сто долларов, – с ходу объявил цену бой. Похоже, скидки распространялись только на проживание.
– Можешь найти мне чистую одежду? – осенило меня.
Служащий оценивающе осмотрел меня.
– А что вам нужно?
– Штаны или джинсы. Рубашка.
– Я скоро, – ответил бой, исчезая.
Закрыв за ним, я зашел в ванну. Душ, бритье, осмотр себя на предмет повреждений. Синяк на ноге, синяк на спине, синяк на скуле. След от пули начал подживать, следы ожога сошли с загорелой лысины. Похлопав по выбритым щекам ладонью, смоченной в чужом «Бэрбери», я услышал стук – бой принес барахло. Выбрав из предложенного, я облачился в джинсы и поло. Обошлось в пару сотен. Переживу. Зато все было новым.
Ждать больше не было сил. Жрать! И быстро!
Четверг. Вечер, 21.20.
Ресторан в лобио встретил относительным многолюдьем. Это смотрелось непривычно – отвык. Я оглядел публику – семеро посетителей были в погонах. Большую часть остальных, если не ошибаюсь, составляли журналисты. Кто еще носит с собой в таком количестве профессиональные камеры и кейсы с аппаратурой? Ближе остальных сидели двое патлатых, говорливый пузанок и ухоженная брюнетка. Мой оценивающий взгляд. Ее ответный. По мне – вполне.
Оставив знакомства на потом, я дошел до стойки и, подождав бармена, перечислил:
– Жареное мясо, хлеб, кофе, виски. В любой последовательности.
Бармен кивнул и, включив кофе-автомат одной рукой, второй достал и налил горячительного. Я отпил, улыбнулся и достал сигареты.
– У вас курят?
Ответом была пепельница.
Через двадцать секунд подоспел кофе. Моя улыбка стала шире – мечты начали сбываться.
– Гуд ивнинг, – донеслось из-за спины.
Я обернулся – пузанок.
– Добрый вечер, – ответил я на том же наречии.
Толстяк залез на соседний табурет.
– Вы не возражаете? – и без паузы: – Дэн Симмонс, стрингер. Сейчас пашу на Би-би-эн.
– Ты уже сел, Дэн, – констатировал я. – А что такое стрингер и би-би-эн?
– Стрингер – временный репортер. Би-би-эн – новостное агентство.
– Ты не расскажешь новичку, что здесь творится?
Толстяк поморщился – его вопрос сняли с языка.
– Война, – попробовал он обойтись «малой кровью».
– Кого с кем? – развил я.
– Кто из нас репортер? – шутливо возмутился он.
– А, новичок? – машинально парировал я, пристально наблюдая за подносом в дверях кухни. Проследив мой взгляд, прикипевший к парившей тарелке и заметив прыгнувший кадык, пузан смирился, поняв, что ближайшие пять минут я не смогу разговаривать по техническим причинам. Боже, как он ошибался!
– Ок, слушай, – начал он.
Вооружившись ножом, я подвинул к себе стейк и, подбодрив Дэна кивком, отмахнул первый кусок мяса. Ам.
На первую половину стейка ушло пять секунд. На второй я вспомнил, что диетологи советуют жевать пищу. И на последней четверти заставил себя следовать их советам. А изумленный моим аппетитом Дэн начал говорить. Стейк кончился на первой фразе: «Они называют себя новым Халифатом».
– Ты слишком нетороплив для журналиста, – резюмировал я и, отодвинув тарелку, взял стакан за талию, а быка – за рога: – Кто побеждает?
– Исламисты, – сознался Дэн.
Я отхлебнул.
– Дорога в аэропорт свободна?
– Да.
– Тут есть комендантский час?
– С восьми до шести.
– И чем вы занимаетесь в этой дыре?
– Пьем. И снимаем панорамы с крыши, – повинился он.
– А как же репортажи?
– Правительству нужна «хорошая пресса».
Умоляющие глаза. Меня они не тронули – мало ли что кому надо. Для меня он был бесполезен.
– Извини, дружище. Я отойду.
Захватив стакан, я дошел до стойки портье, забрал телефон и набрал Терминатора.
И, зажав трубку плечом, принялся разгуливать у водопада, поочередно то отпивая, то затягиваясь.
– Привет. Я выбрался. К тем самым небоскребам. Вы где?
– В аэропорту. Когда подъедешь? – На его заднем плане было довольно шумно.
– Тут комендантский час. Самое раннее – к семи утра.
Сашка замялся.
– Во сколько вылет? – угадал я.
– Пять двадцать.
– Утра?
– Ага.
Я подумал.
– А как с билетами?
– За четыре цены – без проблем.
– Сдай мой. Не хочу рисковать.
– Ладно. Твое оставим в аэропорту.
– Привет парням, – я дал отбой и вышел на улицу, остановившись у подъезда. Расклад поменялся – я остался один, без друзей и обязательств.
На скупо освещенной набережной было пусто. Броневики на въезде застыли как неживые. Над темным морем из-под облаков торчал нижний край гигантской темно-желтой луны. Ее отсвет делал мир зловещим. Смотря на грозную путеводную звезду, я поежился и затянулся. От моря тянуло холодом и ночью. Именно в этот момент я отчетливо понял – почему не радуюсь окончанию своей личной войны. Я не хотел возвращаться в пропахший говном мир. Что мне там делать?
А здесь?
Глоток из стакана, как попытка уйти от вопроса. Поймав сам себя, я поставил емкость на ступеньку.
Смотри шире.
Что я хочу от жизни?
Смысла? Или процесса как такового?
«Друг мой, – обратился я сам к себе, – тебе по хрену мир и люди. Ты не будешь счастлив, достигая чужих целей, поскольку тебе насрать на мнение тех, кто их ставит. Но ты не удосужился определить свою. Коли так, – плыви по течению. Блистательно просрав первые тридцать три года, начинай делать то же самое со вторыми. Не факт, что их будет столько же, но… Счетчик пошел».
Я сплюнул и пнул стакан. Жалобный звяк из темноты. Восточные мудрецы оказались не правы – не иметь желаний может быть так же хреново, как иметь.
С почти физическим ощущением утекающего времени я вернулся в здание и поднялся к себе. Спать. Утро вечера мудренее.
Пятница. Утро, 05.15.
Саша не подвел – в пять пятнадцать меня разбудила эсэмэска. Потянувшись, прочтя и запомнив, я удалил послание. И, отдернув плотную штору, впервые в жизни посмотрел на город с высоты пятьдесят шестого этажа. Санталия открылась во всей красе – прямые проспекты, зеленые бульвары и лабиринты старого города. Если не знать, как это выглядит с земли, в город вполне можно было влюбиться.
Разминка, душ, короткие сборы. Оставив грязное содержимое в номере, я взял только сам чемодан. Без него турист в аэропорту выглядит как святой отец в борделе.
