Откуда-то снизу раздалось несколько выстрелов из пистолета, потом автоматная очередь, и все стихло.
Матвей прошел в прихожую, заглянул в глазок и, увидев поднявшегося на площадку Дешина, открыл дверь.
– А ты чего так быстро? – удивился он.
– Я не участвую в операции, – проходя в коридор, ответил тот. – Это же не моя тема. Или забыл?
Зайдя в гостиную, Дешин замер на месте, разглядывая труп Рукава. Потом обернулся:
– Твоих рук дело?
– Он последним уходил и услышал, как я тебе звонил…
– Там не было Шатуна.
– Он тут лежит. – Матвей перешагнул через Рукава и показал взглядом на перевернутый стул и лежащего рядом Шатуна.
– Тоже ты?
– Нет, он умер, как узнал, что его решили убить.
– Хочется верить, но не могу. – Дешин подошел к трупу и заглянул в лицо. – Мне-то хоть скажешь правду?
– Точно тебе говорю. У меня и запись есть. – Матвей протянул ему телефон Шатуна.
– Ладно, – отмахнулся Дешин. – Отдашь майору Мысову.
Матвей мог рассказать Дешину о том, как на самом деле скончался Шатун, но не исключал, что квартира до сих пор на прослушке.
Уже вечерело, а Доброходова так и не вызвали на допрос. Зато принесли передачу от Аленки, что немного подняло настроение. У него текли по щекам слезы умиления, когда он читал ее письмо.
«Я буду ждать тебя и, по мере того как будут давать разрешение, приезжать в лагеря, – писала она. – Там и распишемся, иначе не дадут провести вместе время…»
Добрый отложил письмо в сторону и потянулся за очередным апельсином. Неожиданно он почувствовал тошноту, снова сел и усмехнулся про себя: «Ничего удивительного – после тюремной баланды три апельсина и банан навернуть».
Тем не менее ему становилось все хуже и хуже. Прошло еще немного времени, и он, не разуваясь, скорчился калачиком на кровати. Подтянув ноги к животу и обхватив колени, Добрый завыл. Боль была до того нестерпимой, что он вцепился зубами в подушку. Между тем изо рта вдруг вылетела оранжевая струя зловонной жидкости. Он весь покрылся испариной. Руки тряслись, перед глазами все плыло.
«Стоп, а откуда Алена узнала, что я здесь? – неожиданно подумал Добрый и сел, на какое-то время забыв о боли. – Да ведь меня отравили!»
Он схватился за спинку кровати, с трудом встал и на негнущихся ногах, опираясь о стенку, пошел к раковине. Трясущимися от страха руками открыл кран. Отдающая железом вода была холодной, и от этого ломило сломанные зубы. Наполнив через силу желудок, он навис над унитазом и сунул два пальца в рот. Его вновь вырвало. Он раз за разом повторял эту процедуру, пока вконец не обессилел. Потом подошел к дверям и стал стучать.
Лязгнул засов, в окошке появилось лицо коридорного:
– Чего надо?
– Меня отравили, я умираю, – сползая на пол, прохрипел Добрый.
Вскоре в камеру в сопровождении двух конвоиров пришел мужчина в белом халате.
– Переверните его на спину и задерите рубашку, – распорядился он.
Но Добрый сам сумел это сделать. Доктор стал давить на живот и задавать вопросы, где больно, а где нет. Потом выпрямился:
– Рвота, значит, была.
– Я желудок промыл…
– Чем же вы могли отравиться?
– Апельсины, – указал взглядом Добрый на лежавший на столе плод. – Две штуки съел и банан.
– Это не отравление, – покачал головой доктор. – Ваше нервное состояние и пища, которой вы питались до этого, дали такой эффект.
– Да говорю же, – простонал Добрый. – Возьмите на экспертизу. Мне есть кого бояться.
– Узнав, что ты в одиночной камере, я сразу об этом догадался, – кивнул доктор.
Вскоре Добрый сменил камеру на больничную палату, где ему сделали промывание желудка, потом мучили в клизменной. Наконец, поставив капельницу, оставили в покое. Лучше ему не становилось, хуже тоже. Сознание то путалось, то приобретало ясность.
Под вечер в палату зашел врач.
– Результаты анализов будут только завтра, – с шумом перевел он дыхание. – А сейчас тебя допросит следователь по поводу отравления.
Едва он исчез, как появился уже знакомый майор юстиции. Устроившись на краешке кровати напротив, он некоторое время с задумчивым видом смотрел на Доброго, потом встал, подошел к окну:
– Передача была от гражданской жены?
– По крайней мере там было от нее письмо, – простонал Добрый.
– Уверен, что это ее почерк? – допытывался Мысов.
– На все сто, – еле слышно ответил Добрый, наблюдая за пузырьками во флаконе.
– Сегодня убили твоего адвоката, – ошарашил его Мысов. – Возможно, вначале преступник хотел через нее передать тебе отраву.
– Теперь все ясно. – Добрый скрипнул обломками зубов и застонал: – Надо проверить, жива или нет Алена!
– Почему ты думаешь, что ее убили?
– Это все Сухарь, – словно не слыша следователя, хрипел Добрый. – Только как он узнал про Алену?
– Лидия Васильевна знала, – ответил Мысов. – Ты ведь подозревался в убийстве по неосторожности, и свидетелем у тебя проходила эта девушка. Я поднимал архивы и рассказал ей об этом…
– Выходит, Сухарь сначала вычислил адвоката и вынудил ее рассказать, от кого не покажется странной передача. Ведь он знает, что я настороже. – Левой рукой Добрый схватил одеяло и сжал его в кулак. – Потом он поехал в Вышний Волочок. Сегодня понедельник. Наверняка Алену он там уже не застал и стал пытать родителей. Те дали ее московский адрес, а потом…
– Хочешь сказать, он вынудил написать тебе письмо, а потом убил? – догадался Мысов. – Нет. Просмотрел я записи на проходной. Она лично принесла пакет.
Дешин стоял напротив входа в ОВД и о чем-то разговаривал с Мысовым.
Завидев направляющегося в их сторону Матвея, оба полицейских как по команде развернулись в его сторону.
– Привет, бездельники! Бандиты в Москве кончились?
– Ты это к чему? – прищурился Дешин.
– На вас с козырька капель капает, – неожиданно заметил Матвей.
Полицейские отошли от стены.
– Не пойму, вы чего такие озадаченные? – насторожился он, наблюдая за тем, как Дешин стряхивает с шапки воду.
– Доброходова пытались отравить, – сказал Мысов.
– Как? – удивился Матвей. – Он же в изоляторе.
– Ему передали апельсины, в которых оказался яд.
– Кто передачу приносил?
– Его подружка, – пожал плечами Мысов. – Сейчас в розыске. И то дело бы с мертвой точки не сдвинулось, если бы наши бабенки на досмотре, как говорится, не «угостились».
– В каком смысле? – не понял Матвей.
– Съели по апельсину, – пояснил Мысов. – В общем, жадность двоих до реанимации довела.
– А подружку Доброходова зовут Алена Синицына? – попытался угадать Матвей.
– Точно! – Дешин наконец водрузил на голову шапку. – Та самая, которую к тебе Шатун приставить пытался.
– Не факт, что Шатун, – переваривая услышанное, проговорил Матвей.
– Так или иначе, но ты не зря ее на дистанции держал, – вздохнул Дешин.
– Это дело рук Сухаря, – уверенно заявил Матвей. – Он каким-то образом вышел на нее и вынудил принести эти фрукты.
– Что я говорил! – воскликнул Дешин. – Перед этим была убита адвокат Доброго. По нашей версии, именно она назвала ему адрес его подруги.
– Все равно не надо сбрасывать со счетов и оставшихся на свободе людей Шатуна, – неуверенно произнес Мысов. – Хотя зачем им это надо?
– Я знаю ее адрес. – Матвей испытующе посмотрел на Дешина.
– Ну, так поехали! – Мысов аж подпрыгнул на месте.
– Ты следователь или опер? – уставился на него Дешин.
– А чего тут такого? – развел тот руками. – Начинал с оперов.
– Нет, надо шефу сообщить, – стоял на своем Дешин. – Ты же знаешь, как он к самодеятельности относится.
– Мне-то откуда знать? – удивился Мысов. – У меня свое начальство.
– Тем более.
– Кстати, в СИЗО внутреннее расследование проводят, – спохватился Мысов. – Я краем уха слышал, будто машина этой самой Алены под видеокамеру попала…
– И что? – напрягся Матвей.
– Пока она передачу носила, в ней ее какой-то мужик поджидал. Потом вместе укатили…
– Поехали, – решительно сказал Матвей и, уверенный, что все последуют за ним, направился к своей машине.
По дороге он купил в магазине бутылку вина.
– Это зачем? – удивился Мысов.
– Он поимку Сухаря сразу собирается отметить, – пошутил Дешин.
– Просто она еще неделю назад просила меня приехать, – стал объяснять Матвей. – Даже ключи дала. Я закрутился и забыл. Сейчас заявлюсь под этим предлогом.
– А мы, значит, тебя в машине будем ждать? – возмутился Мысов.
– А ты что предлагаешь?
– Брать ее надо сразу, и все, – заерзал на сиденье Дешин.
– Она, может, и не знает еще, что за фрукты передала, – не отрывая взгляда от дороги, возразил ему Матвей. – Мало ли вариантов, как Сухарь их ей подсунул?
