Боб повел стволом винтовки в сторону, нашел новую цель и снова почувствовал толчок отдачи. Двести метров, две десятых секунды и 173-грановая пуля, летящая со скоростью семьсот метров в секунду. Таблицы утверждают, что при такой дистанции и скорости она развивает энергию чуть ли не в три тонны на метр, и вот с этой самой энергией пуля сейчас вонзилась в человека, командира пулеметной команды, стоявшего рядом со своим уже мертвым командиром: она угодила ему в низ живота, разворотив все внутренности. Именно таким было действие этих больших пуль: они буквально взрезали человека, открывая всем находившимся поблизости самые интимные тайны его биологии; такой выстрел если и не убивал сразу, то приводил к смертельной потере крови за считанные минуты.
Боб моментально нашел следующую цель и за время, которого вряд ли хватит, чтобы мигнуть, выстрелил третий раз; еще один человек повалился наземь.
Северовьетнамцы не впали в панику, хотя у них не было шансов разглядеть Боба в тумане; звук выстрела гулко разносился над долиной и тоже не помогал точно определить местонахождение стрелка. Они знали только одно: он находится где-то справа. Кто-то спокойно отдал приказ, цепь рассыпалась, и люди начали высматривать цель. От колонны тут же отделилась группа, направившаяся вправо, чтобы обойти противника. Для подразделения, обладавшего опытом и профессионализмом, это было стандартное боевое действие.
Но Боб уже неслышно покинул свою огневую позицию, отполз в сторону, а когда почувствовал, что туман надежно скроет его, выпрямился во весь рост и пустился бежать. Он точно знал, что у него есть лишь несколько секунд на то, чтобы перебраться на новое место. Как они поведут себя? Смирятся с потерями и продолжат переход? Или выпустят отряды, чтобы усилить фланговое охранение? Или решат остановиться и потратить время на разворачивание минометов? Он не мог предсказать их дальнейших действий.
Он быстро пробежал сотню метров, на ходу засунув в патронник три новых патрона. Он не желал впустую тратить время, когда у него было столько целей. Это время было поистине драгоценным. Сбежав вниз по склону, он оказался на дне долины и побежал, пригибаясь, через заросли слоновой травы; это было странное, не принадлежавшее миру людей место, со всех сторон огороженное стеной испарений. В конце концов он оказался прямо на середине тропы, где не росла трава и потому был отличный обзор. Боб находился в трехстах метрах от головы колонны и различал в тумане только смутные тени. Быстро опустившись на одно колено, он навел прицел на эти тени, поместил одну из них в перекрестье прицела, немного приподнял перекрестье, чтобы дать поправку на расстояние, и нажал на спуск. Вполне возможно, что он стрелял в пень. Но тень упала, и другая, в которую он выстрелил долю секунды спустя, тоже упада. Он сделал еще два выстрела, а затем тени исчезли: или залегли в траве, или отступили, – он не мог разглядеть их действий.
И что дальше?
Возвращаться назад.
Фланговые уже вышли, но они будут продвигаться медленно, опасаясь встречи с большим отрядом.
Даже не пригибаясь, Боб со всех ног бежал сквозь туман. Внезапно в разрыве испарений появились солдаты Северного Вьетнама, и он рухнул на землю. Однако шквал огня не обрушился на него тут же: стрельба явно велась наугад, туда, где он, по догадкам стрелков, должен был находиться. Он видел, как трассирующие пули пролетали в доброй сотне метров за его спиной; расплывчатые, похожие на неоновый свет вспышки в тумане мелькали так быстро, что казались обманом зрения. Когда же пули вонзались в землю, они вздымали фонтанчики бурой воды. А затем стрельба прекратилась.
Он пополз дальше и, сделав крюк, добрался до очередного дерева. Быстро вставил еще четыре патрона в патронник М-40. Последний патрон он с силой прижал пальцем и задвинул затвор с таким чувством, будто закрывал дверь склепа.
Приклад винтовки снова прижался к щеке, а тут еще и немного посчастливилось: туман слегка разошелся, и он смог хорошо разглядеть противника. Офицер разговаривал по радиотелефону, а солдаты рассыпались цепью вокруг него. Боб убил офицера, убил двоих солдат. Затем у него получился прямо-таки прекрасный выстрел: он увидел пригибавшегося в поисках укрытия бойца с четырьмя зарядами для РПГ на спине, навел прицел на боеголовку и выстрелил. Эффект получился очень впечатляющий: от детонации взорвались все четыре реактивные гранаты, и в земле образовалась солидная воронка. Солдат разбросало по сторонам, несколько человек, возможно, были убиты взрывом.
Боб не тратил время на подсчет убитых, даже на то, чтобы быстрым взглядом оценить результаты стрельбы. Он снова полз через высокую слоновую траву, пот крупными каплями стекал по лицу. На этот раз он полз, как ему показалось, очень долго. Над ним свистели безадресно выпущенные трассирующие пули; сбивая высокую траву и яростно взвизгивая, проносились пули из автоматов. Однажды, когда стрельба на мгновение стихла, ему показалось, что он ощущает рядом с собой присутствие людей, и он замер, но ничего не произошло. Когда в конце концов он нашел несколько деревьев и смог вернуться к своей работе, то обнаружил, что ушел далеко за хвост колонны. Сквозь клубы тумана он смог разглядеть перед собой несколько человек, которые напоминали не столько солдат, сколько вьючных животных, так они были нагружены всяким снаряжением. Это было простое убийство; он не испытывал от этого никакого удовольствия, но и нисколько не стыдился своих действий. Есть цели? Сбивай их, вали их, устраняй их. Отрешившись от любых чувств, он делал то, что было необходимо.
* * *
Перед Хуу Ко, старшим полковником, возникла проблема. Дело было не в огневой мощи: ее, можно считать, и не было. Дело было в меткости.
– Брат полковник, – обратился к нему офицер, – когда он стреляет, он убивает нас. Он похож на призрак. Люди падают духом.
Хуу Ко внутренне кипел, но все понимал. При лобовой атаке его люди стойко сопротивлялись бы, отвечая огнем или кидаясь навстречу противнику. Это было бы сражение. А сейчас происходило нечто иное: ужасный туман, таинственные пули, которые со звонким свистом вылетали из-за белой завесы и с безошибочной меткостью находили офицеров и командиров, убивали их, а потом... а потом тишина.
– Может быть, их несколько? – предположил кто-то.
– Уверен, что их по меньшей мере десять человек, – подхватил другой.
– Нет, – отрезал Хуу Ко, – здесь только один человек, и у него только одна винтовка. Это магазинная винтовка, значит, это американский морской пехотинец, потому что их армия больше не пользуется магазинными винтовками. Это легко понять по времени, которое проходит между выстрелами, по отсутствию двойных выстрелов или очередей. Вы должны сохранять спокойствие. Он рассчитывает на то, что вы испугаетесь. Именно так.
– Он что, может видеть сквозь туман?
– Нет, сквозь туман он видеть не может. Совершенно ясно, что он находится в холмах справа от нас и, все время меняя позицию, выискивает разрывы в тумане. Там, где туман реже, он видит нас и стреляет. Прикажите людям залечь в траву; если они будут стоять, то погибнут.
– Брат полковник, может быть, нам лучше двигаться дальше? Сколько он сможет убить? Наша цель находится в конце долины, а не здесь.
Это был вполне резонный вопрос, и его с полным правом задал комиссар Тьен Фук Бо, замполит. Действительно, при некоторых обстоятельствах долг требовал от офицеров и солдат не обращать внимания на потери, если речь шла о выполнении задания. Заповедь номер один: защищай Родину; борись, не щадя жизни, за дело Народной революции.
– Но сейчас положение иное, – ответил Хуу Ко. – Дело в тумане и в меткости его стрельбы. Неприцельный огонь можно с полным основанием рассматривать как первый шаг к проигрышу сражения. Снайпер ведет бой, исходя из совсем иных принципов, как философских, так и тактических. Если отдельно взятый солдат чувствует себя мишенью, это заставляет его чрезмерно нервничать и лишает его уверенности в себе. На Западе это состояние называют паранойей, очень полезное слово, означающее болезненно чрезмерную боязнь за свою жизнь. Отвлеченно рассуждая, солдат пожертвует собой вместе с другими ради общего дела, идеи или судьбы задания, но не станет жертвовать собой как отдельно взятым человеком. Это слишком лично, слишком интимно.
– Хуу Ко прав, – поддержал командира его заместитель Нхоунг. – Мы не можем так просто смириться с потерями во время перехода, потому что это очень тяжело скажется на людях и к тому времени, когда мы доберемся до цели, они окажутся полностью удручены. Чего мы в таком случае сможем добиться?
– Вам решать, – сказал Фук Бо. – Но вы можете позднее подвергнуться критике и будете с прискорбием вспоминать об этом еще много-много лет.
Хуу Ко отлично понял намек: ему уже пришлось в течение девяти долгих месяцев подвергаться критике, когда он в 1963 году находился в лагере переподготовки, а подвергаться критике в вьетнамском значении этого выражения означало терпеть истязания.
