Роскошная баня. У иных и дом не многим крупнее. Щедрая каменка. Всю баню определяет удивительная щедрость; тут и веники, о которых следовало бы остановиться особо, и окно... действительно, настоящее окно, а не привычное "смотрило", что чуть побольше верхнего душника - располагается оно, правда, в самом низу, от уровня колен, зато выглядывает прямо в реку, улавливает солнечные блики от воды, позволяя поиграть им внутри, на стене. Потолок уже изрядно закопчен, но сажа еще не висит лохмотьями, и стены относительно чисты. По жердине связанные пучки трав - для запаха.
Парятся все разом. Едва ли не пятеро могут поместиться на пологе - широченной байдачной доске, протянутой вдоль всей стены, и еще трое, на пологе-лежанке от угла. Просторно, хватило место и на тяжелую длинную скамью - того же струганного байдака. Хозяин, по просьбе, поддает порциями из ковша на горбатую каменку - холм раскаленных булыжников, грамотно поддает - не в одно место, а расплескивая по всей ее ширине. Сразу бьет, поднимался кверху березовый дух (вода настаивается на свежих вениках), потом облаком опускается, прихватывает по-настоящему - густой нестерпимой волной, жирным тяжелым слоем жара сверху, от которого хочется сесть на корточки и дышать в миску с ключевой водой.
Все в возрасте, но без жировых наслоений на боках, тех, что у большинства современных мужчин, перескочивших 40-50 летний рубеж, принимают такие формы, что носят название "слоновьи уши". Поджарые, словно масть к масти подобрались - полный расклад "козырей".
Один, лежа на самой верхней полке, где нормальный человек и двух минут подобной пытки не выдержит (а всякого европейца придется на руках выносить), задрав ногу к потолку, лупит по ней сразу с двух веников...
Думается, ни одна баня со времен Отечественной не видела столько шрамов и отметин разом. Самые крепкие знания не книжные, они расписаны, располосованы по собственной шкуре. Некоторые, возможно, не были шрамами в полном их понимании - могли возникнуть от нарыва, от укуса какого-то зловредного насекомого или змеи, удара мелкого осколка, что пробил кожу, но не вошел глубоко, был выдернут самостоятельно, а след, от невнимания к нему, еще долгое время сочился... Отметины, похожие на ожоги, отсвечивали своей тонкой блестящей гладкой кожей. Сложно определить - где что, и осколки иной раз оставляют удивительные рисунки. А вот у того, что ухает вениками по ноге, шрамы расположились четко по кругу, будто проверили на нем испанский пытошный сапог - след, могущий озадачить кого угодно... и только очень редкий специалист определит, что нога побывала в бамбуковом капкане - изощренном изобретении кхмерских умельцев-партизан.
Просто знание - шелуха; слово прилепится на время и отпадет, если только жесткостью его не вбивать, не найдется такой учитель. Металл не выбирает кем ему быть. Отольют наковальней - терпит, молотом - бьет. Русский человек таков - просто слово, и пройдет срок - забудется, затеряется среди множества. Знание, подкрепленное конкретными примерами, удержится дольше, но самые крепкие - это вживленные под кожу, в кровь, те, что отметинами по душе, либо по шкуре...
Огнестрельные, осколочные, а только у одного Петьки-Казака ножевые. Но сколько! Мелких не сосчитать. Располосованы руки - большей частью досталось предплечьям, внешней их части, будто специально подставлял под тычки и полосования. Досталось и иным местам. Неглубокие, тонкие белые полоски, словно работали дети, и рванина, словно пришлось нарваться на чужого черта. Сам сухой, жилистый, загар какой-то неправильный - красный, не такой, как обычно липнет на тело слой за слоем, превращая его в мореный дуб, а нездешний, причем не всего и прихватило - в основном руки до плеч и лицо, словно не одну смену отстоял у топки, бросая в ее жерло лопату за лопатой.
А в пределе стол, а за дощатой стеной теплый день - до вечера далеко. И вот Петька-Казак, погруженный в себя, сосредоточенный, балансируя на мизинце тонкий кхмерский нож - "раздвойку", слушает словоблудия Лешки-Замполита - своего напарника времен Державы и времен сегодняшних - лихолетья, когда каждый рвет свой кусок...
Знание, что ты можешь убить сразу, не задумываясь, не относится к числу успокаивающих, но весьма дисциплинирует характер.
Особенно, если убивал.
Именно так. Сразу. Не задумываясь.
- Ну-ну...
Петька-Казак, хотя не смотрит волком и выглядит даже слишком спокойным, но с него вечно не знаешь - в какой-такой момент взорвется. В свои едва ли не полста, кажется подростком: юркий, непоседливый, а сейчас подозрительно невозмутимый - жди беды, вот что-то выкинет... Все время умудряется "выкинуть". И когда с вьетнамской спецгруппой, не от границ, а высадившись в заливе, осуществляли бросок через горные джунгли Камбоджи по вотчинам красных кхмеров к Пномпеню, и когда топтался по контрактам в Африке - пол континента исходил из любопытства - по самым злачным подписывался, да и сейчас, вернувшийся с очередного... - не берись, опять что-то было, выкинул! Не расскажет, так слухи сами дойдут - за ним обыкновенно шлейф тянется, только никак самого нагнать не может.
- На бесптичье и жопа - соловей! - резюмирует Казак.
Не дерись с лодочником, пока сидишь в его лодке. Не рискует Лешка-Замполит мять тему, что девку, комкает разговор, понимает - хоть и напарник, но всему мера... сворачивает желание (всем заметно), и разом перепрыгивает на иное, словно перемахнул через плетень совсем в другой огород.
- И как там у нас? В смысле - у них?
(Это он про Африку)
Петька немножко думает.
- Либо страшно скучно, либо страшно весело.
- Значит, как обычно...
Африка... Африка... А что, Африка? Тут и коню понятно, в Африке и без войны люди мрут, как мухи. В ближайшей высшей ревизии много недостач будет обнаружено по России, а там совсем оптовые замеры пойдут...
- До чего же в Африке все просто! - делится Замполит. - Набрать до сотни негритянских детишек, а там хоть половину из них поубивай в ходе обучения! Исключительно в воспитательных целях, - спешит добавить он. - Исключительно - в воспитательских! - повторяет с нажимом. - Это чтобы успеваемость повысить, чтобы остальные проникнулись учебным процессом.
- Ага! - соглашается кто-то. - Только какого черта чужими заниматься? Не пора ли на своих переходить?
- У своих тоже некондит отстреливать? - интересуется Казак.
- Шутите? - Леха смотрит в упор - подозрительно на Петьку-Казака, а на остальных мельком - как бы зажевывает.
- Угу.
- Ну и дураки! - восклицает Замполит. - Нашли чем шутить!
--------
ВВОДНЫЕ (аналитический отдел):
/25 июня 1998 года/
"Государственная Дума Российской Федерации разрешила взрослым вступать в половые сношения с детьми, которым исполнилось 14 лет. (До этого момента возраст половой неприкосновенности ребенка, оговоренный в ст. 134 УК РФ, был 16 лет.) С 16 до 14 лет понижен и возраст, с которого можно начинать развращать детей (ст. 135 УК РФ), не боясь быть за это наказанным. Против этого закона проголосовал только 1 (один) депутат. За -- 280. Еще 170 депутатов отсутствовали и не приняли участие в голосовании. Есть сведения, что закон пролоббирован высокопоставленными педофилами..."
(конец вводных)
--------
Жаждущий воды на свое поле, копать будет по старому сухому руслу, а не поведет новое. Разговаривали не "по-городски", не на телевизионном омертвленном наречии последних лет, въедавшемся в людей вроде язвы, а на природном - русском. Проскальзывали тональности Севера, певучесть Поволжья, и псковско-белорусский диалект, который сохранился лишь в тех местах, где так и не привился обычай пялиться в мерцающий выхолащиватель речи и смысла. Потому от "братчины" впитав природного, находясь в Москве или других крупных городах, ощущали себя как на чужом, не в живом русском поле, а средь жизни, словно бы изъятой, вывернутой и завернутой в целлофан, где половина мужиков ходила с видом, будто у них месячные, и закончились прокладки, еще одна, малая часть, напоминали людей, что держатся за счет сохранившихся у них ключей от сгоревшего амбара - лишь они придавали им уверенность неосознания, третьи... Третьих почти не видели. Но едва ли не все выговаривали слова, значения которых не вполне понимали, оттого еще более пустыми, "телевизионными" казались и заботы их. Их теленяни, без устали лепя новую модель мещанина, или, что вернее - "телемещанина", случайно ли, нарочно ли, но не придерживались ни русской речи, ни обычаев, - дикторы, начиная передачи, уже и не здоровались (что совсем не по-людски), штопали пустоту собственных речей чужими краткомодными словами, стараясь этим придать значимость. Телевидение вдалбливало новую модную фразу, то о "местах благоприятного инвестиционного климата" (а разуму незамутненному слышалось истинное значение: - "клизма и климакс"), то... Через месяц приходило время новой модной фразе, потом следующей... Сути они не меняли - их предназначение было служить дымовой завесой истинных действий.
