Оставаясь у машины, человек огляделся. От его внимательных глаз не укрылось ничего — ни старый, потрепанный грузовик, почему то незагруженный и стоящий так, чтобы при необходимости перекрыть выезд с площади. И трое в тяжелой, плотной одежде, какую носят местные горцы с винтовками Ли-Энфильд, которые здесь были еще в ходу. Но самого главного не было — знака опасности, знака отмены операции, который бы местные обязательно оставили бы, если бы здесь были британцы, если бы встреча была провалена. А это значит — можно идти.
Войдя в мадафу, человек резко остановился — два ствола были направлены на него, пистолет Маузер и пистолет-пулемет BSA. Люди, которые их держали, без сомнения пустили бы их в ход…
— Мир вам, именем Аллаха — спокойно сказал гость.
— И тебе мир, путник — сказал автоматчик, не опуская, однако своего оружия — что привело тебя в наши края?
— Дороги, ведущие к Аллаху трудны и опасны — ответил «доктор» — но я не из тех, кто сидит с сидящими.
— Проверь его — кивнул автоматчик.
Второй, с Маузером засунул его за пояс, наскоро и довольно непрофессионально обыскал пришельца, заглянул в портфель. Али отметил про себя, что хотя оружия у него не было — выхватить торчащий за поясом у того, кто его обыскивал Маузер, и отправить их обоих к Аллаху — дело пары секунд, не больше. Но он приехал сюда не за этим.
— У него ничего нет — закончив обыск, провозгласил второй.
Автоматчик отступил в сторону, давая гостю дорогу…
Помимо зала — а он в этот час в мадафе был полон, и у всех было оружие, за залом было небольшое помещение, имеющее два выхода — в мечеть и в мадафу. Именно там гостя ждал полновластный хозяин сих мест, один из наиболее авторитетных пуштунских племенных вождей, шейх Дархан — высокий, наголо бритый человек лет шестидесяти. Несмотря на свой возраст, человек этот способен был еще согнуть руками стальной лом и удовлетворить за одну ночь не одну женщину из своих наложниц. Помимо этого, шейх любил и умел воевать — его опасались даже британцы. Такие люди как шейх были основной причиной того, что британцы так и не осмеливались снова сунуться в Афганистан и захватить его силой, выйдя на границы с Российской империей. И это несмотря на то, что Афганистан находился в британской зоне влияния…
По правилам пуштунского гостеприимства гостю предложили чай и лепешку — гость здесь священен.
— Мир тебе, путник! — прогудел шейх, голос его был гулкими и громким, как рев быка — что заставило тебя искать встречи со мной?
— И вам мир, именем Аллаха уважаемый шейх — пришелец поклонился, прижав руку к груди, как это было здесь принято — я пришел сюда, чтобы предложить помощь вам и вашему многострадальному, разделенному границей народу. Любой пуштун, беден он или богат — прежде всего, свободен, так гласит Пуштун-Валлай. [Пуштун-Валлай — Кодекс чести пуштунов] Но как вы можете говорить о свободе, когда несвободны ваши братья по крови и по родству, что находятся по ту строну границы?
— Кто ты, путник? — спросил шейх — ты осмеливаешься говорить дерзкие речи!
— Я из тех, кто приходит с севера, шейх — просто ответил Али.
Такого ответа шейх не ожидал — он задумался, поглаживая длинную, смоляную бороду.
— Ты не похож на тех, кто приходит с севера. Больше ты похож на одного из нас. Да и те, кто приходит сюда с севера, обычно приходят с оружием в руках.
— Я турок по рождению — гордо ответил человек — но я подданный белого царя и воин его великой армии. У меня нет оружия, мое оружие — слово.
— Мой отец был на севере… — задумчиво проговорил шейх — он говорил, что на севере от нас расположена огромная страна, что она столь велика, что ее не проехать ни за день, ни за два, ни даже за неделю. И во главе ее стоит белый царь, справедливый и мудрый, пекущийся о благе своего народа…
— Сейчас, когда есть самолеты, путешествовать по моей стране можно намного быстрее — с усмешкой ответил Али — но она и впрямь велика и могуча, хвала Аллаху. И про белого царя ваш отец сказал совершенно верно.
— Ты правоверный? — сразу отреагировал на славицу Аллаху шейх.
— Да, я правоверный, и скоро настает время намаза. Вы позволите совершить намаз вместе с Вами, шейх?
— Отказать правоверному в его желании обратиться с молитвой к Аллаху страшный грех, тот кто это сделает, вымостит себе дорогу в ад камнями величиной с гору. Но разве белый царь позволяет правоверным совершать открыто намаз?
— Белый царь, хоть и не является правоверным, но уважает истинную веру. Ни один правоверный подданный белого царя не испытывает неудобств потому что он правоверный.
— Англизы говорят другое…
— Англизы лгут — безапелляционно заявил Али Халеми, конечно у него здесь и сейчас было другое имя, но это был именно Али Халеми, капитан военно-морского спецназа направленный сюда для выполнения специального задания — англизы лгали вам всегда, они стравливали и стравливают наши народы годами и десятилетиями. В той стране, откуда я родом никто не преследует за веру. Господь един и каждый вправе обратиться к Богу по вере его.
— Ты красиво говоришь, незнакомец — было видно, что шейх не уверен в своей правоте — но как же быть с тем, что подданные белого царя убивали наших братьев по крови и вере? Это было совсем недавно, незнакомец…
— Я был там, эфенди! — спокойно и твердо сказал Али — я сражался за свою землю с оружием в руках, я защитил ее и горжусь этим! Возможно, при этом я убивал и правоверных, и даже пуштунов, если они там были! Но разве кодекс Пуштун-Валлай не говорит о том, что каждый взрослый мужчина должен с оружием в руках встать на защиту родной земли, если на нее пришли захватчики?
— Ты убивал наших! — тот, кто его обыскивал лапнул рукоять Маузера и замер, остановленный взглядом шейха Дархана…
— Твои дела опережают твои мысли Абдалла — веско проговорил шейх — и это плохо. Смири коня гнева своего уздечкой благоразумия. Изволь уважать своего врага, ведь настоящий воин уважает даже своего врага, если тот достоин уважения. Пуштун-Валлай — это кодекс чести и любой мужчина имеет право жить по нему, даже если он и не брат по крови нам. Ты прав, незнакомец, ты правильно поступил, взяв в руки оружие, когда на твою землю пришли враги. Но и мы правы, когда хотим получить кровь за кровь, пролитую нашими братьями на твоей земле.
— Но разве ваши братья сражались за свою землю, эфенди? Разве ваша земля свободна и за нее не нужно сражаться? Разве ваш народ не разделен границей? Если вы боитесь сразиться с англизами, чтобы освободить всю свою землю — почему же вы обвиняете меня в том, что я не боюсь воевать за свою землю, эфенди…
Тяжелое молчание повисло в душной, темной комнатке…
— Что ты хочешь, незнакомец? — спросил, наконец, шейх Дархан.
— Я пришел, чтобы сказать вам: хотя ваши мужчины взяли в руки оружие, и пришли с ним на нашу землю — белый царь не держит на вас за это зла, он знает тех, кто злоумышлял против него. Даже когда он приказал отомстить за свой народ и свою землю — то приказал бомбить только военные базы и лагеря душманов, ни одна бомба, ни одна ракета не упала на мирные кишлаки. Белый царь готов помочь вам освободиться от власти англизов и воссоединиться всему пуштунскому народу в единых границах, он готов дать вам деньги и оружие. Хорошее оружие, и его будет очень много.
— А что будет нужно белому царю взамен? — недоверчиво спросил шейх Дархан.
— Белому царю ничего не нужно от пуштунского народа, у него и так достаточно подданных. Он хочет наказать лживых и подлых англизов, клявшихся ему в мирных намерениях, а потом вероломно посягнувших на его землю и его подданных.
Шейх задумался. Здесь и сейчас решалось очень многое. Англизы действительно лживы и подлы, в то же время его отец рассказывал, что те, кто живет на севере не такие, что они — честные люди и достойные уважения воины. Кодекс «Пуштун-Валлай» позволял брать деньги за кровь в качестве выкупа, а тут предлагают даже не деньги — оружие, которое пойдет на правое дело. Возможно, что и рассказы англизов про то, как угнетают правоверных в империи белого царя — тоже ложь, ведь лжец не может не лгать. И шейх принял решение…
— Ты говорил, что ты правоверный, незнакомец…
— Хвала Аллаху…
— Тогда, мы вместе с тобой совершим намаз. И после этого, я скажу тебе свое решение. Скажи, как обращаться к тебе?
— Меня зовут Карим
Картинки из прошлого. 06 сентября 1992 года. Монтемаджоре Белсито, Сицилия
В пункт их назначения дорога вела уже похуже — но тоже приличная. Монтемаджоре Белсито — одна из тех захолустных деревень, в которых проживает несколько сотен жителей и которые и составляют саму суть этого сурового края. Старинные, сложенные из камня дома. Небольшая деревенская площадь с обязательным католическим приходом и тратторией, перед которой целыми днями сидят старики и режутся в трик-трак. Жители, у которых omerta, закон молчания, впитывается с молоком матери. Женщина здесь не покажет полицейскому, кто убил ее мужа, отец не покажет на убийцу сына. С ними разберутся потом. Сами. Если смогут. А если не смогут — значит, так тому и быть…
