Бирюков скользнул лучом фонарика по потолку и обнаружил, что потолок выложен из кирпича в форме свода. Все гениальное, конечно, просто, но ведь свод легче выкладывать, вставляя кирпичи сверху, а тут сверху была твердь, кирпичи вставлялись сбоку, как бы с торца возводимого свода, по оси туннеля. Любящий поломать голову над тем, почему и каким образом что-то не разрушается, движется или движет, Бирюков мог чувствовать себя удовлетворенным — он сразу дотумкал, по какому принципу делалась кладка.
Но ведь эти кирпичи надо было еще затащить сюда, доставить каким-то образом раствор, не говоря уже о том, что надо было выносить вынутый грунт. Что и говорить, у людей хватало времени и энергии для созидания. Кто были эти люди, и когда возводилась кладка?
Чувствовалось, что воздух здесь затхлый, спертый. Бирюков несколько раз в своей жизни спускался в угольную шахту — здесь все ощущения были схожими. Постоянно хотелось раскрыть рот, подобно рыбе. Уже через несколько минут пребывания здесь охватывала сонливость — верный признак недостатка кислорода в организме.
— Вот… параллельно Калининскому… — обрывками доносились фразы. Очевидно, проводник объяснял. — Да, на СЭВ бывший, на мэрию… Конюшковская сверху.
Ага, мир тесен: Кирилл Беклемишев как раз охраняет банк, который тоже располагается в здании СЭВа, в «раскрытой книге». А номер своего служебного телефона Беклемишев им не сообщил. Теперь жди с моря погоды — пытайся улучить момент, когда опричники не будут «пасти» квартиру Кирилла. Вещички кое-какие там все-таки остались. Ладно, не в ентом дело, как говаривал один персонаж, хрен с ними, с вещичками. А вот чем закончится противостояние властей? Что будет во всей стране? Что будет в Южнороссийске? Урюпинске? Наташка — старая задница, надо будет при случае напомнить ей про эту подковырку насчет Урюпинска.
Но брательник у нее — орел. Это называется — смелость и решительность, быстрота и натиск. Он и «Защиту» организует, он и в ВС комиссии разные создает, он и против всего армейского генералитета выступает, он и под землей ходы-выходы разведывает…
Интересное дело — он, Бирюков, столько лет прожил в свое время в Москве, а ни разу не слыхал тогда про Москву подземную. Другие, значит, были интересы — у него и у всех остальных…
Размышления Бирюкова прервались, так как он внезапно ощутил, что стены и потолок вроде бы ушли куда-то. И звуки шагов звучали уже не так, как прежде.
Включив свой фонарик — до этого момента он просто шел шаг в шаг за одним из разведчиков, света и без его фонарика хватало — Бирюков понял, в чем дело: они вышли в грот. То, что грот был построен позже, чем узкий туннель, не вызывало сомнений: бетонные колонны-подпорки по центру поддерживают потолок со сводчатыми фермами. До потолка от пола не менее трех метров, хотя ширина небольшая — не более четырех метров.
Как далеко грот простирался, определить не представилось возможным, потому что свободное пространство составляло метров пять, а дальше весь проем занимали какие-то коробки, аккуратно сложенные в штабель.
— Что еще за сокровища Тутанхамона? — Урванцев первым шагнул к штабелю.
Луч фонарика заскользил по ящикам из плотного картона, обшитых полиэтиленом, с приклеенными бирочками. Надписи на бирочках были на немецком языке.
— Э, — высказал первым предположение Бирюков, — да похоже, что это — гуманитарная помощь.
И в самом деле, ящики-посылочки были из разных городов. Даты на упаковках стояли достаточно недавние — не далее середины прошлого года.
— Очень интересно, — сказал Урванцев, — кто же владелец всего этого добра? Как давно вы здесь не были? — спросил он у проводника.
— С полгода или даже подольше точно не забредал сюда. Нет, все же больше — глубокой осенью прошлого года был в этой стороне, чуть ли не зимой.
— И этого склада тут не было?
— Не было. Этот грот — проходной. В конце его начинается вполне современный туннель к станции метро «Смоленская». А от того туннеля имеется ответвление, идущее параллельно нашему нынешнему направлению, то есть, по противоположной уже стороне Нового Арбата.
— Значит, туда, в ту сторону, попасть невозможно?
— Нет, почему же, вот мы сейчас пройдем еще немного, и там будет ответвление вправо. Оно идет приблизительно перпендикулярно Калининскому проспекту. Свернув еще вправо, замыкаем кольцо, точнее, нечто вроде буквы «П» — этот грот и туннель за ним являются недостающим звеном для полного кольца.
— Скажите, а людей в этом месте вы когда-либо встречали?
— Хм, случалось, — в свете фонариков можно было заметить, как проводник улыбнулся в свою дремучую бороду.
— А как часто?
— За последние два года раза два и встречал. Но все встречи случались где-то в конце девяносто первого года.
— Кто это был?
— Вот уж этим я не интересовался. В первый раз я увидел, что мне навстречу движется свет, и предпочел свернуть в боковой ход — это как раз в том месте, куда мы сейчас пойдем. А во второй раз я заметил свет в боковом ходе и поспешил вперед. Сколько ни оглядывался потом, ничего не заметил.
— Да, похоже, в этих лабиринтах контактов не очень-то ищут, — заметил один из разведчиков.
— Можете поставить себя на место одиночки и прикинуть, слишком ли вам захочется контактировать с кем-то.
— А я уже поставил и прикинул, — сказал Урванцев. — Это гораздо опаснее, чем пытаться заговорить с незнакомым человеком в подворотне часа в два ночи.
— Да, с подворотней, пожалуй, есть смысл сравнивать, — согласился проводник. — Хотя около нее вас еще могут найти впоследствии, а тут… Мы пойдем вперед?
— Конечно, — ответил Урванцев. — Замкнем это самое кольцо. Интересно все же знать, полностью ли занят грот. Какова, кстати, его протяженность?
— Метров сорок. Может быть, даже чуть побольше.
И они замкнули полукольцо. На последнем отрезке пути, как и обещал проводник, туннель стал очень просторным и высоким — не ниже двух метров. Потолок туннеля был укреплен железобетонными балками.
А грот оказался полностью заставленным коробками. Даже в туннеле, на выходе из грота, на всю высоту туннеля стояли штабеля.
— Основательно кто-то запасся, — констатировал Урванцев. — А назад мы не можем вернуться по этому ходу, то есть, замкнуть кольцо по часовой стрелке?
— Нет, — ответил проводник. — Мне, во всяком случае, такие ходы неизвестны.
— Следовательно, надо пройти в обратном направлении весь тот путь, который мы уже прошли?
— Да, именно так, — подтвердил проводник. — Хотя мы можем и удлинить этот путь: вернуться в наш исходный туннель, свернуть вправо, чуть пройти, потом свернуть влево, а потом еще раз влево. Тогда мы сможем попасть в очень интересное место.
— Куда?
— Так под американское же посольство.
— И там есть непосредственный выход наверх?
— Того, что вы назвали непосредственным выходом, там не существует. Но есть выходы в колодцы — в залитые сверху колодцы водопровода и телефонных сетей. Кто-то позаботился о выходе еще раньше, чем селить туда американцев.
— Ладно, нам там нечего делать сейчас. Вернемся домой.
— Нет проблем, — просто ответил проводник.
Они быстро вернулись в старый узкий ход, по которому и добрались сюда. Здесь, в абсолютной темноте, разрываемой только светом фонариков, все испытали какое-то странное удовлетворение от того, что они вновь попали в это узилище, символизирующее выход к дневному свету.
Но едва группа прошла по старому туннелю метров сто, как замыкающий цепочку Щеголев, оглянувшись — не случайно оглянувшись, он делал это приблизительно через каждую минуту пути — заметил очень слабый свет в туннеле.
— Передайте по цепи командиру, — сказал он, положив руку на плечо идущего перед ним Клюева, — что в туннеле есть еще кто-то кроме нас.
Урванцев отреагировал на сообщение быстро и правильно: он распорядился, чтобы все выключили фонарики — за исключением только идущего первым проводника — и максимально ускорили темп передвижения.
А проводник направлял луч только под ноги, к тому же переключив фонарик на ближний свет.
— Эй, — тихо сказал Клюев замыкающему — не дело получается. Если они нас засекли, то мы можем их прямехонько к своему дому привести.
— Что ты предлагаешь? — отозвался Щеголев.
— Не знаю. На первый случай — двигаться вообще без света. Николаич, передай по цепи предложение выключить свет и остановиться.
Естественно, предложение до Урванцева дошло быстро, он предложение понял. Группа остановилась. Все, быть может, за исключением только проводника, чувствовали себя в абсолютной темноте, словно заживо погребенными. Да, наверное, именно такое ощущение испытывает человек, очнувшийся и обнаруживший над собой неодолимую твердь и сплошную темноту.
