Машина съехала с дороги, встала. С нее соскочили трое, рассыпались по сторонам.
– Встать, мать твою! – пролаяли совсем рядом. – Оружие оставить на земле!
Илья чуть не захлебнулся от обиды. О сопротивлении речь не шла. Будь он один, стоило рискнуть, но с ним была женщина. Олеся плакала, свернувшись в клубочек и закрыв лицо ладонями. Позаботился, называется, об их общей безопасности!
– Спокойно, милая, спокойно… – шептал он, обнимая ее за талию. – Вставай, они не будут стрелять, мы сейчас что-нибудь придумаем…
Он поднялся, исподлобья глядя на врагов. В душе поднимался какой-то полный мрак. Хлопцы были бравые, не отнять. Молодые, хотя и не очень, крепко сбитые, в потертых комбинезонах – явно не новобранцы. У всех троих отливала свинцом щетина, и физиономии лучились звериным злорадством. Они окружили беглецов, наставили на них автоматы. «Ну, вот и все, – обреченно подумал Илья. – Плен-2. История повторяется в виде фарса».
– Шо, падлы, отбегались? – ощерился рыжий бес со шрамом поперек узкого лба. – Ну, все, трындец вам настал. И с дружками вашими будет то же самое.
«Хоть это радует, – мелькнула мысль, – что остальных пока не взяли».
– Смотри-ка, молчит, – оскалился рыжий. – Гордый, наверное. А дивчина ничего такая, есть над чем поработать.
Олеся задохнулась, прижалась к Илье. Он лихорадочно прорабатывал ситуацию. Парни не лохи, ведут себя грамотно, знают, что он тоже не лыком шит. Близко не подходят, хотя не против начистить ему рыло и хорошенько пощупать Олесю.
– Потом поработаем, – сказал подтянутый крепыш с тонкими губами и правильными чертами лица – похоже, старший, и поднес к губам рацию: – Висла, это Буг. Мы взяли двоих. Мужик и девка… Хорошо, понял вас, Висла, отбой! – Он покрутился по сторонам, ткнул подбородком в серые строения: – Туда их, хлопцы. Нечего маячить на виду. Свяжем, никуда не денутся.
Накачанный детина с рыбьими глазами выразительно повел стволом – а ну, пошел! Медлительность Ильи ему не понравилась, и он ударил в плечо прикладом. Илья поморщился – боль была чувствительная. Варианты не просматривались, во всяком случае пока. И какое-то предательское чутье подсказывало, что их не будет и в дальнейшем. Муть засасывала, от безысходности опускались руки.
Они брели к строениям. «Не оглядываться!» – орали сзади. Один шел вплотную к ним, дыша в затылок, остальные по флангам. До входа в ближайшее строение оставалось метров шесть. Крыльцо просело, почти полностью сгнило. Единственная ступень была переломана посередине. Из всех щелей неудержимо рос бурьян.
– На месте! – приказал старший. – Стоять, говорю, не шевелиться! Мутько, проверить строение.
Пришлось остановиться. Илья крепко сжимал руку Олеси, поглаживал ее дрожащие пальцы. Рыжий бросился исполнять, подбежал к крыльцу. И вдруг начал ругаться, приплясывать, потом кинулся в сторону и принялся вытирать о траву подошву ботинка.
– Мутько, какого хрена? – не понял старший.
– Гы-гы, в дерьмецо наступил, – гоготнул здоровяк с рыбьими глазами. – Мутько, ну, ты и снайпер в натуре… – потянул носом старший. – Фу, а дерьмецо-то человечье…
Сделать удручающие выводы они не успели. Из леса ударили автоматные очереди! Илья схватил в охапку девушку, повалил в траву. Пальба рвала пространство. Стреляли как минимум из трех стволов. Ни с чем не перепутать родное звучание автоматов Калашникова! Он упал на Олесю сверху, закрыл ее своим телом. Старший затрясся, а затем упал с переизбытком свинца в голове. Обладатель рыбьих глаз проделал впечатляющий прыжок в сторону, но уберечься не смог – ему досталось сразу несколько пуль. Ахнул рыжий Мутько – как-то не вспоминалось уже про ногу, влезшую в дерьмо. Он развернулся в прыжке, наставил на лес десантный автомат. Автомат вырвало из рук, несколько пуль попали в бронежилет, одна в незащищенную шею. Кровь брызнула, как из садового шланга. Он беспомощно замахал руками, сделал шаг назад и рухнул на землю.
Илья бросился к здоровяку, который с кряхтением поднимался на колени – все пули попали в бронежилет, парню было больно, но воевать мог, – и вырвал из его рук автомат, на это не требовалась уйма усилий. Здоровяк зашипел, как гадюка, потянулся к подсумку на поясе, где, по-видимому, лежали гранаты. И тогда Илья выстрелил ему прямо в голову – без жалости, врага надо уничтожать. И все же запомнилось растерянное лицо за миг до выстрела, жуткая паника в глазах, которые перед смертью стали не рыбьими, а человечьими…
Он бросился к Олесе, помог ей подняться. У девушки отнимались ноги, она уже ничего не понимала. Из леса выбрались какие-то личности – трое мужчин в рваных обносках, с автоматами. От них не исходило никакой угрозы – стволы смотрели в землю. Они подходили ближе, неуверенно улыбались. Что-то напомнили ему эти изможденные лица, сальные волосы – он испытал удивительное дежавю, даже голова закружилась. Более того – лицо мужчины, который подходил первым, было ему отдаленно знакомо! Нет, они не общались тесно, просто иногда мельком виделись. Да и лицо второго, третьего…
– О боже, мужики, вы из «Олимпика»… – растерянно пробормотал Илья.
– Да, Ткач, твоими молитвами. Приятно, что узнал, – отозвался севшим голосом мужчина. Он выглядел очень плохо – было видно, что много дней голодал и занимался непосильным трудом. – Ну что ж, теперь мы квиты. Ты нам вчера удружил, сегодня мы тебе…
Он протянул руку, и Илья с чувством пожал ее. Бывают же такие чудеса на белом свете. Мир тесен, и одного поля ягоды всегда оказываются вместе – их что-то притягивает! Захотелось смеяться, пуститься в пляс. Подошли двое других – такие же худые, анемичные, но пока еще способные держать оружие.
– Колодяжный, – представился первый. – Лично не знакомы, не свела нас судьба в этом проклятом бараке. Ты с Литвиненко общался, со Степкой Богомолом, с этим «ботаником»… как его… Ратушняком… Погибли все твои кореша, а ты в бега подался… И надо же какой сюрприз, вернулся, чтобы спалить этот лагерь…
– Рябченко, – представился второй – суховатый, сдержанный.
– Колесников, – протянул руку третий – с заплывшим глазом и с изувеченными артритом пальцами. Он покосился на Олесю, улыбнулся как-то застенчиво: – С девушкой, стало быть, гуляем, братишка…
– От поезда отстали, – объяснил Илья.
– Бывает, – кивнул Колодяжный. – Мы из ополчения. Служили в одной роте. Я и Колесников – минометный взвод, Рябченко – снабженец. Батарея в мае меняла позицию, встали на ночь в Привязово, поели – как раз полевая кухня с Рябченко прибыла, тут хохлы и налетели. Линию раздела тишком перешли и батарею нашу – в клочья. На грузовике были, потому и не стали убивать, в плен взяли – на нем же и рванули обратно через кордон. Стыдобушка, короче, проворонили мы их, позволили взять себя «тепленькими». Так оно и правильно, бдительности никакой, пацаны в перемирие поверили…
– Но как вы здесь очутились? – недоумевал Илья. – В такой дали от «Олимпика»… Вы же ходить-то толком не могли, мужики.
– Сноровку проявили, – усмехнулся Колодяжный. – Вы охрану в лагере положили, там оружия до хрена валялось. Ну, мы набрали – и в лес. Всю ночь тащились четко на северо-восток, почти не отдыхали, чуть не сдохли, блин, от напряга… Утром угнали тачку, какое-то старье, у автосервиса ночевала – и уже на колесах поперли. Кто будет останавливать такой хлам? А ее, по ходу, не зря к автосервису пригнали – еле живая была, аккурат перед мостом тормозной шланг лопнул. – Колодяжный кивнул на противоположный берег: – Мы с дороги ее скатили в овраг, и через мост пешком. Смотрим, сараюшки разбитые – давай, думаем, отдохнем. А если что, можно из них сразу в лес – там окно есть…
– У мертвеца в «Олимпике» бабок одолжили, а там, где СТО была, в магазинчике отоварились, наелись до отвала… – подхватил Рябченко.
– Вас Колесников заметил, – сказал Колодяжный, – вы как раз на мост бежали. Ну, и решили мы от греха подальше в лес из сарая свалить – мало ли что. А потом эта бодяга началась, «укропы» понаехали, царствие им небесное…
– Спасибо, мужики, – с чувством поблагодарил Илья. – Выручили, ей-богу выручили. И что дальше делать собираетесь? Драпать пешком к нашим? Не дойдете. Давайте с нами. Где-то ребята из моей группы на машине бродяжат, надо только найти их. Потеснимся, всем места хватит.
– Мы согласны, – пожал плечами Колодяжный, и остальные утвердительно закивали. – Если честно, сил осталось только в машину забраться…
– Тогда идем отсюда…
И снова все пошло не так. Еще одна машина вылетела из леса и подалась к мосту. Теперь микроавтобус – битая древняя иномарка. Из окон стреляли. Это уже чересчур! Первым делом Илья повалил остолбеневшую Олесю на землю, крикнул, чтобы лежала. Хорошо, что не расстался с автоматом покойного здоровяка. Все присутствующие падали, открывали огонь. Впрочем, не все. Корчился Рябченко, подтянув ноги к животу, беспомощно хлопал ртом – пуля попала в живот. Остальные с остервенением стреляли. Огонь из трех стволов принес результаты. Микроавтобус не доехал до моста, завилял, съехал на обочину. Отъехала дверца, и из салона полезла вооруженная публика в защитных комбинезонах. Их было не меньше дюжины! Бойцы рассыпались, стали перебегать к мосту, ведя огонь. Храбрые какие, черти! Илья крикнул Олесе, чтобы отползала к лесу, на дорогу – по-пластунски, не поднимая головы. Она плакала, но ползла. Вокруг выли пули.
