– Вы откуда знаете? Она же далеко отсюда.
– Слухи-то идут. Дружка твоего видела, Ваську Сорокина. Он же еще долго лежал, у него остеомиелит был. Кость воспалилась. Сегодня приехал. Смеется, ко мне приставал. Про тебя спрашивал.
– Как же мы с ним разминулись! – подскочил Паша.
– Беги к нему., скорее!
– Нет. Я с тобой побыть хочу.
Расстегнул ремень и гладил теплую спину девушки. Запутавшись в одежде, все же добрался до тела, расстегивал какие-то пуговички. Катя тяжело дышала, беспокойно оглядываясь по сторонам.
– Люди вон там… ну, слышишь?
Но, податливо изгибаясь, помогала снимать то, что мешало. Вскрикнула, прижимая Пашу к себе.
– Паша, миленький… хорошо как. Проходивший неподалеку красноармеец дернул разинувшего рот своего молодого товарища.
– Не мешай. Кто-то из них может до утра не доживет. Пусть любятся, пока война позволяет.
Первым двигался легкий танк Т-60. В ночном небе вспыхивали ракеты. При их свете виднелись столбы взрывов. Летели вперемешку мины, снаряды полевых пушек и реже, с характерным гулом, 105-миллиметровые гаубичные заряды, перекрывающие остальные звуки.
Т-60 миновал большую часть переправы, затопленный понтон у берега качнулся. Увеличив газ, Т-60 выскочил на берег. Без паузы следом шла батарея Свирского. Капитан, стоя во весь рост, вглядывался в качавшийся под ногами настил. По краям моста стояли саперы-регулировщики с синими фонариками.
Мина провыла над головой и взорвалась где-то позади. По звуку капитан догадался, что огонь ведут не ближе чем метров с пятисот. Значит, пехота оттеснила за ночь немцев.
Это уже снижение точности, учитывая порывистый ветер. В воде поднялся освещенный ракетой мутно-стеклянный разрыв, подбросивший воду, тину, комья мокрой земли. Следующая мина взорвалась рядом с понтонами, захлестнув водой самоходку.
Машину качнуло, но не сильно. Саперы постарались на совесть. Забили множество свай, туго натянули тросы. Человек с синим фонариком исчез. Накрыло осколками. Возможно, вскрикнул, но взрыв и гул мотора заглушил призыв о помощи. Батарея Свирского тоже прошла благополучно. Но по взлетавшим чаще ракетам и усиливающей стрельбе он понял, что немцы увидели движение машин и остальным придется туго. Он не ошибся. В батарее Чурюмова налетела на разрыв 105-миллиметрового снаряда третья машина.
Вернее, снаряд угодил в понтон. Фугас весом пятнадцать килограммов разломил металлическую емкость, которая с клекотом заполнялась водой. Возможно, самоходке следовало остановиться и быстро сдать назад.
Но машина не успела переключить скорость и пошла вниз, следом за тонущим понтоном. Следующий понтон тоже был издырявлен и тонул, хотя не так быстро. Через минуту в цепочке наплавного моста образовалась дыра, из которой торчали обломки настила и лопались пузыри воздуха.
Успел выскочить наводчик, трех других членов экипажа поглотила черная вода. Приостановила было движение машина Чурюмова, но зампотех полка махнул ему рукой, требуя продолжать движение. Старший лейтенант молча побежал в своей самоходке.
Для большей маневренности Тюльков оставил в батареях по четыре машины. На краю пролома застыла четвертая самоходка из батареи Чурюмова. Следом шла батарея, командиром которой был назначен Карелин.
Он выскочил на мост. Мины летели одна за другой. Разлетелся в щепки кусок настила. Позади его машины упал еще один сапер с синим фонариком, показывающий путь. Пока уносили раненого, прибежал инженер.
Рванули два подряд гаубичных снаряда, понтоны подбросило, качнуло. Одна из самоходок сползла к краю, ее удержал бортик настила, который хрустнул под тяжестью машины.
– Какая там глубина? – Тюльков вместе с инженером вглядывались в черный проем.
– Метра полтора.
– Надо наводить брусья. Чего ждете? – крикнул командир полка. – И двигаться вперед.
– Какие брусья? Третий понтон тоже тонет. Брусья не выдержат десять тонн.
Надо было срочно решать. Или медленно сдавать назад, уводя самоходки снова на левый берег, а шесть машин Свирского и Чурюмова оставлять на правом. Майора Тюлькова, получившего, наконец, «подполковника» в сорок с чем-то лет, не считали решительным, способным на риск командиром. Но люди меняются. Понимая, что через считаные минуты немцы пристреляются и разрушат мост, комполка Тюльков отрывисто проговорил, то ли советуясь с инженером, то ли решаясь на рискованный шаг:
– Если сбросим в проем самоходку, а затем быстро положим брусья и настил…
– Можно попробовать, – оживился инженер. – А за утопленную боевую машину вам не придется отвечать?
– Раздумывать некогда. Отвечу, если выживу. Сталкивайте самоходку в проем! Чего, оглохли? Экипаж – в сторону. Механик, включай малый газ и тоже выскакивай. Через десять минут моста не будет, а шесть самоходок не правом берегу одни ничего не сделают. Перебьют их!
С плеском рухнула вниз десятитонная глыба исправной, готовой к бою самоходной установки. Но такова была ее судьба. Тюльков вместе с инженером-мостовиком приняли верное решение. Машина накрыла затопленные понтоны, затонувшую до этого самоходную установку. Внизу, на дне, тоже находились какие-то железяки.
Самоходка легла наискось. Над водой торчали ствол и верхняя часть рубки. Не меньше взвода саперов тащили брусья, толстые доски настила, скрепляли их. Сверкнул разрыв, свалив несколько человек. Кому-то помогали выбраться из воды.
– Бугор получается, – показывал на заплату кто-то из самоходчиков.
– Алесь, пройдешь? – спросил механика Хижняка Карелин.
– Если не рухнет сооружение, пройду. А куда деваться?
Позади рванули несколько взрывов подряд. Продырявленные понтоны оседали в другом месте.
– Вперед! Не тяни, – скомандовал Тюльков. – Люк открой.
Самоходка Карелина карабкалась на бугристую заплату. Хрустнула, подломилась одна, другая доска. Пролом осел на метр, и машина шла по воде. На ходу в нее прыгал экипаж. Четыре установки Карелина миновали мост. Буксуя в размочаленной почве (месиво сплющенных брусьев и земли), выбрались наверх.
Четвертая батарея уже прошла половину расстояния, когда снаряд ударил в корпус третьей по счету машины. Она вспыхнула мгновенно, успели выпрыгнуть заряжающий и наводчик. Для последней «сушки» пути вперед не было. Механик, нервничая, дал сильный газ. Машина повисла над водой, ломая балки-ограничители.
– Куда! Стой! – орал экипаж, готовый спрыгнуть.
Механик сбросил газ и осторожно выполз на берег. Впереди него оглушительно рванул боезапас и баки с бензином на горящей самоходке. Машину, успевшую уйти, обдало жаром, встряхнуло взрывной волной.
Вспыхнул скатанный в рулон брезент, экипаж в рубке раскидало по углам, сломало ноги заряжающему. Механик, продолжал пятиться задним ходом. Его тоже сильно ударило, но он уводил машину все дальше от внезапно образовавшейся впереди черной пустоты. Медленно погружался в воду крайний понтон. Моста через Ворсклу снова не существовало.
На правый берег пробились десять самоходных установок во главе с командиром полка Тюльковым. Обычно он ездил на «виллисе», сейчас занял место в головной машине Свирского. Вместе с ними находился танк Т-60 с такой же легкой броней и 20-миллиметровой пушкой.
Продолжалась стрельба, но на правый берег сумели переправиться также два батальона пехоты. На пойменном лесном участке, не просохшем после недавних дождей, образовался небольшой плацдарм. Единой линии обороны не существовало. Одни пятачки занимали наши роты с несколькими «сорокапятками», другие – немецкие группы.
Когда наступил рассвет, было приказано начать активные действия.
Требовалось создать вокруг переправы защитную зону вытеснить немцев и организовать линию обороны. Без поддержки бронетехники это было бы сделать невозможно.
Но Тюльков понимал и другое. Его одиннадцать машин, даже в случае успеха, долго не продержатся. Их судьба зависит от саперов, которые уже начали заново (в который раз!) наводить понтонный мост для переброски «тридцатьчетверок», тяжелых самоходок полка Цимбала, артиллерии, пехоты. Все, без чего не устоит плацдарм и невозможно продолжить дальнейшее наступление.
Тем временем на левом берегу Ворсклы начиналось очередное строительство переправы. Под прикрытием немногочисленной артиллерии саперы сбрасывали на воду понтоны, скрепляли их.
Мины и снаряды, как вчера и позавчера, выбивали людей. Погиб командир саперного батальона, строительством руководил инженер, такой же комбат, только батальон его назывался инженерно-штурмовым.
Большая часть техники была выбита, да и саперов оставалось в ротах и взводах не больше трети от первоначального состава. Пополнение шло из пехоты. И все с надеждой вслушивались в звуки орудийных выстрелов и трескотню пулеметных очередей. Смогут ли самоходки вместе с немногочисленными пехотными ротами заставить замолчать вражескую артиллерию, оттеснить немцев как можно дальше от места переправы?
