Родион оказался на ногах быстрее, чем я встал в стойку. Он был удивительно гибок и силен. Он снова ринулся в атаку, пытаясь достать меня рассекающими ударами снаружи внутрь и обратно. Я отступал, выискивая лазейку для контратаки, однако удары спецназовца были плотными и очень быстрыми, как будто против меня работала машина, не знающая усталости. Потому-то он так легко поменял огнестрельное оружие на холодное: он был уверен в своих силах.
Неожиданно для меня Родион сменил ритм и, широко подшагивая ко мне, в надежде застать меня врасплох, нанес удар снизу вверх, целясь мне в шею. И этот переход в общей его атаке оказался таким плавным, что я пропустил его. Его нож прошел как по направляющей по моей левой руке, которой я старался держать противника на расстоянии, и едва не распорол мне шею. К счастью, удар пришелся в подбородок. Я не почувствовал боли и не заметил бы, что ранен, если бы не кровь, брызнувшая мне на руку. Это длилось мгновение, и оно дорого могло мне обойтись. Блондин прихватил меня за кисть своей левой рукой и повторил удар – на этот раз с коротким замахом и опять вдоль моей руки. Я отдернул голову, а Родион бросил меня через колено. Я упал на пол, успев втянуть голову в плечи, и все равно ударился затылком. Спецназовец подпрыгнул и, зависнув надо мной, обрушился на меня сверху. Я успел поднять ногу и подставить колено. Удар получился жестким и болезненным для нас обоих. Родион вскрикнул, и его последующий удар мне в шею у него не получился. Воспользовавшись этим моментом, я столкнул с себя противника. Блондин раскинул руки, чтобы смягчить удар при падении, и отпустил нож. Клинок еще не успел отзвенеть, а я уже был на ногах. Мне не стоило затягивать поединок – я не знал, где Зоя, что Родион с ней сделал. И я сам пошел в атаку, чтобы отправить противника на пол и развязать ему язык. Блондин выхватил пистолет и, прицелившись, придавил спусковой крючок. Выстрел, от которого я вздрогнул, – и Блондин, открыв рот, опустился на пол. Я метнул взгляд на дверь и окунулся в тягучие воды дежавю: в проходе стоял Виталий Аннинский, и пистолет в его руке только что не дымился.
Я бросился к Блондину, капая на него кровью из порезанного подбородка. Ударил его по одной щеке, по другой… Бесполезно.
– Он труп, – обнадежил меня Виталик, убирая пистолет в кобуру. – Я был лучшим стрелком в нашем подразделении, не забыл?
– Помню, – пришлось ответить мне. Я снова ударил Блондина по щеке.
– Перегоняешь пулю из правого полушария в левое?
Я метнул на лучшего стрелка яростный взгляд. Он спас мне жизнь (хотя я, скорее всего, успевал к Блондину со своим коронным прямым) и в то же время превратился для меня в медведя с его услугой. Я закричал, срывая голосовые связки:
– Зоя!
И только что не приставил к ушам ладони, прислушиваясь… Еще раз позвал девушку и снова прислушался, жестом призывая себе в помощники Аннинского: слушай! Но мы услышали только отзвуки ее имени… Я растерянно оглянулся. Где здесь можно спрятать человека? Здесь все открыто, разгорожено надвое – на первый и второй этаж. Ванная и туалет – вот два аппендикса, но там никого не оказалось…
Я поймал взгляд Виталика. Он делал вид, что готов выполнить любой мой приказ. И его взгляд натолкнул меня на мысль о другом помощнике. Я кинулся за пиджаком, вынул из кармана мобильник и стал пролистывать адресную книгу, нервно подергивая глазом. Ну где же он! Вот – вот он, придурок: Моисеев, по жене – Непомнящий. Какой помощи можно ждать от человека с такими фамилиями?
Один гудок…
Нет, он не ответит на звонок в половине четвертого утра. Он не чиновник, как его благоверная, он «честный страховщик». В кругу его знакомых нет такого человека, который мог потерять мобильник и звонить с чужого. Наверное, у него все такие случаи были застрахованы.
Восьмой, девятый.
Вот баран!
Я снова набрал его номер. Должен же он понять, что это не ошибка, что кто-то настойчиво добивается связи с ним.
Я выскочил на улицу.
– Зоя! Зоя!
Припав к земле, как гончая, я кинулся в поисках канализационного люка; слушая длинные гудки, я обзывал парня с обложки самыми последними словами и в то же время просил его не отключать телефон.
Третья попытка.
Он все-таки ответил на мой звонок.
– Да?
– Это Павел.
– Какой Павел?
– Баженов. Не вешай трубку. Если повесишь, я не сумею спасти Зою. Теперь ты понял, какой это Павел?
Секунда тишины.
– Что ты с ней сделал, сволочь?!
– Не я. Это все, что тебе нужно знать. Вокруг ее дома есть канализационные люки? Меня интересуют любые места, где можно спрятать тело. Только не паникуй, мать твою! Думай, думай. Я тоже на месте не сижу.
– Что случилось?
– Может, ты слышал, в каком месте и в каком состоянии нашли официантку из «13 стульев»? Камерой смерти для нее стал бетонный мешок. Думай, Юра, думай. Соберись.
Я обежал цех, обшаривая взглядом полосу в полтора-два метра, и пошел на второй круг и новую дорожку. Блондин не мог, не мог далеко увести Зою или унести ее тело. Он не мог подготовить подходящее место, он мог только натолкнуться на него. Перешагнул порог – и натолкнулся. Хотя не факт. Он мог спланировать похищение по пути к Зое и по пути же отыскал подходящий объект. Был и третий вариант: такой объект он (или он вместе с Розовым, неважно) подготовил давно, ждал только подходящего случая и жертву.
– Юра, не уснул?
– Нет, не могу вспомнить. Никогда не обращал внимания на колодцы. Я еду к тебе.
– А как же Ирина Александр…
– Плевать! – оборвал он меня на полуслове.
– Видел фильм «Мобильник»?
– Нет.
– Сюжет простой: оборвется связь – человек погибнет.
– Понял. Остаюсь на связи.
Я обежал это здание, в котором изредка проводились частные вечеринки и дискотеки, во второй раз. Внутренний голос подсказывал мне, что моя тактика не принесет успеха, но другой я не знал. Я снова позвал девушку и прислушался. Ночная улица, как назло, загудела, как улей. Рокеры, стритрейсеры, трезвые и поддатые выехали на эту заводскую дорогу.
– Зоя!
– Ты нашел ее?
– Нет. Я зову ее и надеюсь услышать ответ.
– Я еду. Я уже за рулем.
– Давай, давай, друг, – как можно теплее поторопил я его.
И только теперь подумал о том, что у Блондина мог быть помощник, один шанс из тысячи, но его не стоило сбрасывать со счетов. Вот тогда дела у Зои действительно швах. И если это так, то мне на мобильник мог поступить звонок.
Я снова напомнил Юрию о себе:
– Позвони мне, если что вспомнишь. Я жду звонка. Отбой.
Этот парень с обложки, в моем представлении, влился в необузданную колонну ночных гонщиков…
Мне пришлось сменить тактику. Я ворвался в дом-мастерскую и снова вышел наружу, огляделся, как сделал бы это Блондин, мастер прятать женские тела. Слева – ряд припаркованных машин; крайняя в ряду «Шкода» – Игоря Болдырева. Блондин поставил ее вплотную к «Ауди», даже дверцу не открыть. Значит, выходил он со стороны пассажира. Торопился? Не стал перепарковываться?
Черт! Если бы Юрий Моисеев оказался на моем месте и спросил меня, не заметил ли я колодцев вокруг ее дома… Нет, не заметил. Я под ноги не глядел, я витал в небесах.
Новая, свежая мысль: может быть, Зоя связанная в багажнике?
Я открыл багажники обоих автомобилей. Радость и разочарование…
Но что, что увидел Блондин, когда вышел из дома-мастерской подыскать место для тела?
Я снова вернулся в помещение, в котором мой друг Аннинский методично простукивал ногами пол. Как и он, я имел смутные представления о производственном цехе; в некоторых пол представлял собой набор чугунных решеток, а под ними – стоки для воды, эмульсии, масла. Если раньше здесь и было что-то похожее, то все пустоты залили бетоном, а сверху положили современное покрытие. Нет, Виталик ничего не найдет. А время уходило.
Теряя голову, нежели надеясь на чудо, я пнул труп Блондина. Но нет – точный выстрел Аннинского окончательно и бесповоротно превратил его в хорошего бандита. Я потерял несколько секунд, обыскав его. В одном кармане я нашел удостоверение полицейского на имя Игоря Болдырева, в другом – водительские права на имя Романа Одинцова; на фото был изображен Родион Приказчиков. С такими деньгами, как у него, можно было заказать и другое тело.
Словно извиняясь перед Аннинским, я на ходу поинтересовался:
– Ты был у Смолиной? Она жива?
– Был. Она жива.
– А почему она на звонки не отвечала?
– Не знаю. Я спросил: «Ты что, оглохла?» Она захлопнула дверь.
Я оставил «черного юмориста» в помещении и снова вышел наружу, бросил взгляд влево, вправо. Нет, Блондин увидел что-то сразу, он не ходил, как я, кругами, не топал, как Виталик, ногами в пол. Он увидел люк сразу… как только подъехал…
Эта простая мысль подняла на моей голове волосы. Я начал поиски с конца, когда надо было с начала.
Ключей в замке зажигания не оказалось. Я снял «Шкоду» с передачи и, выбравшись наружу через пассажирскую дверцу, попытался откатить ее от стены. Бесполезно. Что за черт? Он что, поставил машину на ручник? Мне казалось, я потерял целую вечность, снова открывая дверцу машины. Так и есть. Рычаг ручного тормоза был поднят. Я опустил его, выбрался наружу и, упираясь ногами, сумел откатить машину от стены. Канализационный люк был точно под машиной; когда я толкал ее, я наступил на него.
