В комнате царила темнота. Настя любила задергивать окна плотными шторами, чтобы даже звездное мерцание не просочилось в глубину спальни. Кто бы мог подумать, что у такой раскованной девочки столь тонкая натура. Она, видите ли, боится того, что за процессом их любви могут наблюдать через открытые окна скрытые видеокамеры, и это при том, что квартира, совсем недавно купленная Герасимом, располагалась на четырнадцатом этаже. У подруги явно богатое воображение, но за ее титьки можно простить и не такое чудачество.
– Ты не спишь? – тихо спросила Настя.
Святой чуть повернул голову.
– Нет, просто слегка задремал.
– Можно тебя спросить?
– Спрашивай.
– А что ты за человек?
Настя придвинулась немного ближе, и Святой отчетливо различал овал ее лица, аккуратный, с махонькой горбинкой нос. Вот вместо губ чернота, похоже, девушка слушала его, открыв рот. Занятное внимание, к чему бы это?
– Что ты имеешь в виду?
– Ну-у, непонятно совсем. То ты монах, то к тебе какие-то странные люди захаживают.
– Тебя это смущает?
– Просто я себя неловко чувствую.
– И это я слышу от девушки, которая проигрывает в казино едва ли не ежедневно по две тысячи баксов! Не переживай, они тебя не тронут, – улыбнулся Святой.
– А что это за женщины?
– Какие? – насторожился Герасим.
– На фотографиях.
– Ты видела фотографии? – Святой едва не поперхнулся.
– Ну да, – равнодушно произнесла Настя. – Они лежали на столе. Я думала, это обыкновенные фотографии, вот и посмотрела ради любопытства.
От души отлегло. Действительно, однажды он разложил на столе фотографии пассий Барина и забыл собрать их.
– Это дамы моего сердца.
– Ты, оказывается, очень любвеобильный.
– Мужчине никогда не нужно подобное ставить в вину, – мягко укорил Святой. – И чтобы как-то тебя утешить, скажу, что у меня с ними все кончено.
– Меня это немного радует, – неуверенно протянула Настя.
– Кстати, где-то здесь был свет, – пошарил Святой по стене, пытаясь отыскать выключатель.
– Он немножечко подальше, дай я тебе помогу, – Настя придвинулась к нему еще ближе, и Святой почувствовал, что она полностью обнажена. У нее была странная особенность: после близости она надевала трусики. Отчасти это его раздражало, но не мешало – в случае необходимости он просто стягивал их и осуществлял задуманное. И сейчас он был приятно удивлен, почувствовав жестковатый кустик ее волос, который щекотал его бедро и словно требовал от него активности.
– Какая ты гладенькая, – обнял Настю Святой.
Рука скользнула по талии и направилась к бедрам.
– Постой, ты же искал выключатель, – все более наваливалась на него Настя, – сейчас я тебе его отыщу.
Очертания ее лица были размазанными, Святой мог только предполагать, насколько Настя была красива. Но чего она не могла утаить, так это аромат, исходящий от ее тела. Где-то он даже понимал насекомых, устремляющихся на запах своей любимой.
– К черту этот выключатель! – теснее прижал к себе Настю Герасим.
– Нашла! – воскликнула она почти торжествующе.
Негромко и сухо щелкнул выключатель, свет пробился через зеленоватый абажур и окрасил комнату в болотный цвет.
– Ты хочешь попробовать со светом? – поддразнил девушку Святой.
Чего Настя не могла терпеть, так это трахаться при свете. Ей казалось, что в минуты близости ее лицо страдальчески морщится и она теряет половину своего очарования. А женщина в глазах мужчины всегда должна оставаться обворожительной. Что значит молодость! Ей даже невдомек, что мужчина, созерцая женщину, изменившуюся в сладостной муке, зажигается еще сильней.
– Нет, но… если ты хочешь. Мне это будет непросто.
– Я это знаю. Но обещаю тебе, что ощущение будет незабываемым.
Настя не торопилась сползать с него.
– Интересно! Так ты собираешь ощущения или женщин?
– Представь себе, что я не отделяю одно от другого.
– Вот как. И под каким же номером я буду в этом списке?
– У меня имеются подозрения, что ты всегда будешь только первой.
– Знаю наверняка, что подобные слова ты говорил и другим своим подругам, но так чертовски хочется в них поверить.
Мягкие и теплые губы приникли к его шее, слегка пощекотав кожу. Настя прекрасно делала массу вещей, но больше всего ей удавались поцелуи. Святой лежал неподвижно, прекрасно осознавая, что за этим последует. И не ошибся. Девушка на секунду оторвалась, но только для того, чтобы набрать в легкие побольше воздуха. После чего, высунув язычок, скользнула вниз, оставляя на его животе узкую влажную дорожку.
– Похоже, что ты настроена серьезно, – улыбнулся Святой, – мне это начинает нравиться. Господи, каких забавных вещей я себя лишал.
Настя сползла к самому низу его живота и, обхватив руками его бедра, сдержанно поинтересовалась:
– Ты готов?
Герасим невольно хмыкнул:
– А ты еще смеешь сомневаться? Здесь совсем необязательно смотреть в глаза, чтобы поверить в это.
Настя, расположившись между его ног, сообщила:
– По-китайски это называется игра на флейте. Мне бы очень хотелось верить, что я не разочарую тебя и исправно отыграю на твоем инструменте. Господи, какой же он у тебя все-таки большой! – не то ахнула, не то воодушевилась Настя.
Бережно, как если бы она имела дело с очень хрупкой вещью, способной рассыпаться в пыль от малейшего прикосновения, она обхватила пальцами его член. И с интересом, какой присущ разве что детсадовским девочкам, впервые увидавшим нечто у соседа по горшку, принялась его разглядывать.
– Что-нибудь не так? – чуть обеспокоенно, пряча улыбку, спросил Святой.
– Отчего ж, – дернулось в недоумении хрупкое девичье плечо, – все как надо.
– Ну слава тебе господи! – воскликнул Герасим. – А я уж переживать начал. А что же ты тогда так усердно разглядываешь? Уж очень мне хочется услышать, как моя флейта заиграет. Знаешь, у меня всегда были склонности к музыке.
Настя улыбнулась:
– Ну, тогда слушай.
Высунув язык, она провела его кончиком по головке члена. Потом еще разок и еще. Получалось очень забавно. Теперь Настя напоминала маленькую озорницу, наконец дорвавшуюся до порции мороженого. Святой держался ровно минуту, а потом, уже не в силах справляться с нарастающими ощущениями, негромко застонал.
Настя немного отстранилась и, заглянув в лицо Герасима, искаженное негой, объявила:
– Вот такие звуки издает флейта.
– У тебя абсолютный слух. Не останавливайся, продолжай играть, у тебя очень здорово получается, – взмолился Герасим, чуть приоткрыв глаза.
– В следующий раз будут аккорды, – убежденно заверила его Настя, чуть смеясь, – так что будь готов, – и она, сомкнув губы на головке, глубоко поместила крепыша в рот и ритмично принялась поднимать голову вверх и вниз, не забывая при этом поглаживать ладонью бедра Герасима.
Святой вновь застонал, Настя наградила его неистовыми ласками, Герасим почувствовал, что еще секунда, и он прольется обильным семенем.
– Постой, – взмолился он, – теперь моя очередь.
– Я жду, – откинулась девушка на спину. Святой не торопился. С минуту он разглядывал Настю, беззастенчиво останавливал взгляд на ее самых интимных местах. А когда накопившееся возбуждение понемногу улеглось и он понял, что желание не закончится бесславно с первыми же движениями, очень осторожно опустился на Настю.
Лицо девушки раскраснелось, тело пылало. Герасим вошел в нее мягко, безо всякого усилия. Получилось очень гармонично, как будто Настя была создана для него одного. Кто знает, может быть, так оно и было.
Первый толчок был несильным, Герасим как будто бы пробовал любимую на прочность. И она выдержала испытание, лишь слегка прикрыв глаза.
– Не смотри на меня, – неожиданно попросила Настя, – в такие минуты я очень некрасивая.
– Тот, кто внушил тебе эту порочную мысль, очень нехороший человек. Более красивой женщины мне встречать не доводилось.
Брови Насти слегка дрогнули, она нахмурилась:
– Теперь я тоже так думаю.
Второй толчок был сильнее, он заставил девушку сладко поморщиться и плотнее прикрыть глаза.
– Тебе хорошо?
– Мне хорошо, только прошу тебя, – взмолилась Настя, – не останавливайся.
Ритмично, не сводя взгляда с лица подруги, Святой проникал в нее все глубже, и каждый следующий толчок становился все сильнее и неутолимее.
– Не останавливайся, прошу тебя, – продолжала просить Настя, обхватив Герасима ногами. – Какой же ты большой и сильный. Со мной никогда такого не было…
Ночник беспристрастно высвечивал лицо Насти, грудь с заострившимися сосками, что еще больше возбуждало Герасима. А когда он понял, что не в силах более терпеть и настало мгновение, чтобы сполна насладиться телом Насти, он услышал стон, который больше напоминал крик подраненной птицы. Герасим, подхватив его, отозвался глухо, слегка укусив Настю за плечо, а потом, обессиленный, распластался на ее разнеженном теле.
