Воцарился ад. Под обрывом метались люди, не зная, куда бежать, стреляли в белый свет, но пока еще не распались на отдельные «обороняющиеся» группы.
– Мужики, я их вижу, я их сниму! – рычал Крикун, переворачиваясь на спину и вскидывая «М-4». – Гасите толпу! – И стегнул короткой очередью, затем еще одной, другой, третьей; злобно засмеялся, когда покатилось по камням тело, за ним второе, а за телами – целая вереница камней…
Ничего этого Андрей уже не видел. Ударили дружно, в три ствола, по мечущимся в панике фигуркам: Проценко – в голову колонны, Генка – в хвост, Андрей – по самому сердцу. Сколько их там было – не меньше сорока? Вот уж действительно, всех тараканов не раздавишь… Люди валились охапками, немногие успевали выстрелить. Споткнулся коротышка, кто-то налетел на него, оба рухнули и уже не встали. Толпа распалась, кто-то бросился к парковке, но Проценко их свалил. Четверо метнулись обратно, к мосткам, Генка подстрелил одного, но остальные вырвались и побежали, вопя во все горло. И вдруг прочертилась огненная дуга со стороны камней, опоясывающих мостки. Рвануло впереди бегущих. Кто-то рухнул с перебитыми ногами, остальные помчались обратно. Джон воспользовался подствольником, молодец! Но не все поддались панике. Несколько человек – они кого-то прикрывали собой – побежали по узкой тропе в восточном направлении – к заливу, где стояла яхта. Он начал стрелять прицельно, в кого-то попал…
И вдруг мимо Андрея со свистом пронесся здоровенный булыжник и бухнулся на тропу. Следом еще один, едва не зацепил. Осыпь, учиненная падением тел и казавшаяся локальным недоразумением, превращалась в ощутимый кошмар. Он оглянулся… и со страшным воплем «Мужики, уматываем отсюда!!!» скатился с обрыва на тропу. Вскрикнул от боли Проценко – достало парня. Но не летально, спрыгнул вместе со всеми. Бежали, пригнувшись, стремясь уйти на безопасное расстояние. Камни катились с обрыва – много, дружно, страшно… Оставалось лишь в атаку, больше некуда! Все сообразили, даже Крикун, всю жизнь переводящий мыслительные процессы на других. Орали что-то жуткое, похабное, перепрыгивая через мертвые тела, перезаряжали, стреляли на бегу. Мишени плясали перед глазами. Наиболее хладнокровные охранники продолжали прикрывать босса, они уже продвинулись по тропе. Периодически кто-то оборачивался, огрызался очередью. За ними бежали остальные. И тут до ясных голов дошло, что их преследует не бог весть какая армия. Громовой голос что-то проорал – приказал прикрыть отход. Притормозили несколько человек, замыкающих отступление, развернулись, стали беспорядочно стрелять… Андрей заметил краем глаза, как где-то справа спрыгнул с обрыва Джон (нормальный парень, хотел примкнуть к переделке), но неловко приземлился, оступился, треснулся затылком о скалу, покатился, ломая ребра…
– Черт, меня ранили!.. – сдавленно выплюнул Генка, валясь на бок. Жар ударил в голову.
– Куда?! – проорал Андрей, хлестнув очередью.
– В ногу… Ой, зараза, как больно…
– Оставайся на месте, никуда не ходи… Мужики, в рукопашную!!!
Это было что-то ужасное, нереальное. Жалкая кучка десантников с ревом, матюками, со звериной свирепостью, рожденной отключенным сознанием, набросилась на наемников Сабатеро. А ведь тех оставалось не так уж мало! Но – налетели, смяли, затоптали. Каждый бился за десятерых, отвешивая удары направо и налево.
– Помидорная баталия, итить ее мать!!! – хохотал Проценко, орудуя прикладом. Не выдержал приклад, он выхватил из-за пояса пистолет, разрядил обойму в несущегося на него громилу. Схватился в отчаянной рукопашной с тремя отморозками, решившими, что они могут с ними справиться…
Андрей прокладывал дорогу короткими очередями, отпрыгнул, как кенгуру, когда извивающийся на земле раненый едва не полоснул ему ножом по сухожилиям на лодыжке – еще чего не хватало! Раздавил ему грудину каблуком. У Крикуна иссякли патроны, он перехватил автомат за ствол, врезал по виску подвернувшемуся негру, захохотал, когда тот сделал вполне акробатический кульбит, и помчался на его товарища, выхватывая нож и рыча, как взбудораженный лев… И пошатнулся, когда в него вонзилась пуля. Недоверчиво взялся за бок, сморщился от боли. Испуганно вскрикнул, когда попала вторая. Задыхался, кровь сочилась с губ. Он сделал неуверенный шаг, рухнул на колени, затем уткнулся лбом в траву…
– Не-еет!!! – остервенело завопил Андрей. – Леха, твою мать!!!
Разум померк окончательно, остался лишь злобный профессионал. Куприн откатился, уходя от автоматной очереди, вбил в автомат последний магазин и ударил веером, кося мечущихся и убегающих.
– Андрюха, догоняй наркобарона… – хрипел Проценко, отбиваясь от наседающих бандитов. – Догоняй, не смотри на меня, я сам справлюсь… Ты, главное, не останавливайся…
Стрелять туда было бессмысленно – Андрей мог зацепить Проценко. Ладно, не маленький, справится. Он помчался по тропе, обливаясь потом. Приближался заливчик, имеющий связь с основной бухтой. Вот уж воистину, бухта радости… Куприн бежал, не чуя ног. Все тряслось, плясало перед глазами. Так нельзя, так он быстро станет никаким… Он свалился на колено, бросил автомат, стиснул ладонями виски. Нужно сконцентрироваться…
К бухте подбегали человек десять-двенадцать. Они оторвались метров на сто, уже топали по причалу, явно кого-то прикрывали. Он схватил автомат, начал целиться. Нет, в «именитую личность» не попасть, ее надежно загораживали. Рубанул со злостью – кого-то выбило из цепочки, покатился по причалу, а с причала – в воду – бултых! Приятного купания, как говорится. С мозгами он точно рассорился; помчался по дорожке, с удовлетворением отмечая, что открывается второе дыхание. Выскочил из-за камня… и метнулся обратно, когда пули взрыли дорожку под ногами – дескать, за черту не заступать. Высунулся, выдал очередь, чтобы не так обидно… и щелкнуло в аппарате, патроны кончились. Бывает, вечен в этом мире только хаос.
Андрей с раздражением отбросил автомат. Ситуация представлялась щекотливой. Люди топали по трапу, связующему причал с задней палубой роскошной белоснежной яхты. Вот так, стало быть? Собрались дать тягу на посудине для перевозки богатых? Больше не на чем? Сквозного прохода нет, повсюду скалы? Он машинально пересчитывал их. Двое, четверо, шестеро… Кто-то уже карабкался в рубку, запускал мотор. Обычно такие штуки не долго заводятся – сели, повернули что надо, и поехали… Автоматчик сидел на коленях особняком от группы людей, долбил по тропе упругими очередями – прикрывал погрузку. Загрузились десять рыл. Автоматчик смотал швартовый канат, кувыркнулся за фальшборт – одиннадцатый. Андрей невольно задумался: интересно, этим людям станет стыдно, если они узнают, что их преследует один-единственный майор специального подразделения элитных войск России?
Он прижался затылком к скале, перевел дыхание. Возбуждение не унималось. Для чего тогда все жертвы, за что страдали, терпели лишения? Чтобы вот так, безнаказанно ушел какой-то упырь, о котором Андрей толком не знал и на которого ему было в высшей степени плевать? Но раз уж начали…
Деваться некуда. Памяти Лехи Крикуна посвящается…
Яхта уже уходила, мотор работал почти бесшумно. Над местом боя зависла подозрительная тишина. Постреливал для острастки автоматчик с кормы яхты. Пули трепали причал, рикошетили от скал. Андрей оторвался от скалы и побежал в другую сторону, напевая про себя: «Уходит бригантина от причала, мои друзья пришли на торжество». Вскарабкался на камень, затем на соседний, одолел еще парочку и распластался на вершине гребня. Яхта проплывала мимо. Автоматчик продолжал палить по причалу – втемную, на шару. Понравилось, видать. Не судно, а произведение искусства. Идеальные очертания, стреловидный нос, обтекаемость, как у космического челнока. Ничего излишнего, конструктивно вздорного – просто совершенное изделие для покорения водного мира. Надпись на борту – «Санта Лючия». Судно приближалось – чтобы попасть в соседнюю бухту, а из нее в открытое море, ей нужно было пройти рядом с берегом. Стихла стрельба, на корме за фальшбортом прятались несколько человек, вели наблюдение за причалом. На Андрея никто не смотрел. Он вздохнул, стащил с себя гидростойкую накидку и практически бесшумно ушел под воду…
В подводном мире было тихо, глухо, как в танке. Лишь где-то в стороне приглушенно урчал мотор. Он плыл, не выныривая, сильными гребками перемещая тренированное тело. Расчет оказался точен – через несколько мгновений он увидел впереди себя стальную махину. Теперь предстояло самое трудное – поднырнуть под киль и оказаться на левом борту, пока его не успело перерубить винтом. Куприн втемяшил себе в голову, что левый борт – это то, что надо. Внимание пассажиров яхты занято тем, что творится справа. Запас воздуха в легких еще оставался. Он подался вниз, яростно заработал руками и ногами, рвал жилы… Успел! Всплыл на левой стороне, хватая воздух, начал судорожно искать, за что ухватиться. Страх пронзил – а если не за что?! Он ощупывал гладкий, скользкий борт, углубления для иллюминаторов, а яхта уже уходила – он не сможет тягаться с ней в скорости. Еще несколько метров – и его просто затянет под винт! Паника охватила нешуточная, он сдирал пальцы… и ухватился за выступ в кормовой части – очевидно, отверстие для слива воды. Всунул руку туда поглубже, передохнул, принялся осматриваться. Потянулся вверх, выламывая кисть из сустава, и схватился – во что уже и сам не верил – за свисающий с борта канат. Но радость оказалась преждевременной. Канат был закреплен лишь с одного конца. Он скользил по палубе, и Андрей опять оказался в воде. Толчок, фиксация – слава богу! Он впивался в канат всеми конечностями, с удовольствием вцепился бы и зубами, а яхта тащила его в открытое море. Избавившись от страха, Куприн убедил себя, что можно и так, ничего страшного, он продержится какое-то время. Пусть яхта отойдет подальше, пассажиры успокоятся, притупится бдительность…
